Не один Васька со своими просьбами о мире виноват в том, что стая Курта все еще существует и даже набрала заново силу. Черта с два я дал бы себя уговорить остановиться, если бы не желал все же этого сам. Самой ненавистной себе самому тайной частью души, что продолжала жалко надеяться. Вот только на что? Что столько лет спустя эта бессердечная сука меня хотя бы изредка вспоминает? Я себе помнить ее запретил, да толку…

– Может и предложу, если это поможет нам узнать, как врезать по ним максимально результативно. Так достать, как они по нам через Тапка.

– Ты меня не услышал? Нахер твои точечные удары и разведка! Я хочу чтобы Курта больше не было. Поголовно.

Хватит! Конец памяти, конец слабости, конец всему, что еще связывало с ней. Плевал я, что уничтожу все, что ей дорого.

– Рус, предлагаешь и детей с женщинами их порешить?

– А они у той сауны выборочно стреляли? Положили и девок вместе с Потапом и остальными бойцами.

– Просто шлюхи. К тому же человеческие. – Васька поморщился, явно и сам понимая, как это прозвучало.

Мы когда-то побожились перед друг другом, что никогда не озвереем настолько, чтобы забыть о том, кем были от рождения и не станем относиться к людям и обращенным подобно чистокровным уродам.

– Думаешь, будь там наши с женами и детьми, то в них стрелять не стали бы? – посмотрел я ему в лицо и друг вынужден был опустить глаза, признавая мою правоту. Плевать этим урожденным зверям кто перед ними – взрослый обращенный мужчина-боец или его женщина с ребенком. – Просто до семей членов моей стаи не так легко добраться. А так-то все такие, как мы, для них кто? Мусор и рабы, чьими жизнями они вольны как угодно распоряжаться! С точки зрения этих ублюдков ничего криминального же в убийстве Тапка и остальных нет. Подумаешь, несколько обращенных недоособей зачистили. Они таким с махровый древности занимались и выбивали сотнями, деревнями.

– И все же, Рус, можешь орать на меня и злиться как угодно, но я прошу тебя, давай не будем нападать прямо сейчас. Что-то в этой атаке есть… хер знает… неправильное. Нарочитое.

– Естественно! Мрази Курта восстановили силы после того, как мы им место показали, и решили заявить об этом со свойственной этим чистокровным гадам наглостью.

– Выбрав для этого огнестрельное оружие? Они же помешаны на старых своих звериных законах и правилах, забыл? Драться только в истинной форме и никак иначе.

– Не забыл, Вась. Но еще я и понимаю, что Георг ни хрена не дурак и вряд ли станет из чистого упрямства и какой-то там преданности законам чистых стай пренебрегать новыми возможностями. Тем более, когда дело касается нас – презренных дворняг по их мнению. Между собой – да, но нас-то грех не затоптать любыми способами и средствами.

– И все же… – упрямо покачал головой Васька. – Я был сразу на месте и обнюхал там каждый сантиметр. Стрелки были людьми однозначно, ну или же совсем свежими обращенными, зверем-хозяином от них не пахло вовсе. Зато метрах в тридцати от того места, где хоронились стрелки, в то же самое время примерно, на парковке таилось пятеро саргов Георга в истинной форме.

Истинная форма. У меня аж губа задралась в оскале. Главное по мнению чистых зверей отличие между ними и нами. Для них животная форма – истинная, врожденная, а для таких, как мы, обращенных – только типа вторая, привнесенная и никогда ничем родным не станет. Ну-ну, чуждость мне и прежде не мешала мочить их, а теперь и вовсе.

– Что им помешало бы нанять людей стрелков-гастролеров? Не знаешь разве об этой практике? Чужаков-профи нанять, объяснять им ни черта не надо, достаточно четкие вводные по заказу дать. А потом ничуть не удивлюсь, если стрелков в какой-нибудь посадке в сгоревшей тачке найдут, у каждого дырка в башке. А бойцы Георга были там, чтобы проконтролировать исполнение заказа. Все сходится, Вась.

– Рус, не забывай, что сейчас уже не те дикие девяностые, когда по стране и за ее пределами в порядке вещей разъезжали команды стрелков из разных группировок и банд и мочили народ запросто по заказу. Сейчас того беспредела уже нет, – возразил Васька. – Сейчас чаще отношения люди в суде выясняют и бизнесы по законам отжимаются.

– Да брось! Кому нужно, тот и сейчас найдет, – отмахнулся я.

– Но зачем так сложно тогда, Рус? Если они захотели с нами опять открытого конфликта, то почему не напали своими силами? Тапок и парни с ним были, конечно, мощной командой, но у Курта достаточно бойцов, чтобы задавить их числом, особенно пользуясь эффектом неожиданности.

– Да какая разница зачем? Вась, у нас нет других сколько-нибудь серьезных врагов, кроме долбаных Курта. Кто еще, как не они, а главное, нахрена? Почему людей наняли – ну так это чтобы потом орать во всеуслышание, что мы, сраные дворняги, первыми нарушили скрепленное словом и кровью перемирие. Выставить перед остальными стаями вероломными и не заслуживающими никакого доверия тварями.

– Ой, да брось! Такого мнения о нас все эти чистокровные давно, потому что в курсе, что клали мы на их конченные древние законы и правила. Именно поэтому они нас и конкретно тебя и ссут. Так что подобная выходка только нам в плюс бы сработала.

– Вась, не сношай мне мозги! Тапка убили, наших парней убили, боевые псины Георга там были, сам чуял ты это, что еще нужно? Это они!

– А две их сучки тогда что там делали в то же самое время? – проворчал друг, явно сдаваясь.

– Что? – напрягся я.

– Я не сказал? Короче, с пятеркой саргов там были еще две сучки. Причем одна пахла так… даже не знаю как тебе и объяснить… Короче, был бы я там в шкуре, а не в коже, то лапы бы тряслись и подгибались, а хвост к пузу бы прилип, как у трусливой шавки. Охереть как на твой этот альфа-запах похоже, особенно когда ты кого-то ломаешь под себя как раз. Видать, какая-то очень высокоранговая сучка там отирала… Рус, куда ты?

Я уже несся по коридору в сторону подземного гаража, и Васька смог меня догнать только у дверей в него.

– Мужик, да что происходит?

– Еще не знаю, – огрызнулся я, не в состоянии сейчас вести связную беседу.

Она? Это может быть она? Но как? Вернулась? Спустя столько лет. В башке грохотало оглушительно, даже рева движка не слышал, не говоря уже о любых словах. Перекрестки, чужие панически или гневно сигналящие тачки, улицы, дома, мелькали где-то за пределами молотящего набатом в башке «Вернулась-вернулась-вернулась?»

– Где? – рыкнул, вывалившись из тачки на парковке перед банным комплексом.

Острый медный запах крови и смерти ударил в ноздри, хоть тротуар и успели уже отдраить. Тапок-Тапок, прощай дружище.

– Рус, несколько часов прошло, и столько народу тут уже потопталось… – но я его не слушал.

Отзвук аромата, того самого, единственного, того, что в моих крови и даже костях. Он, такой слабый и едва уловимый, поймал меня как жесточайшие клещи, вздыбливая все волосы на голове и теле, вгрызаясь в мозг, сжимая еще сильнее на сердце те самые когти, что не отпускали его, сколько бы я себя годами не убеждал в обратном. Этот аромат владел мною, он был огромной частью меня, почти всем мною. А еще всеми, кто был после меня.

Она вернулась. Снова появилась на моем пути, и тут же кто-то умер. На этот раз мой друг. И на этот раз я не буду тем, кто станет ее защищать. Не-е-ет, теперь я отплачу ей за все, за боль и потери.

– Мне нужны все самые свежие разведданные о Курта, Вась. – процедил я, вдыхая и выдыхая, испытывая все более сильное и мазохистское удовольствие-боль, что постепенно становилось холодной яростью предвкушения. – И готовьте все наши подвалы. Ловите каждого ублюдка из их стаи, какой вам попадется и сажайте туда. Пусть сидят, пока я не решу, что с ними делать.

Глава 4

1987

– Эрин! – Георг бросился мне навстречу, стоило только пересечь границу поместья.

Я считанные секунды назад перекинулась из истинной формы, и его внезапное появление чуть не спровоцировало обратный процесс и нападение.

– Гера, ты рехнулся? – огрызнулась я на него. – Мать всех стай, тебе жить надоело что ли?

– Конечно, рехнулся, Рин! Хоть представляешь, как я переживал за тебя, когда ты не вернулась через оговоренное время? Хотел бежать искать, но прим Эдгар запретил вмешательство! Я тут уже таких троп натоптал, тебя выглядывая, – друг подступил ко мне и схватил за плечи – телесный контакт в коже без предварительного разрешения, за который любое другое существо в этом мире рисковало бы расплатиться своей жизнью. – Луна-заступница, Рин, ты почему в таком виде? Что случилось? Где твоя одежда? Было же оговорено, что вы с этим щенком Рахам не можете обращаться в первую встречу! Время ваших зверей не настало еще.

– Моя одежда пришла в негодность, Гера, – я повела плечами, освобождаясь, и пошла вперед. – Отец не лег спать еще, как думаешь?

– Да какой там! – Георг последовал за мной. – Он хоть и держит лицо, делая вид, что следование обычаям превыше всего, но тоже с ума сходит от беспокойства. Ты ведь его единственный потомок. Но объясни ты мне, что случилось? Неужели вы настолько далеко зашли с этим Рахам, что твое платье этого не пережило?

– Мое платье не пережило подлого нападения, Гера. Я сама чудом выжила и смогла отбиться. – И этим чудом был невесть откуда взявшийся человеческий мужчина, чей запах кажется намертво вцепился в мой нос и мозг, даже пробежка в шкуре не помогла его выветрить. Запах и воспоминание о том, как он сражался. Лютый, неистовый берсеркер, с искаженным холодным бешенством и забрызганным кровью моих врагов лицом, излучавший в пространство столько хищной беспощадной мощи, сколько я не ощущала до того дня ни от кого даже из своего племени. Даже от собственного отца, а уж прима сильнее ментально и физически я не знаю. Двое других людей никак не отпечатались в моей памяти, оставшись смутными размытыми тенями за его спиной.

– Отбиться, Рин? От кого?! – опешил Георг. – Этот щенок посмел напасть на тебя?

– Нет, это был не он. Рахам там вовсе не появился. Это были люди. Но сильные, подготовленные и явно знавшие с кем имеют дело. Я успела засечь у двоих клинки с серебряными лезвиями.

– Люди? Но… – договорить Георг не успел, я вошла в холл отцовского дома и тут же увидела родителя, стоящим на середине широкой лестницы, и склонила голову в приветствии.

Сразу же из угла появилась юная Лора, которую я недавно приблизила к себе, и аккуратно, чтобы не коснуться голой кожи, набросила на мои плечи накидку, скрывая наготу.

– Тебе есть что рассказать мне, Эрин, – произнес отец, не спрашивая, а утверждая.

– Да. Мы можем подняться к тебе в кабинет? – спросила уже я. Конечно, будь мы наедине, и я могла бы себе позволить ворваться к отцу без стука и разрешения, учитывая обстоятельства.

Но в присутствии посторонних он был не мой любящий отец, а прим стаи Курта Эдгар, и никак иначе. Соблюдение всех этих древних правил было очень важно для него.

– Идем, – развернулся он и стал подниматься.

– Прим Эдгар, могу ли я… – начал Георг, но отец оборвал его, махнув рукой.

– Иди, куда же мы без тебя.

Я рассказала отцу все как было, само собой, опуская факт вмешательства в драку людей, и, уж конечно, умолчала о том, что я совершила натуральное преступление – перекинулась при одном из них, чтобы спасти себе жизнь взрывной регенерацией оборота, и оставила свидетеля этого в живых. Наши законы на сей счет однозначны и неумолимы. Ради выживания и сохранения тайны всего нашего племени я обязана была его умертвить или забрать с собой и обратить, обрекая на вечное рабство, но вместо этого спала рядом на той убогой лежанке, восстанавливая силы, а проснувшись, не свернула шею и не вскрыла горло. Всего лишь минут пять смотрела, изучая его спящего, прежде чем уйти и не вспомнить в тот момент о непреложных законах, вбитых с появления на свет, и пытаясь осознать природу сумбурного трепета, который вызывало простое созерцание этого человека, во мне.