Слава была единственным существом женского пола и в их группе, и в штурмовом лагере, не считая жены Антона, которая занималась организационными моментами. Выше не поднималась уже несколько лет и не собиралась больше это делать. Отходила своё, достаточно.

– Двигайся, – рядом плюхнулся Василий – счастливый молодой отец троих детей и муж красавицы жены, которая предпочитала отдыхать на берегу океана, а не в палатках повыше над уровнем моря.

– У?.. – Слава недовольно завозилась, подтянула к стене спальный мешок, вопросительно посмотрела на Василия.

– Антон сказал, сегодня ещё одна группа придёт. Вместе восходить будем.

– А акклиматизация? – широко зевнула Слава. – Успеют разве? Мы через пару дней выходим.

– Не, не выходим, погода, – вздохнул Василий, почесав небритый подбородок.

– Ясно.

Слава потянулась, пружинистым движением скатилась с кровати, подоткнула спальник в угол. Альпинизм, скалолазание, пеший туризм – штука без сомнений интересная, только время от времени приходится забывать, что по рождению ты девушка и тебе полагаются какие-никакие привилегии.

В походе никто за тебя рюкзак не потащит, если конечно не нанять портера, но это было ниже Славиного достоинства. У неё имелись руки, ноги, голова и хвост, в общем, всё, что полагается, чтобы справляться самой. Отдельную комнату в штурмовом лагере никто не выделял. Хорошо, что досталось отдельное спальное место. Считай, устроилась с комфортом, как в Букингемском дворце. Наследная принцесса, не меньше.

Летом случались женские группы, Славе доставалось местечко в девичьем царстве. После пары таких ночёвок, она предпочитала разбивать палатку и ночевать в одиночестве. Вольготно и без бабского трепания языками, вечных разговоров о мужиках. То в инструктора все влюбляются поголовно, то в какого-нибудь красавца, некоторые умудрялись переспать тут же, в лагере, не теряя времени даром. Тащиться на четыре тысячи километров ввысь, чтобы раздвинуть ноги – не идиотизм ли? Тьфу!

Зимой же отдельную палатку не поставишь. Теоретически возможно, практически Антон покрутил у виска, заявив, что силы понадобятся для восхождения. Эльбрус летом и Эльбрус зимой – это разные горы.

Пусть Слава не выделывается больше своего мышиного веса, а живёт бок о бок с мужиками. Не королева, справится. Тем более, в холоде лишний раз портки не снимешь, не то, что потрахушки устраивать… да и кто к Славе с подобным предложением подкатит, тот трёх минут не проживёт – это всем известный факт.

Новая группа – ничего хорошего. Свои ребята все сплочённые, потом проверенные, кто сейчас придёт – неизвестно. Одно хорошо, новичков зимой не водят даже за большие деньги.

Новичкам и любителям добро пожаловать летом. Июль, август – портеры шмотки дотащат, инструкторы лучшие локации покажут, время на намалёванные губы выделят – всё, чтобы клиент был доволен. Даже если не получится покорить Эльбрус, фоточки для социальных сетей останутся. Вот ты уже турист, альпинист и красавец. Почёт и уважение от всех диванных ЗОЖников и экспертов по правильному питанию. Можешь смело продавать свой фитнес-тренинг.

Умылась ледяной водой, решила, что вечером нужно заплатить за душ. Вода чуть тёплая, но замёрзнуть, тем более заболеть невозможно, во всяком случае, Славе. Она в принципе не помнила, когда болела последний раз. Несколько раз с похмелья было, как в назидание и напоминание, что алкоголь – зло.

Сытно позавтракала, аппетита особо не было, но заставила себя, идти в акклиматизационный выход на голодный желудок – сомнительная идея. Пиццерий и шаурмичных на маршруте не встретится. Пожрать с собой взять можно, но есть в минус тридцать ещё более сомнительно, чем тащиться голодной.

Собрались у выхода из домика-столовой, тоже отделанной вагонкой, как и остальные домишки, сооружённые из контейнеров. Антон прочитал инструктаж, проверил снаряжение, отдал группу в распоряжение младшего инструктора Бармалеева Андрюхи, которого иначе как Бармалеем, естественно, не звали.

Бармалею не было и тридцати. Слава познакомилась с ними в своё первое восхождение, он тогда попытался подкатить к новенькой в группе, был послан дальше, чем заканчивается Транссибирская магистраль, быстро внял, и вскоре они стали братьями-приятелями. Несколько раз Слава помогала ему склеивать хорошеньких туристок, едущих отнюдь не за красотами Кабардино-Балкарии. Один раз Бармалей приезжал в Москву и останавливался у Славы, которая теперь жила в съёмной двушке. Однокомнатная квартирка часто не вмещала все-всех-всех друзей и знакомых Кролика, вернее, Владиславы Калугиной.

На маршруте проторчали дольше рассчитанного, поднялся сильный ветер, пурга. Возвращались почти в нулевой видимости, замёрзшие и уставшие. Как и предсказал Антон, погода испортилась. Придётся пережидать, подниматься в компании с другой, вновь пришедшей группой.

Вернусь в темноте, огни домика-столовой приветливо горели, обещая долгожданной тепло, горячую еду и отдых. Отчего-то Слава вымоталась, на секунду подумала, что подниматься зимой дерьмовая идея. Не готова она, не сможет, сама не поднимется и людей подведёт, а для многих это, помимо риска, драйва, запредельного кайфа, ещё и непомерные расходы. Но как подумала, так и задвинула эти мысли. Заткнула писклявый голосок сомнений, иначе она была не она. Не сомневаться, действовать – вот её девиз.

По столовой разносился запах еды. Наконец-то. Пахло наваристыми щами, картофелем с мясом, травяным отваром. Аппетитней любого мишленовского ресторана. Перепёлка с запечённой на кофе морковью хороша, как и мороженое из японских ежей с миндальной сметаной и соусом верде, но после колючего мороза ничего лучше обжигающего супа, увесистой порции мяса и чая с душистыми травами не придумать.

За столами сидели незнакомцы. Слава окинула взглядом новеньких. Всего шесть человек, ожидаемо все мужчины, от двадцати пяти до тридцати пяти лет примерно. Щетинистые, с обветренными лицами, большинство во флисовой поддёве – типичный видок, не в костюме же тройке сидеть.

Набрала еды, уселась за стол, рядом шлёпнулся довольный Бармалей, растирая замёрзшие руки, и Василий.

– Здоров, – сказал Бармалей, протягивая руки для рукопожатия и знакомства с новенькими. – Андрей. Василий и Владислава, – показал на сидящих рядом приятелей. – Там Савелий, Антон, Григорий… в углу Маша – супруга Антона.

– Слава, – протянула руку Слава сидящему напротив самому молодому парню, с интересом разглядывающему её, как восьмое чудо света увидел, честное слово.

Подумаешь, экстра-короткая стрижка, обветренное лицо и руки. Здесь все такие – отмороженные немного, причём во всех смыслах этого слова.

– Никита, – представился он.

– Денис, – произнёс следующий, уважительно обхватив тонкую, но крепкую девичью ладонь.

– Вячеслав, – услышала Слава знакомый до дрожи голос.

Вскинула взгляд, в первую секунду обомлела. Ледяные, колючие мурашки побежали по спине, мгновенно пропал аппетит, да что там, желание испытать себя, пройти тренировку перед Джангитау испарилось, как не бывало. Она бы предпочла прямо сейчас оказаться где-нибудь на Кубинском пляже, с тошнотворно-сладким коктейлем в одной руке и членом жиголо в другой, а не смотреть в светло-карие, гадко прищуренные глаза Андронова… Вячеслава, собственной персоной, Павловича.

– Владислава Степановна, и на «вы», – выплюнула Слава, сама не поняла зачем.

Глупо же, до колик в солнечном сплетении нелепо, но сдержаться не смогла. Хочет лизоблюдничать, тварь такая – пусть старается. Не то Слава пожалуется папе-генералу, и разжалуют майора. Как заслужил звёздочки, так и потеряет. Ради такого случая Слава наступит себе на горло, попросит отца об одолжении, тот от неожиданности пойдёт навстречу, никаких сомнений.

– А-ха-ха-ха! – грохнул рядом Бармалей. – У тебя ПМС, что ли, Славка?

– Климакс! – фыркнула та в ответ, отставила тарелку со щами в сторону.

Крошечная, мелькнувшая мысль о наваристом бульоне после целого дня, проведённого на морозе, не вызвала ничего, кроме отвращения. Резко встала и стремительно выскочила из столовой. Ледяной ветер вперемешку с колким снегом, ударивший в лицо, лишь распалил.

Почему, зачем, какого чёрта? Ка-ко-го-чёрта, сука?!

Она ведь почти забыла историю на первом курсе. Не один год жизни потратила, чтобы не вздрагивать ночами от спазмов в желудке, отправляющих в туалет, чтобы выблевать подступившую желчь.

Месяцами уговаривала себя, что время всё вылечит, должно, просто обязано. От любой грязи можно очиститься, от такой тоже. Любое предательство забыть, такое тоже. В какой момент предателем в её глазах стал Андронов, а не Царёв, Слава понятия не имела. Всерьёз об этом не раздумывала, не анализировала.

Мавр сделал своё дело – нацепил майорские погоны, – мавр может уходить.

И вот, в самом неподходящем месте, среди настоящих людей, честных эмоций, встретилась эта тварь… Что он здесь забыл, урод, всегда надраенный строго по уставу?

Карьерному росту восхождение на Эльбрус помогает лишь в бригаде военных альпинистов. А этот гниль тяжелее учебника по «стрельбе и управлению огнём» в университете ничего не держал. И оттуда сбежал, устроился в тёпленьком местечке, пройдясь обгаженными подошвами по гордости Славы… по ней самой пройдясь. С оттягом и циничном безразличием.

Откуда Слава это знала? Ниоткуда. Последний раз она видела Вячеслава Павловича на крыльце университета на выпускном после первого курса. Он обнимал за талию девицу с типичным дакфейсом, длинными патлами и на высоких каблуках.

Никогда не спрашивала брата об Андронове, просто знала и всё. Старалась не думать о нём, потому что сила злости, которая поднималась внутри, грозила возродить шипящих тварей в душе…

Нет! Слишком Слава любила жизнь, чтобы позволить себе снова подыхать от невыносимой боли. Она научилась жить заново и жила, всем смертям назло.

Жила на полную катушку, не отказывая себе в живительных глотках бодрящего норадреналина.

Жила так, как считала нужным она и только она.

Возвращаться в ту ужасную неделю Слава не собиралась. Любое мимолётное воспоминание, упоминание о бывшем педагоге отбрасывала в сторону, как ненужный мусор, затирала ногами, ожесточённо втаптывала в землю.

И вот этот мусор здесь… Твою мать!

Глава 4

Славе казалось, что она сейчас умрёт, прямо здесь, сейчас, не сходя с места, не добравшись до вершины несколько жалких метров. Они поднялись на плато, преодолели ледник под натиском шквального ветра, немного выбились из графика из-за Василия, который умудрился получить лёгкую травму на самом простом участке восхождения. Оплеуха от гор, которые напомнили, что «простого» в них нет ничего. Повезло, что не пришлось возвращаться, Василий продолжил маршрут.

Не слишком-то профессионально со стороны организаторов, но все молча согласились. Ведь не поворачивать обратно, ратраков^[1] же, чтобы спустить пострадавшего, с этой стороны Эльбруса просто нет.

И вот… осталось совсем немного, на Славу, до этого чувствующую небывалый подъём сил, какую-то почти животную эйфорию, накатило. На ноги словно пудовые гири навесили, живот свело стальным обручем, голова закружилась, рук своих она не видела, на команды Антона не реагировала. Попыталась мысленно от двадцати отнять пять – не вышло. Цифры плавали в голове, как дохлые мухи в сиропе, сосредоточиться на чём-либо не выходило. Довлело одно желание – упасть и не шевелиться. Провалиться в забытьё, которое накатывало волной и топило, топило, топило сознание.

«Горняшка» – горная болезнь. Именно горняшка не позволила Славе подняться на Джангитау, именно она, несмотря на плавную акклиматизацию, не давала пройти оставшиеся метры. Поставить плюсик в журнал очередных достижений. Чёртов сбой организма, который не спрашивал, наваливался и безжалостно отправлял планы в мусорное ведро.

– Шевелимся, шевелимся, зомбочки мои! Шире шаг! – распинался Антон, подбадривая подопечных, большинство из которых было изрядно вымотано.

– Калугина, Слав, Владислава, ты как?