На пороге квартиры меня встретил Алекс, набросился и едва не сбил с ног. Я смеялась, пока он без остановки тараторил что-то совершенно невнятное.

– Можешь говорить чуточку помедленнее? – Я взлохматила его волосы и потянулась к носу, чтобы ущипнуть, но брат отвернулся и нахмурился.

– Ты уехала, ничего не сказав. Словно пропала! И как это понимать? Тебя не было два месяца! – возмущался он.

– Если честно, я и сама не помню, как так вышло.

– Алекс, тебе же говорили, что Аврора немного приболела и ей пришлось пожить в оздоровительном лагере. – Мама подошла к нему и поправила бардак, который я устроила на его голове.

– Да, но как-то странно, что нам нельзя было ее навещать.

– Авроре нужен отдых, твои допросы сейчас ни к чему.

– Это все из-за той ночи на улице? Ей после нее нездоровилось?

Лицо мамы вмиг побледнело, она обняла Алекса со спины и шикнула на него.

– О какой ночи идет речь?

На самом деле не уверена, что меня это сейчас интересовало. Куда больше волновала возникшая тошнота и мигрень. Брат продолжал говорить, несмотря на запреты мамы, но я не слушала его. Все слова звучали как бред. Я не могла понять его.

Но светлые же не врут. Зачем ему это придумывать?

Конечно, светлые идеальные и никогда не врут! Но ночь на улице – невозможное событие.

– Дочка! – Папа влетел в квартиру и крепко меня обнял. – Получилось улизнуть с работы, чтобы хотя бы дома встретить тебя. Мы все по тебе скучали.

– Взаимно.

Похвастаться особой эмоциональностью я не могла, хорошо, что замкнутость и молчаливость семья списала на усталость. Алекса в конце концов угомонили, и до самого вечера он почти не высовывался из комнаты, да и я в основном проводила день перед телевизором. К телефону, который лежал выключенным на тумбе в спальне, прикасаться не хотелось.

Тем не менее друзья нашли способ связаться со мной: они писали и звонили маме, просили поговорить с ними, на что всякий раз получали отказ. Не от меня, конечно, хотя и я была совсем не против побыть в изоляции от общества, чтобы избежать вопросов, на которые у меня не было ответов.

Единственное, что действительно расстроило меня в этот день, так это игнорирование моего возвращения Дэйвом. Он не звонил, не писал, хотя был важнейшим человеком в жизни. Моя судьба, мой партнер и моя любовь. Наверное, он был занят. Я пообещала себе, что позвоню ему завтра, как только вспомню, как чувствовать что-то помимо тревоги и жалости к себе и к близким, когда они смотрели на меня так, будто я недавно побывала на грани жизни и смерти.

К вечеру я решила развеяться и порисовать. Достала пенал с карандашами, нашла любимый блокнот и в предвкушении открыла первую страницу. У меня было правило: пролистывать старые работы, рассматривать их и искать ошибки, чтобы совершенствовать навык и рисовать лучше. Но вместо заветной эйфории я почувствовала колющую боль в груди. Ужас сковал внутренности.

Портреты друзей изуродовали. Белые локоны подруг были грубыми штрихами превращены в черные, светлые глаза – в темные круги. Не мой почерк, слишком сильный нажим, из-за которого остались вмятины на бумаге.

«Темные».

Я вздрогнула от мысли, которая возникла в голове. Да, я знала, что такие люди существуют, но забыла любые подробности о них. Блокнот стал проводником к спрятанным внутри воспоминаниям, каждый рисунок разрывал пелену в голове, будто кто-то ковырялся в мозгу острой палкой. Физическую боль было сложно терпеть, но я продолжала изучать каждый лист, надеясь осознать происходящее, докопаться до истины, которая почему-то постоянно от меня ускользала.

И в самом конце, на последней странице, было написано три слова, после которых я забыла, как дышать.

«Привет от Брайена».

Мысли прояснились. У меня вдруг получилось сфокусироваться на огромном потоке непонятных слов, казавшихся раньше просто белым шумом.

Я захлопнула блокнот и вскочила.

– Что со мной произошло? – Вопрос больше не казался мне глупым или неуместным. Я перестала избегать собственного тайного желания узнать о произошедшем, проснувшийся интерес вскружил голову. – Где мой браслет?

Бросившись к комоду, я стала рыскать по безделушкам и разбрасывать их. Того самого браслета нигде не было.

– Аврора, что с тобой?

Мама. Она зашла в мою спальню, закрыла дверь и оглядела бардак.

– Что произошло в день церемонии? – Мое лицо пылало от ярости, разрывающей сердце. Что-то внутри меня рвалось наружу, боролось за право быть услышанным.

– Тебе стало плохо, – сдержанно ответила она.

– Ты сказала, что я была в оздоровительном лагере два месяца. Два! Но уже осень, мама. Я не глупая, умею считать.

– Я сказала, что ты была три месяца.

– Нет! Нет, не смей врать мне! Я нездорова, но я отчетливо помню, что ты сказала два. Чем я болела, мама? Почему мы не забрали никаких справок?

– Я забрала их раньше.

– Покажи! Покажи их!

В дверь стучали. Папа пытался войти, но мама почти приказала ему оставаться в коридоре и не лезть в наш разговор. От безысходности я хотела рвать на себе волосы. Что нужно было сделать, чтобы найти в памяти каждый упущенный момент. И кто такой этот Брайен?

– Где браслет? Тот самый, что вы подарили на день рождения?

– Его застежка сломана. Иногда она расстегивается, из-за чего его легко потерять. Я отдам его в ремонт и верну тебе.

«Это…»

Я взвизгнула, когда услышала отчетливый голос в голове. Он выделялся на фоне остальных мыслей.

«…последнее оставшееся в доме напоминание о той самой ночи. Про блокнот она не знает. Она хочет избавиться от всего, что поможет тебе вспомнить»

– Не понимаю. Тихо!

Я закрыла уши руками и упала на колени. Начались споры, ругань, я перестала что-то понимать.

«Это все в прошлом! Зло в прошлом!»

«Ты его вспомнишь, я помогу».

– Пожалуйста, тише. Мне очень больно.

Но споры не прекращались. От отчаяния я стала бить себя по голове, будто так могла заставить всех замолчать.

– Помогите! Прошу.

Набрав в легкие побольше воздуха, я закричала. Так сильно, что сорвала голос.

«Они заглушили, но не стерли. Ты бы не смогла его забыть».

Рвота подступила к глотке, звон в ушах нарушил ориентацию в пространстве, и я повалилась на бок. Голос, так упрямо рассказывающий мне о ком-то, становился все тише, принимая поражение. Его подавили. Возможно, мое тело оказалось недостаточно сильным, чтобы узнать и выдержать правду.

«Так будет лучше».

– Будет лучше, – вяло повторила я.

«Незачем вспоминать об этом».

– Мне не нужно вспоминать об этом.

Я более-менее пришла в чувство, когда уже сидела на кровати. Мама устроилась рядом, папа стоял напротив и держал стакан воды, а Алекс оставался в дверях.

– Ты должна принять это. – Мама настойчиво засунула таблетку мне в рот. Хотя и особого сопротивления я не могла оказать: проглотила капсулу, запив водой.

– Это что? – Было поздно спрашивать, но я не могла ничего поделать с тем, что соображала гораздо медленнее, чем обычно.

– Лекарство.

Тоска. Я испытывала только ее, пока семья с тревогой кружила вокруг меня.

– Я скучаю по нему. – Мои слова были невнятным бредом, тем не менее я не хотела держать их в себе. Призналась в том, о чем сразу же забыла. К чему сразу же потеряла интерес.

Мысли опять стали слишком запутанными, и я решила заснуть.

Глава 2

Холодный кафель, пожелтевшие полосы между белоснежными плитками. Как же мне надоела эта картина.

Я опустила ноги на пол, всей кожей ощущая, как же ужасна атмосфера в этом убогом месте. Дрожь охватывала побледневшие конечности.

– Кто разрешил тебе встать?

На пороге появился мужчина, скрывавший лицо под маской, и молодой человек, по всей видимости, стажер. Они ведь врачи? Выглядели так, но вели себя не как люди, желавшие мне добра и крепкого здоровья.

– Я лишь на секунду хотела… Ноги… Пройтись…

Никто не стал слушать мой невнятный лепет: уложили на кровать и укрыли толстым одеялом. От того, что они постоянно толкали меня без капли сострадания, все мое тело было в синяках.

– Ты должна научиться подчиняться. Тебе сказано лежать – ты лежишь. Сказано есть – ты ешь.

Они снова стали сковывать меня ремнями. Это было так бессмысленно, ведь во мне не осталось и грамма сил, чтобы дать отпор двум крепким мужчинам.

– Я просила вас оставить меня в покое.

– Нет-нет-нет. Мы спасем тебя.

Врач подошел ближе, чтобы вколоть в шею очередную порцию их особенного лекарства. Я зажмурилась и всхлипнула, приготовилась к адской боли.

– Вы же знаете, что это не помогает. Я непригодна для светлого мира.

– Что произошло с твоим дружком из-за того, что он стал непригодным для них? Верно, они его уничтожили. Но мы не такие, мы не убиваем. Мы спасаем.

Вся шея была в гематомах, но мужчина нашел живое место на коже и вновь поставил этот несчастный укол. Я стиснула зубы, не издала ни звука, несмотря на то, что хотелось кричать и звать на помощь.

Все равно бы никто не пришел. Я была здесь одна, изолирована от близких, и только врачи, яростно осуждающие меня за связь с темным, составляли компанию, когда меня крючило от боли. Кто-то из них фыркал, ворчал, что я слабачка, а кто-то твердил, что я заслужила все страдания. Их объединяло одно – уверенность в том, что они поступают правильно.

Меня считали сумасшедшей. Якобы я придумала все хорошее, что было между мной и темным, чтобы защититься от травм. Несчастная светлая, которая из-за своего упрямства не заслужила сочувствия. Если бы я была чуть более сговорчивой, не бесила бы их.

– Рано или поздно ты скажешь нам спасибо.

– Меня не надо лечить.

Картинки перед глазами медленно расплывались, белые стены окрашивались в черный.

Галлюцинации. Каждый раз я видела их после очередного укола, и каждый раз они становились четче и правдоподобнее.

Я оказывалась посреди поляны той самой ночью, когда потеряла браслет. Сначала некий звероподобный монстр преследовал меня, глумился надо мной, избивал. Никакого сопротивления я не оказывала, так как понимала, что происходящее – неправда. После неудачных попыток сделать из моего темного мучителя, видения изменились. Темный пропал.

Я забыла его имя. И как бы ни пыталась вспомнить, становилось только хуже. Казалось, что «лекарство» принимало особую форму, чтобы блокировать внутри меня малейшие мысли о нем. Его стирали из моей памяти.

– Двойная доза должна ускорить процесс. Будет немного больно, но потом мы восстановим тебя.

Я почувствовала, как прохладное полотенце коснулось взмокшего лба. Как будто они действительно заботились обо мне.

– Я слышал, что у нее довольно редкий случай. Обычно после первой же процедуры все проходило.

– У нас не получается сделать его чудовищем в ее сознании, как это происходило с другими. Она не может его возненавидеть, как и всех темных. Поэтому мы решили просто стереть его из памяти.

– А не проще ли провести суд?

– И показать всем, что светлые совершают ошибки, нарушают законы? Мы идеальны. Либо через суд мы убиваем темного, либо он дохнет от рук собственного правительства. Но только не она, нам нужна чистая репутация.

– Долго ли она продержится? Прошу прощения, но смею предположить, что она скорее умрет, чем мы изменим ее сознание.

– Ты новичок и не понимаешь, как сильно запущен ее случай. И она, к сожалению, не понимает.

– Я не забуду его, – встряла я, кое-как пошевелив треснувшими губами. – Избавьтесь от меня.