Нет, неверно – курс морского демона пролегал приблизительно в пятистах шагах перед флагманом. Он ошибся в расчете или это тварь поворачивала в сторону кораблей?

Гэвин уже видел, как впередсмотрящие на мачтах яростно размахивают руками, подавая сигналы вниз, на палубу. Несомненно, они еще и кричали, но Гэвин был слишком далеко, чтобы слышать. Стремительно приближаясь, он видел, как люди выбегают из трюмов.

Происшествие обрушилось на флотилию гораздо скорее, чем кто-либо мог ожидать. При нормальном порядке вещей на горизонте могли появиться враги и начать преследовать; или же из ниоткуда мог налететь шторм, за полчаса достигнув силы урагана. Однако здесь все произошло за несколько минут. Некоторые из кораблей могли сейчас наблюдать одновременно два чуда: шлюпку, плывущую по волнам быстрее, чем кому-либо доводилось видеть в жизни, и огромную темную фигуру перед ней, которая могла быть только морским демоном.

«Пусть им хватит ума, прокляни их всех Орхолам! Пусть им хватит ума – или хватит трусости – сидеть на месте и не высовываться! Пожалуйста!»

На то чтобы зарядить пушку, требуется время, а заранее их никто не заряжает, потому что порох может отсыреть. Какому-нибудь идиоту могло прийти в голову выстрелить по проплывающему силуэту из мушкета, но на такую мелочь монстр даже не обратит внимания.

Морской демон ломился сквозь толщу воды в четырехстах шагах перед флотилией, продолжая двигаться прямо вперед.

Гэвин уже слышал крики, доносившиеся с кораблей. Матрос на мачте флагманского корабля держался руками за голову, очевидно, не веря своим глазам; однако пока что никто никаких глупостей не делал.

«Орхолам… еще одна минута! Всего лишь одна…»

Треск сигнальной мортиры расколол утренний воздух, и надежды Гэвина хлопнулись брюхом в море. Он мог поклясться, что гвалт на всех кораблях затих одновременно – а затем возобновился мгновением позже, когда более опытные моряки осознали, что какой-то перетрусивший идиот-капитан, вероятнее всего, только что подписал им всем смертный приговор.

Гэвин не спускал глаз с морского демона. Кильватерная струя чудовища, полная шипящих пузырьков и крупной ряби, тянулась прямо на протяжении еще сотни шагов… И еще сотни… Может быть, он не услышал?

…А потом его глиссер промчался мимо всей огромной туши демона – тот развернулся на сто восемьдесят градусов быстрее, чем Гэвин мог бы счесть возможным.

По завершении разворота хвост демона показался над поверхностью воды. Движение было слишком быстрым, чтобы различить детали; Гэвин смог заметить лишь, что он пылал ярко-красным цветом – цветом раскаленного железа, только что из печи, – и когда эта громадина, не меньше тридцати шагов в длину, обрушилась на водную гладь, удар был такой, что выстрел мортиры по сравнению с ним показался треском жестяной хлопушки.

Всплеск породил огромные волны. Гэвин, только что остановивший глиссер, едва успел развернуть его, прежде чем до него докатился первый вал. Его накрыло массой воды; Гэвин торопливо принялся бросать зеленый люксин, делая переднюю часть суденышка шире и длиннее. Вторая волна подбила лодку вверх, выбросив его высоко в воздух.

Нос глиссера погрузился в следующую волну под слишком большим углом, чтобы судно могло вынырнуть. Гэвина оторвало от палубы и швырнуло в волны.

Лазурное море, как теплый мокрый рот, заглотнуло Гэвина целиком, выдавив из него воздух, покатало на языке, полностью лишив чувства направления, сделало вид, будто хочет проглотить, а потом, когда он принялся отчаянно барахтаться, наконец неохотно отпустило.

Гэвин выплыл на поверхность и поспешно нашел взглядом флотилию. Делать целиком новый глиссер времени не было, поэтому он набросал ковши меньшего размера, приспособив их к рукам, вобрал в себя столько света, сколько смог удержать, вытянул руки вдоль боков и развернулся головой в сторону морского чудища.

Он принялся швырять ковшами люксин, выталкивая себя вперед. Давление воды было невероятным, оно замутняло зрение, заглушало звуки, но Гэвин не останавливался. Его тело было закалено годами плавания на глиссере с такой скоростью, чтобы пересечь море за один день, его воля сделалась несгибаемой после многих лет в должности Призмы, когда он заставлял весь мир приспосабливаться к своим желаниям; и этим телом, и этой волей он толкал себя вперед.

Гэвин ощутил, как скользнул к демону в кильватер: давление внезапно ослабело, а его скорость удвоилась. Подруливая ногами, Гэвин погрузился глубже в воду, а потом стремительно рванулся к поверхности.

Он пулей вылетел в воздух – как раз вовремя.

Ему вряд ли удалось бы увидеть многое – ослепленный светом, он хватал ртом воздух, а вода каскадами стекала с его тела. Однако картина перед ним замерла, и он увидел все одновременно.

Голова морского демона наполовину высовывалась из воды, его крестообразный рот был крепко сжат, так чтобы бугристая, покрытая шипами и выростами голова могла разнести флагманский корабль в щепки. Длина его тела насчитывала по меньшей мере двадцать шагов, и он был всего лишь в пятидесяти шагах от корабля.

Люди собрались возле ограждения левого борта с фитильными ружьями в руках. Над некоторыми поднимались жирные черные дымки, другие были озарены вспышками: фитили как раз воспламенили порох на полках за мгновение до выстрела. Командующий Железный Кулак стоял рядом с Каррис – собранные, бесстрашные, с сияющим люксином, формирующимся в снаряды в их руках. На пушечных палубах Гэвин увидел пушкарей, они забивали заряды в пушки, готовя их к выстрелу, на который уже не было времени.

Другие корабли флотилии сгрудились, словно ребятишки вокруг кулачной драки. Люди собрались у планширей с разинутыми ртами; лишь немногим пришло в голову хотя бы зарядить свои мушкеты.

Десятки людей уже отворачивались от приближающегося монстра, чтобы посмотреть, какой еще новый ужас там вырвался над поверхностью воды, – и устремляли ошеломленные взгляды на Гэвина. Матрос на мачте показывал в его сторону и что-то кричал.

Зависнув в воздухе, предчувствуя ужасную катастрофу, готовую через какие-то секунды обрушиться на его соплеменников, Гэвин швырнул в демона все, что у него было за душой.

Блистающая, переливающаяся, многоцветная стена света вырвалась из Гэвина и устремилась к морскому чудовищу.

Но Гэвин не увидел, что произошло, когда она врезалась в демона, – и даже попал ли он вообще в цель. Есть старая парийская поговорка, которую Гэвин слышал, но никогда не придавал ей значения: «Когда ты толкаешь гору, гора толкает тебя в ответ».

…Время возобновило свое течение, и это произошло скорее, чем хотелось бы. Гэвин чувствовал себя так, словно по нему врезали дубиной толще его собственного тела. Его отшвырнуло назад, перед глазами взорвались фонтаны звезд; по-кошачьи скребя воздух скрюченными пальцами, он выгнулся, пытаясь перевернуться, – и был отброшен еще на двадцать шагов новым сокрушительным шлепком, и снова забарахтался в воде.

Свет – это жизнь. Годы войны научили Гэвина никогда не оставаться безоружным. Уязвимость ведет к смерти. Он выплыл на поверхность и немедленно принялся извлекать. Много лет он совершенствовал свой глиссер, и тысяча неудачных попыток помогла ему заодно усовершенствовать методы вылезания из воды и мгновенного создания лодки – задача не из простых. Цветомагов всегда приводила в ужас перспектива падения в воду без возможности выбраться обратно.

Поэтому через несколько секунд Гэвин уже стоял на палубе нового глиссера и заново набрасывал ковши, пытаясь одновременно оценить обстановку.

Флагманский корабль был еще на плаву, хотя одного планширя не хватало, а древесину по левому борту украшали глубокие царапины. Должно быть, морской демон повернул, лишь скользящим ударом задев корпус. Впрочем, его хвост, очевидно, снова хлопнул по воде во время поворота, поскольку несколько небольших яликов поблизости были затоплены – люди прыгали в воду, и другие корабли уже двигались к ним, чтобы выхватить их из пасти морской пучины.

Но где, черт возьми, сам демон?

Люди на палубах кричали – но не для того, чтобы выразить свое восхищение. В их голосах звучала тревога. Они показывали…

«Ох, проклятье!»

Гэвин принялся кидать люксин в трубки с максимальной скоростью – однако глиссеры всегда тормозили на старте.

Огромная, раскаленная докрасна, исходящая паром кувалдоподобная голова демона вынырнула в каких-то двадцати шагах, стремительно приближаясь. Гэвин, двигавшийся с ускорением, врезался в волну, катившуюся перед этой массивной тупоносой громадиной, проталкивающейся сквозь толщу воды. Передняя поверхность головы чудовища напоминала стену – бугристую, шипастую стену.

Однако благодаря накату волны Гэвина начало относить назад.

А потом крестообразная пасть распахнулась, расколов эту стену на четыре части. Демон принялся всасывать в себя воду, вместо того чтобы толкать ее перед собой, и волна моментально куда-то делась. Глиссер Гэвина накренился и скользнул в пасть чудовища. Целиком.

В раскрытом виде рот демона был в два или три раза шире Гэвинова роста. Морские демоны заглатывали целые моря. Тело монстра принялось ритмически содрогаться, сжимая и вновь распахивая пасть, прогоняя воду сквозь жабры и выпуская сзади, почти таким же образом, каким действовал Гэвинов глиссер.

Руки Гэвина дрожали, плечи горели от мышечного усилия, с которым он проталкивал сквозь водную толщу свое тело вкупе с лодкой.

«Сильнее! Сильнее, черт!»

Морской демон взметнулся вверх в тот самый момент, когда глиссер вылетел у него из пасти. Его челюсти щелкнули, смыкаясь с четырех сторон, и чудовище зависло в воздухе. Гэвин завопил, закрыв глаза и напрягая все силы. Бросив взгляд через плечо, он увидел невероятное: морской демон выскочил из воды – полностью. Затем его гигантская туша ухнула обратно в воду, как если бы все семь башен Хромерии обрушились в море одновременно.

Однако теперь, когда глиссер набрал скорость, Гэвин двигался быстрее. Наполненный яростной свободой полета и сияющей легкостью жизни, он начал смеяться. Он хохотал!

Морской демон, разъяренный, все еще пылающий красным, ринулся за ним, двигаясь быстрее чем прежде. Однако глиссер уже разогнался, и Гэвин был вне опасности. По широкой дуге он двинулся в открытое море, прочь от удаляющихся радостно вопящих фигурок на палубах его кораблей, и морское чудовище последовало за ним.

Несколько часов Гэвин водил его по морю; наконец, сделав широкую петлю, чтобы тварь не ринулась вслепую в том направлении, где видела его в последний раз, он двинулся обратно, оставив демона далеко позади.

На заходе солнца, вымотанный и обессилевший, он вернулся к своей флотилии. Они лишились двух парусных яликов, но не потеряли ни одного человека. Его люди – поскольку даже если они и не были «его людьми» прежде, теперь они принадлежали ему телом и душой, – встречали его, словно бога.

Гэвин отвечал на их восхищение бледной улыбкой. Его свобода вновь была потеряна. Как бы ему хотелось вот так же ликовать! Напиться пьяным и пойти плясать, а потом затащить в кровать самую смазливую девчонку, какая бы подвернулась. А еще лучше – отыскать где-нибудь Каррис и подраться с ней, или заняться любовью, или сперва одно, а потом другое. Как бы ему хотелось рассказывать о случившемся, и слышать, как сотни ртов пересказывают его историю, и смеяться над смертью, на этот раз подобравшейся к ним так близко!

Вместо этого, пока его люди торжествовали, Гэвин направился в трюм. Один. Отмахнулся от Корвина. Качнул головой в ответ на изумленный взгляд сына.

И наконец, оказавшись в одиночестве и темноте своей каюты, Гэвин заплакал. Не о том, что с ним случилось, но о том, что, как он знал, неизбежно ждало его впереди.

Глава 4

Каррис не стала присоединяться к гулякам, радующимся своему избавлению от морского демона. Проснувшись до рассвета, она занялась водными процедурами, после чего стала причесываться, чтобы дать себе время подумать.