– Кого ты имеешь в виду под местоимением «мы»?

Капитан попытался сохранить уверенный вид, но порозовел.

– Ты со мной… не возражаешь? Может быть, ещё кто-то из парней…

– Я! – вскинул вверх руку Ларин, не дав девушке возможности проявить командирские наклонности.

Она усмехнулась, но промолчала.

– Хорошо, – сказал Тарас с облегчением. – Итан?

– Согласен, я пойду с Лави и хотел бы взять Жору.

– Как скажет командир, – дипломатично осклабился Солоухин.

– Пожалуй, мне лучше пойти одному, – заговорил Иннокентий. – Мой реал, к сожалению, опасней ваших, а отвлекаться на объяснение мелочей будет некогда.

Тарас мрачно свёл брови:

– Тебе тоже понадобится помощник.

– Он только свяжет мне руки.

– И всё-таки я настаиваю!

«Восемьдесят восьмой Лобов» точно таким же образом свёл брови в линию, став абсолютным близнецом Тараса. Но спорить не стал. Посмотрел на жующего травинку Штопора.

– Шалва, не обижайся, я ничего против тебя не имею.

– Да ладно, – сказал лейтенант, – всё в порядке, какие тут обиды. Но командир прав, я бы прикрыл твою спину.

– Ладно.

– Решили, – кивнул Тарас. – Расходимся?

– А ты уверен, что сможешь сделать переход в свой реал? – поинтересовался Ларин. – Мы нигде не застрянем? А то попадём в какой-нибудь Армагеддон.

Тарас вывел в памяти квадратик кюар-кода, помолчал.

– Проверим.

Иннокентий оценивающе посмотрел на него:

– Только тест, давай.

Тарас сосредоточился на рисунке, и через несколько секунд над карточкой бесшумно встал зелёный куб: кюар отреагировал на его мысленный вызов.

– Теперь проверь память по главному алгоритму. – Иннокентий снова достал карточку, протянул Тарасу.

Тот внимательно вгляделся в узор чёрных точек, помедлил, кивнул:

– Запомнил.

– Старт будет активирован только после слова «рок».

– Помню.

– Тогда забирай спутников – и вперёд.

– Не торопитесь! – поспешно остановил их Ларин. – Уважаемые товарищи Лобовы, я до сих пор не понимаю, в какую халепу попал. Может кто объяснить на пальцах, элементарно доходчиво, что такое реалы и какая такая квантовая запутанность? Что вообще происходит?

– Нам некогда рассусоливать… – начал Штопор.

– Погоди, – остановил его Иннокентий. – Человек хочет разобраться. Бот на этажерке сказал, что лететь сюда час, так что время у нас есть.

Он огляделся, присел на пенёк, провёл рукой по бедру и вытащил из него, как показалось следящим за ним товарищам, плоский чёрный прямоугольник размером с две ладони. Ткнул пальцем в кант. Прямоугольник озарился жемчужной россыпью.

– Планшет? – догадался Ларин. – Крутая у тебя гарнитура!

– Распределённая, – добавил Шалва с умным видом. – В наших «барсиках» тоже есть встроенные гаджеты, но планшетов нет.

Иннокентий вытащил из того же канта планшета заострённую палочку и сноровисто нарисовал на листе нечто, похожее на саксаул. Добавил стрелочки.

– Это схематический куст Мультиверсума.

Зрители с любопытством склонились над чертёжиком «саксаула».

Узел внизу – точка бифуркации матричного реала, с чего и началась ветка Мультиверсума со всеми нами. Эта точка соответствует февралю две тысячи двадцать второго года, когда решалась судьба СВО. Налево пошла ветка, где войны не случилось.

– То есть нас там нет? – спросил Ларин.

– Вы там есть, но в этой паутинке нет войны. Зато вторая, справа, это именно та фрактальная координата, где начиналась священная военная операция, и в неё попали все мы. Рисунок, естественно, абсолютно не масштабный, условная проекция развития событий, не больше. Узлов на ветвях может быть намного больше, и я отметил лишь те, где живём мы.

– А этот, где мы сейчас, где?

– Скорее всего, это мир после сотого реала, судя по словам бота о том, что здесь идёт двадцать второй год после завершения войны с Украиной.

– Он сказал Евровойны, то есть здесь Россия воевала со всей Европой и НАТО.

– Главное, что здесь мы победили, – сказал Шалва.

– Ещё вопросы? – Иннокентий повернулся к Ларину. – Ты всё понял?

– Не дурак, – беззлобно ответил лейтенант.

– Сколько же таких колючек содержит весь Мультиверсум? – поинтересовалась Снежана.

– Бесконечное множество, – усмехнулся «восемьдесят восьмой Лобов». – Реалы множатся каждое мгновение, причём все без исключения, в том числе каждый новый.

– Это где ж они размещаются? – недоверчиво сказал Ларин. – В каком пространстве?

– В гильбертовом, как его называют физики. Оно имеет бесконечное число измерений и нами не воспринимается.

– Мы даже четвёртое измерение не можем ощутить, – сказал Шалва.

Иннокентий, свернув планшет, без следа исчезнувший в складке костюма на бедре, встал.

– Где встретимся после разведки?

Обменялись взглядами.

– Давайте в нашем реале, – предложил Тарас, – двадцать третьем.

– У нас полно беспилотников и спутников, – проворчал Штопор.

– Зато нет ни «старух», ни «Баталеров», ни терминаторов, – весело проговорил Михаил.

– Хорошо, – в один голос согласились Итан и Иннокентий.

Снежана рассмеялась.

– Дети одного отца! И не братья! Обожаю вас!

Тарас ревниво покосился на девушку, и она, заметив его взгляд, снова рассмеялась, дотрагиваясь до его локтя.

– Тебя тоже.

Ларин, настроение которого менялась как погода в горах, захохотал.

– Везёт же некоторым!

– Отправляйтесь, – сказал Иннокентий. – Мы за вами.

Чувствуя нарастающее беспокойство от предстоящего похода в зигзаги реалов – вдруг не получится?! – Тарас подождал Михаила, осторожно прижал к себе Снежану и подвесил перед собой в памяти квадратик кюар-кода. Губы сложились в беззвучное слово «рок», которое он произнёс мысленно. Сознание обрубилось, словно нажали выключатель, и он уже не увидел, как спутники, убедившись в благополучном отбытии первой группы, разбились на две группки, исчезая один за другим.

Как на это исчезновение отреагировала охрана военного заповедника, осталось неизвестно.

Луганск‑23

12 июля, 8 часов утра

Худоба полковника Утолина давно стала притчей во языцех для сотрудников силовых ведомств, но это не мешало ему выполнять свои обязанности и мотаться вдоль фронта чуть ли не каждый день, часто без отдыха и сна.

Вызванный директором луганского филиала ФСБ в восемь часов утра, он не обрадовался, однако сумел привести себя в порядок и заявился в здание конторы на площади Ленина через двадцать минут, не выдавая своих чувств.

Самойлов был не один, и можно было не сомневаться, что директор вообще ночь провёл на рабочем месте. С ним сидел за чашкой кофе полковник Семенихин, начальник разведки ФСБ в районе боевых действий.

– Присоединяйся, Борис, хлебни кофейку.

– Спасибо, некогда. – Тем не менее Утолин сел, и полковник налил ему из кофейника горячего кофе. – Мне в девять надо быть в другом месте.

– Успеешь. Я уже рассказал Роману Викторовичу, зачем нас вызывал президент.

Утолин промолчал, потому что он тоже доложил Самойлову о визите в Крым.

Кофе был горяч и горек, но подействовал как прекрасный тоник.

– Ты хорошо знаешь Шелеста? – спросил хозяин кабинета, допив свой кофе. – Ему грозят немалые неприятности.

– Он мой давний приятель.

– Его, скорее всего, возьмут в оборот и посадят.

– «Бесогон»?

– «Бесогон».

– Не знаю, как ему помочь.

– Подумай.

– Не стоит переживать, товарищ генерал, за полковником стоит немалая сила.

– Что за сила? – сузил глаза Самойлов.

– РОК, – улыбнулся Утолин.

– РОК не имеет рычагов для защиты…

– Ошибаетесь, Роман Викторович, у Корпуса свои люди во всех военных структурах, и люди это серьёзные.

– И всё-таки надо предупредить Шелеста, потому что мне только что доставили приказ установить все связи полковника и найти компромат.

– Чей приказ?

– Кремлёвский, – поднял глаза к потолку директор филиала ФСБ.

– Понятно.

– Для этого я тебя и вызвал. Когда ты сможешь увидеться с полковником?

Утолин помедлил, зная ответ, но сказал другое:

– Постараюсь пораньше.

– Хорошо, жду сообщений.

Утолин одним глотком допил кофе и покинул кабинет Самойлова, размышляя о линиях судьбы, связывающих людей. Директор не слишком хорошо относился к сотрудникам ГРУ, однако не мог не предупредить хорошего оперативника об опасности, так как сам служил Отчизне и желал ей только победы.

* * *

Ночь выдалась беспокойная, одна из разведгрупп, посланная в Днепропетровск, переназванный киевскими властями в Днепр, не вернулась, и Шелест напрасно прождал её возвращения или хотя бы донесения через спутник. Спал он не больше двух часов и встал по вызову директора управления разведки генерала Чащина с гудящей головой.

Потратив полчаса на утренние процедуры и слегка взбодрившись, Олег глотнул горячего кофе, сваренного дежурным по связи Никитой Васнецовым, и поспешил из своего кабинета, где и расположился на ночь, в кабинет Чащина, встретив по пути полковника Утолина из военной контрразведки ФСБ.

– А ты здесь по какому поводу? – удивился Шелест, имея в виду, что филиал ГРУ и филиал ФСБ находились в разных районах города.

– По тому же, что и ты, – усмехнулся Утолин, на тощем теле которого муаровое комби сидело как на пугале.

– Я ещё не знаю, чего хочет шеф.

– Зато я знаю.

– Поделишься?

– Готовься к обороне, Олег Иванович, на тебя, скорее всего, повесят инцидент с самоходкой.

– Я вроде бы всё сказал.

– Сверху требуют жертв, а твои мстители исчезли, да и сестра неведомо где. Не знаешь ведь, куда она девалась?

– Не знаю, – честно ответил Шелест.

Остановились в коридоре перед дверью кабинета Чащина.

– Нас с Валерием Егоровичем, – Утолин, хмуря белёсые брови, бросил взгляд на дверь, – вызывал в Сочи президент. Он тоже требует наказать авантюристов, запустивших самоходку, что могло стать причиной международного конфликта.

– Значит, друзья достали-таки его, – понимающе усмехнулся Шелест.

Утолин кивнул. Оба знали, кто числится в друзьях президента.

– Ладно, учту, – пообещал Олег.

В кабинете генерала кроме хозяина сидели двое: советник президента Валерий Егорович Борисов, седоватый, гладкобритый, с седыми висками, и заместитель Чащина по кибербезопасности полковник Смирницкий. Оба встали, чтобы пожать руки вошедшим. Чащин остался сидеть, только кивнул:

– Присаживайтесь.

Шелест сел, чувствуя себя неуютно.

– У нас очень мало времени, – продолжил Чащин, глянув на часы; он носил «командирские», практически не претерпевшие изменений внешнего вида с момента их создания в середине прошлого века, но дополненные многими функциями нынешнего поколения часовой техники. – Мне приказано арестовать тебя, полковник, и доставить в СИЗО луганского военного ФСИН.

От неожиданности Шелест с трудом сдержал эмоции, лишь медленно выдохнул застрявший в лёгких воздух.

– Э-э… давно готов, товарищ генерал.

Чащин усмехнулся:

– Давно? Это интересно. И даже не хочешь спросить за что?

– Наверное, за «Бесогон».

– На тебя состряпали телегу, – буркнул Смирницкий, широкий как бельевой шкаф, без талии, но не пузатый. – Обвиняют во всех грехах, в том числе и за срыв последней разведоперации.

– Ребята просто застряли…

– Это понятно, мы все хотим, чтобы разведчики вернулись в целости и сохранности. Но факт остаётся фактом.

Шелест посмотрел на Борисова, славящегося своим уравновешенным характером. Но тот молчал.

– Кто накатал телегу?

– Неизвестно, – сказал Чащин. – Но, судя по фактажу, человек осведомлённый о состоянии дел в твоём подразделении. Враги у тебя есть?

Шелест подумал: