– Постой, – зову я, захлопывая дверь.

Замерев, она оборачивается. Кутаясь в шерстяной кардиган, Фелис вжимает голову в плечи и в этот момент кажется еще более хрупкой и беззащитной, чем обычно.

– Во время ланча ты видишься с Каллумом, так ведь? И речь не о дополнительных занятиях.

Тяжело сглотнув, она не отвечает.

– Слушай, я знаю, каким он может быть обаятельным и с легкостью вскружить голову. Но сегодня я разговаривала с ним, и Каллум шантажировал меня интимными фото, а еще назвал тебя своим «проектом». Он говорит, что поспорил на то, что ты получишь корону, но я уверена, что в споре есть еще и постель.

– Слово «проект» в данном случае хорошее. Мы поладили, и я рассказала ему, как надо мной издевались в школе. Каллум пообещал мне помочь найти место в обществе, а заодно написать об этом статью, которая поможет ему набрать баллы. Каллум добрый и понимающий, а еще он предупредил, что ты попытаешься опорочить его из-за… Из-за ревности. А насчет спора на постель. – Фелис усмехается. – Ну зачем я такому парню, как он? Это же смешно.

– Фелисити. – Вскинув руку, я дважды щелкаю пальцами перед ее лицом. – Ты откуда к нам прилетела? Из книги Николаса Спаркса «Спеши любить»? Очнись, Каллум – мстительный манипулятор, который начал общаться с тобой, чтобы насолить мне. Он разобьет тебе сердце, а я разобью ему нос, если он воплотит свои угрозы в жизнь.

– Мы подружились, занимаемся вместе, но не больше. Как он может разбить мне сердце, если я просто пытаюсь найти друзей и место в обществе, в котором мне жить до конца семестра?

– Для этого у тебя есть я.

– Я не нравлюсь твоим друзьям, Райли, и не хочу быть для тебя обузой.

– Какая-то глупость, у нас с Каллумом одни и те же друзья.

Прочистив горло, Фелисити перетаптывается с ноги на ногу.

– И он от них не в восторге.

Это вызывает у меня смешок.

– Чушь.

Ее аргументы убивают мои нервные клетки. Фелис могла бы попросить о помощи меня, только вот ей нужно не это, она хочет проводить время с Каллумом. Как много времени нужно девушке, обделенной мужским вниманием и родительской заботой, чтобы запасть на красивого парня, говорящего то, что она хочет услышать?

– Надеюсь, ты помнишь, что Каллум мой бывший? И то, что он дарит тебе цветы и плюшевых мишек, – это как минимум неправильно.

– Ты его любишь?

– Что?

– Ты любишь Каллума?

– Н-нет, – отвечаю я, слегка запнувшись. Но не потому, что сомневаюсь, а потому, что разговор с Фелис удивляет меня все больше с каждой ее брошенной фразой.

– Если ты его не любишь и не хочешь быть с ним, что плохого в том, что я буду с ним дружить?

– Вопрос, конечно, логичный. Но как насчет женской солидарности?

– Но если Каллум тебе не нужен, а нам нравится проводить время вместе, то, может, тебе тоже стоит проявить женскую солидарность и позволить нам общаться? Что плохого в том, что он поможет мне стать лучше и полюбить себя? Мне всю жизнь указывают, что делать. И вот когда я приехала сюда и подумала, что могу сама принимать решения, ты указываешь мне, что делать.

– Фелисити. – Прикрыв веки, я складываю ладони вместе и делаю глубокий вдох, изо всех сил стараясь не сорваться, чтобы не накричать на нее. – С тобой очень сложно вести диалог. Скажем так: если не хочешь конфликтовать со мной, тебе лучше держаться от Каллума подальше. И ради бога, что бы ни произошло, ни за что и ни при каких обстоятельствах не шли ему интимные фото.

Фелис долго смотрит на меня. Постепенно ее большие карие глаза наполняются слезами, и мне становится стыдно. Сама не знаю за что. Возможно, все дело в жалости к Фелисити и ее истории, к тому, что она впервые почувствовала свободу и возможность быть обычной школьницей, не находящейся под гнетом непрерывной травли. Наверняка сейчас в глазах Фелис я выгляжу как злобная Реджина Джордж из «Дрянных девчонок». Господи, я что, действительно чей-то антагонист?

– Ты ведешь себя прямо как мой отчим! – внезапно выпаливает она и драматично убегает в сторону крыльца дома Сойера.

А я пытаюсь понять, по каким параметрам Фелис сравнила меня с абьюзивным козлом, который много лет отравляет жизнь ей и ее матери. И это звучит намного хуже, чем Реджина Джордж.

– Райли, – зовет мама, выйдя на крыльцо. – Посуда ждет.

Убираясь на кухне, я снова и снова прокручиваю в голове разговор с Фелисити. Неужели Каллум ее настолько обработал? Так быстро? А он хорош.

Угрозы о том, что он сделает из Фелис новую версию меня, совсем не пугают. Меня больше волнует, что ослепленный азартом Каллум действительно может перейти черту и разрушить что-то по-настоящему важное для меня. А еще он разобьет сердце Фелис, у которой наверняка психологическая травма из-за отчима и идиотов-одноклассников. Скорее всего, она отчаянно нуждается в защите и заботе. Жаль, что для этого Фелисити выбрала не того парня.

Закончив с уборкой, снова выхожу за дверь и иду к дому Сойера. Постучавшись и не дожидаясь ответа, я захожу внутрь. В доме пахнет яблоками с корицей – миссис Вуд явно пекла сегодня. Прохожу вдоль светлого холла. На стенах с пожелтевшими от времени обоями висят семейные фотографии, а у подъема на второй этаж даже есть наша с Сойером детская фотография: он качается на качелях, а я реву, потому что он не уступает мне место. Ничего не изменилось, только теперь я готова реветь, потому что он никак не уступает мне место своей девушки.

Заглядываю на кухню. Скарлетт сидит за столом в окружении счетов, а рядом лежат смятые купюры, и я точно знаю, что их оставил Сойер, – это его небрежный почерк и отсутствие бумажника. Темные густые волосы миссис Вуд собраны в небрежный хвост, а джинсовый жилет, надетый поверх футболки, перепачкан следами муки. Не замечая меня, она вглядывается в бумаги и устало проводит ладонью по худощавому лицу.

– Привет, миссис Вуд, – говорю я, прислонившись плечом к арочному проему. – Тяжелый день?

Она поднимает голову, и в карих глазах тут же отражается привычная теплота.

– Ненавижу разбирать счета! Клянусь, именно это занятие и забирает молодость.

– Папа каждый раз выпивает виски перед тем, как сесть за бумаги.

Лицо Скарлетт принимает страдальческий и почти болезненный вид, и мне становится стыдно, что я задела острую тему. После развода у матери Сойера случился нервный срыв и появились проблемы с алкоголем, хоть это и продлилось пару недель. Второй срыв произошел в прошлом году после встречи выпускников, когда Скарлетт почувствовала, что ничего не добилась в жизни по сравнению с бывшими одноклассниками. Мать-одиночка, воспитывающая двоих детей и работающая поваром в местной закусочной. Этот срыв заставил отца Сойера вернуться в Гамильтон и отправить бывшую жену в реабилитационный центр. Пробыв там месяц, миссис Вуд вернулась домой и вступила в сообщество АА^[12]. У нее уже есть красная монета трезвости^[13], означающая, что она не притрагивалась к алкоголю восемь месяцев, а в октябре получит фиолетовую фишку – за девять месяцев трезвости.

– Хочешь кусочек пирога?

Я качаю головой, и, скорее всего, на моем лице отражается такое же страдальческое выражение, как и у нее. Клянусь, выпечка Скарлетт Вуд самая вкусная в мире.

– Спасибо, но я только поужинала. Сойер у себя?

Кивнув, она легонько похлопывает ладонью по столу.

– Райли, погоди, присядь на минутку.

Отодвинув стул, я сажусь напротив. Мама Сойера сцепляет пальцы в замок, а выражение ее лица вдруг становится серьезным, словно она вот-вот скажет: «Я знаю, что ты без ума от моего сына. Не будь дурой, это слишком очевидно. Отстань уже от него наконец».

– Сколько заявок на поступление ты планируешь подавать в университеты?

– Пять. Хочу перестраховаться, но надеюсь, что меня без вопросов возьмут в Сан-Бернардино. Больше всего я боюсь попасть в лист ожидания.

– И все подают столько же?

– В основном да, где-то от трех до пяти заявлений. Хотя Люси Маллиган подает сразу в девять университетов, но у нее это связано с ОКР^[14] и зацикленностью на цифре девять. А что такое?

– У Сойера ведь все хорошо с учебой? Как думаешь, он сдаст экзамены на высший балл?

Мне отчего-то становится не по себе.

– К чему вы клоните, миссис Вуд?

– К этому, – вздохнув, она указывает на счета. – Скоро сдача SAT, нужно внести регистрационный сбор. За каждую заявку в вуз придется заплатить еще по сотне и выше. Плюс пора оплатить страховку. А потом найти деньги на обучение. Еще и Зоуи без остановки требует новый телефон, наушники, одежду и косметику.

Опустив локти на стол, миссис Вуд сжимает ладонями виски.

– Знаю, что говорю сейчас, как самая ужасная мать на свете, но боюсь, я просто не потяну все и сразу. Может, Сойеру стоит выбрать только один университет? Или хотя бы одно направление, а не метаться между колледжем искусства и механикой, это ведь совсем разные полюса. Нужно сделать упор на механику, и после окончания университета для него будут открыты двери крупных компаний.

– Сойер собирается отправлять оба заявления вместе с заявкой на грант. И он выберет тот университет, который предоставит ему грант или стипендию, но для этого нужно увеличить шансы, то есть отправить больше заявлений на поступление. И вы прекрасно знаете, что он умный парень, у него все получится. А мистер Вуд не поможет?

– Обещал, но он буквально недавно жаловался, что аренду зала повысили в два раза, они с семьей едва справляются и живут на остатки сбережений. Боюсь, ему скоро придется закрыть зал, потому что нечем будет платить тренерам.

Печальные новости. Отец Сойера, тренер по рукопашному бою, открыл в Трентоне клуб самообороны для детей. Когда зал был здесь, в Гамильтоне, дела шли хорошо. Но Трентон – столица, уровень конкуренции выше и никакой стабильности: дела идут то вверх, то вниз.

– Поэтому на помощь Джейсона я не рассчитываю. Сойер помогает мне с оплатой счетов, и я боюсь представить, что будет, когда он уедет в университет.

– Он будет помогать. А потом вам останется потерпеть еще немного, когда Зоуи тоже уедет учиться, и вы наконец-то начнете отрываться.

Усмехнувшись, миссис Вуд запрокидывает голову и смотрит в потолок.

– Видит бог, Райли, я очень хочу оторваться и отдохнуть. Иногда забываю, что я не только работающая мать двоих детей, но еще и женщина.

– Мама моей подруги Хлои работает в салоне эротического массажа. Хотите, выбью вам подарочный сертификат на посещение?

– Райли!

– Я серьезно, – отвечаю я, поигрывая бровями. – С клиентками женского пола работают красивые испанцы. Где еще почувствовать себя женщиной, если не там? Мама уже ходит туда, правда втайне от папы.

– Иди уже к Сойеру, – рассмеявшись, Скарлетт отмахивается, а затем неловко потирает внезапно порозовевшие щеки. – Ладно, от подарочного сертификата я все же не откажусь.

Кивнув, я встаю из-за стола и, ободряюще сжав ее плечо, возвращаюсь в холл, чтобы подняться к Сойеру. Дверь в комнату Зоуи с розовой табличкой «Не беспокоить!» закрыта. И на секунду мне жутко хочется прижаться к ней ухом и подслушать, о чем они с Фелис разговаривают, но я сдерживаюсь.

Дверь в комнату Сойера приоткрыта, и я стучусь, заглядывая внутрь. В его спальне беспорядок: на спинке стула висит целая груда футболок, а стол завален ворохом листов, тетрадей и учебников. На стене, выкрашенной в глубокий темно-зеленый цвет, висит полка со скучными книгами, в которых нет ни одного сексуального вампира, падшего ангела или горячего демона. Под полкой – ящик, наполненный отцовскими виниловыми пластинками, разноцветные конверты которых я любила рассматривать в детстве.