Чувство – будто мы попали в пещеру Али-Бабы. Воистину – небывалое, невиданное сокровище. Юсуф при факелах сделал снимки грота внутри и снаружи. Панораму местности. Вход в грот замаскирован самой матушкой-природой. Главный ориентир – потрясающий, уникальный вид на Хан-Тенгри. Если встать лицом к Небесной горе, справа расположены черные скалы. Вход – и дальше, дальше внутрь… Я смотрю на Хан-Тенгри. Белые снега его вершины… Гора – указатель к невероятному сокровищу. Я слишком волнован сейчас, чтобы писать дальше. В любом случае наших лошадей и носильщиков не хватит для вывоза всего находящегося в гроте. Нам потребуются еще носильщики, лошади и дополнительная помощь.

Гектор глянул на Катю. Она заметила: с каждым новым документом, прочитанным ими, он выглядел все более заинтересованным и сосредоточенным. Он придвинул последний лист – тетрадь в клетку, почерк профессора Велиантова.

Дэв-хан оставил нам страшный знак, подобно экспедиции Погребецкого. Мы ничего не слышали ночью на биваке у костра. И лошади вели себя спокойно. Кто-то появился из тьмы, когда мы спали. Один из наших китайских кули пропал. Мы с Павлом обнаружили его тело у реки. Бедного китайца обезглавили. Его труп висел в развилке дерева кверху ногами. Отрубленную голову водрузили на валун. Она смотрела на меня мертвыми глазами. Длинная коса китайца расплелась. Ствол дерева почернел от его крови. Синяя птица… Она вдруг выпорхнула из кустов и уселась прямо на валун рядом с отрубленной головой. Синяя птица начала петь. Мы с Павлом, потрясенные, взирали на нее, а затем Павел не выдержал и заорал, взмахнул рукой, стараясь ее прогнать. Учитывая все наши усилия и пройденные нами многие километры в горах в поисках Синей птицы, его поведение крайне нелогично… С точки зрения ученого, исследователя… Но Павел не мог сдержаться. Синяя птица взмахнула крыльями, намереваясь улететь, но ее лапки запутались в волосах отрубленной головы. Китайская коса сыграла роль силка. Птица трепыхалась, билась, осыпая синими перьями отрубленную голову. Прибежавший на крик проводник Ли выстрелил в нее из своей винтовки. Мы добыли долгожданный научный образец, редчайший… Но у меня до сих пор трясутся руки. Мы сняли тело несчастного кули с дерева и похоронили его вместе с головой, насыпали камней, дабы горные волки не сожрали труп и кумай – гриф – не добрался до его головы.

Катя молчала. Последняя запись потрясла ее. Она даже на минуту забыла обо всем другом.

– Действительно архив фрагментарный, разрозненный, – объявил Гектор после паузы. – Неясно, какие именно события следуют одно за другим. Кроме заявления от июля 1961 года, вся остальная корреспонденция относится к 1931-му? Или написано позже? Все, с чем мы познакомились, требует больших пояснений. Постараемся получить их сейчас в музее. Если не удастся, я наведу дополнительные справки по своим каналам. Текст пестрит весьма любопытными эпизодами.

– Про сокровище? – спросила Катя. – По-твоему, Елена Краснова заинтересовалась архивом профессора Велиантова из-за него?

– Нам же она заявила – сокровище, – напомнил Гектор. – Прям куда ни глянь – сплошной Остров сокровищ. Но как-то мне стремно, Катенька.

– А глаза уже засверкали… – Катя ему улыбалась. – Кстати, Гек, у тебя отличный английский. Зря ты скромничал.

– Стараюсь тебе соответствовать. Не разочаровать тебя ни в чем. – Гектор поднялся и хищно потянулся всеми мускулами накачанного тела, расправил плечи. – Бумаженции любопытные. Сведения в них тоже достойны внимания. Однако туман пока полнейший. С кем бы еще потолковать нам, раз мы зависли в музее? Руководство их в отъезде. Некий Горбаткин Всеволод, интересовавшийся подобно Красновой архивом и разозливший ее. Я его попытаюсь раскрутить, щассс узнаю, где он прячется.

– В пасти мастодонта Жорика своего, – подсказала Катя. После чтения записки об обезглавленном кули-носильщике ей было не по себе, и она хотела переключиться. Хотя бы шуткой изгнать из памяти ту картину.

– Заметила здешнюю атмосферу, когда мы шли через залы? – спросил Гектор. Он, напротив, вдруг стал серьезен. – Огромное здание, полное чучел, трупов животных… Но каково здесь ночью? Музей – пристанище призраков, духов мертвых животных, птиц, пресмыкающихся… Все они – чьи-то тотемы и божества. Их души гневны и мстительны. При свете дня чучела мертвых зверей следят за нами исподтишка. Они наблюдали и за Красновой, когда она бродила по музею… А чего вдруг испугался в том гроте фотограф Юсуф, член экспедиции профессора Велиантова, когда погасли их факел и спичка?

Катя глянула на Гектора – он иной сейчас. Он разный. Она постепенно открывает в нем все новые и новые грани. Он заинтригован… Архив Велиантова – последнее, чем занималась Елена Краснова перед смертью, – сильно зацепил и его…

Всеволода Горбаткина не пришлось долго искать. В зоомузее – на ловца и зверь бежит. Катя и Гектор увидели своего бывшего проводника в коридоре второго этажа, открытом для экскурсий, где стены занимала фотоэкспозиция, посвященная истории музея. Горбаткин стоял у одного стенда и внимательно его разглядывал.

– Добрый день, – поздоровалась с ним Катя. – Не уделите нам несколько минут?

– Полиция снова ведет розыск в музее? Что все же произошло с Еленой Станиславовной? На взгляд полицейских? Суицид? – долговязый Горбаткин стремительно обернулся от стенда. Катя отметила – он ловок, жилист, подвижен, хотя вчера в общей неразберихе и показался ей рохлей.

– Она умерла, – ответил ему Гектор. – А вы интересовались архивом профессора Велиантова, вызвав ее недовольство.

– Пропавшая музейная экспедиция 1931 года, – Горбаткин указал на стенд.

– Велиантов и его коллеги тогда не вернулись с Тянь-Шаня? – быстро спросила Катя.

– Исчезли без следа. Единственные две фотографии остались в историческом отделе музея. – Горбаткин указал на снимки на стенде. – Здесь Иван Велиантов, его ассистент Павел Ланге и фотограф Юсуф Шахрияр среди членов экспедиции альпиниста Погребецкого, совершивших первое восхождение на Хан-Тенгри. Потому что сначала обе группы шли вместе, а затем разделились. На втором снимке сам профессор Велиантов и Павел Артурович Ланге, а также члены их отряда – носильщики, проводник, младший брат фотографа, его помощник. Снимок сделан, наверное, самим Юсуфом Шахрияром, раз его нет в кадре. Фотографии летом 1931 года музей получил вместе с отчетом экспедиции по почте.

Катя и Гектор при тусклом освещении коридора тщательно рассмотрели оба снимка. На первом – большая группа людей: альпинисты, местные проводники в халатах и киргизских шапках, носильщики с тюками. На втором снимке – мужчина лет под шестьдесят, высокий, слегка сутулый, в круглых очках, в теплом свитере и пиджаке, чем-то напоминающий Паганеля, с полевым биноклем и подзорной трубой в чехле на груди – крест-накрест. Рядом с ним – статный молодой блондин в кожаной куртке летчика и армейских галифе, заправленных в сапоги. За его плечами – винтовка. Фон снимка размытый, серый – вроде склон горы.

– Фотограф Юсуф Шахрияр, он рядом с альпинистом Погребецким, – Горбаткин указал на первый снимок.

Катя увидела молодого мужчину азиатской внешности в модной в 1931 году толстовке и черной шапке – ей показалось, китайской, из шелка. За его спиной – надетый подобно рюкзаку на лямках – большой черный кофр: фотооборудование. Футляр от фотоаппарата, болтавшийся на ремне на его шее, – пуст. Наверное, он одолжил свой фотоаппарат альпинистам для группового снимка. Рядом с ним подросток в гимнастерке не по росту и в расшитой тюбетейке. Он держит в руках треногу для фотоаппарата. Рядом с ним стоят еще два кофра.

Так вот какие они были… Катя разглядывала членов пропавшей экспедиции.

– Иван Венедиктович Велиантов – выдающийся орнитолог, – пояснил Горбаткин. – Ученый энциклопедист, он знал восемь языков, помимо научной и преподавательской деятельности в университете занимался литературой – переводил Байрона, Шиллера, Гете, Гофмана, Метерлинка. Кроме орнитологии обладал глубокими знаниями в лесоведении, почвоведении, дендрологии. Он близко дружил с сыном географа Семенова-Тян-Шанского Андреем, тоже географом и переводчиком. Павел Ланге – его помощник и ученик. Не только зоолог, но очень способный таксидермист, обогативший наш музей настоящими шедеврами.

– Снимки сделаны, судя по всему, малоформатной «лейкой», ее с середины двадцатых начали выпускать, – определил Гектор. – При каких обстоятельствах погибла экспедиция – известно?

– Никто не знает, за все годы ничего не выяснили. Вроде их всех убили басмачи. Но даже тел не нашли, – ответил Горбаткин. – Три года назад музей планировал отметить стопятидесятилетний юбилей Велиантова, но из-за ковидных ограничений празднование отложили. Архив, обнаруженный Красновой в библиотеке, тогда даже не стали разыскивать. В сущности, пропавшая экспедиция 1931 года долгие десятилетия оставалась забытой и закрытой страницей истории нашего музея. А ведь, судя по письмам профессора Велиантова, поднятых Еленой Станиславовной, они тогда совершили удивительное открытие – первыми обнаружили экземпляры Синей птицы на Тянь-Шане.

– Мы видели в Верхнем зале витрину с Синими птицами, – сказала Катя. – Экземпляры, добытые тогда Велиантовым и Ланге?

– Нет, витрину оформили гораздо позже. Первые экземпляры Myophonus caeruleus орнитологи начали наблюдать на Тянь-Шане в конце сороковых – пятидесятых годах. Тогда она еще считалась большой редкостью, ее ареал обитания далеко на юге, в тропиках. Затем она распространилась дальше на север и сейчас обычна в Средней Азии. Но пропавшая экспедиция видела Синюю птицу на Тянь-Шане в 1931 году – настоящая научная сенсация! К сожалению, из-за гибели всех участников музей не располагает подробными данными об их выдающемся открытии.

Катя смотрела на фотографию пропавшей экспедиции. Подобно героям пьесы Метерлинка, они шли в неизведанное. Синяя птица рядом с отрубленной головой китайского носильщика. Лапки, запутавшиеся в растрепанной китайской косе… Катя на мгновение закрыла глаза – картина из письма Велиантова всплыла перед ее мысленным взором. Символ счастья, попавший в силок смерти и крови…

– Вы сами по профессии орнитолог? – спросил Горбаткина Гектор.

– Так точно. – Горбаткин глянул на него. – И с «лейкой» вы тоже угадали профессионально. Я заведую хранилищем коллекции птиц. – Он указал на стенд на противоположной стороне: на фотографиях – трупики птиц, утыканные булавками. С бирками на столе.

– Вы таксидермист, как Павел Ланге? – уточнил Гектор.

– Нет. Мне до Ланге очень далеко. Он был ас своего дела. У нас работает специальная команда профессионалов для консервации образцов.

– В коробке с бумагами мы нашли заявление от некоего Юрия Велиантова, переводчика с китайского, – объявила Катя. – Вам известно, кто он? Родственник профессора?

– Племянник. Двоюродный, – раздался скрипучий голос.

Они обернулись. К ним по коридору шествовала, опираясь на костыль, Адель Викторовна – хранитель оссуария.

– Лена меня дотошно расспрашивала, порывшись в пыли библиотеки. Уговорила поднять директорский административный архив. Зачем ей все понадобилось – не сочла нужным мне пояснить, ускользала угрем, но умоляла горячо. И я сдалась, – заявила ученая дама.

– Краснова собиралась написать монографию о пропавшей экспедиции, ревниво реагировала на любой интерес со стороны, копала материалы для себя, – быстро ввернул Горбаткин.

– Она вам сама призналась, Сева? – Адель Викторовна зорко оглядела их, разом притихших, стенд со снимками. – Юрий Велиантов – переводчик из университета и родич профессора, единственный его потомок. В начале шестидесятых, согласно ведомости о зарплате, он поступил на службу в музей, ездил с делегациями музея в Китай, пока тот от нас не закрылся при Хрущеве.

– У Велиантова имелась еще сестра Полина, – напомнил Гектор. – Адель Викторовна, вам трудно стоять, присядем и поговорим?

– Некогда мне с вами рассусоливать. Нам надо готовить некролог Красновой и насчет похорон ее определяться. Насколько я выяснила для Лены, Юрий Велиантов недолго проработал переводчиком в нашем музее – летом шестьдесят второго года он погиб, находясь в отпуске. Я обнаружила в директорском архиве справку о его смерти.

– Где он проводил отпуск? – спросил Гектор.