* * *

– Ну как, Юрий Николаевич, навестили своего лучшего курсанта? – с улыбкой встретил Савелий Лукич Пантелеева в коридоре главного здания управления. – Как он там?

– Да какой он лучший, – нахмурился Пантелеев. – Исполнителей покушения одного убил, второго в больницу свел так, что неизвестно, выживет ли. Допросить их сейчас невозможно, а главные организаторы покушения – на свободе! И сейчас затаились пуще прежнего. А сообщи он нам, так чисто бы взяли, и в газетах никого не переполошили, и на допросе они бы сейчас сидели и всех сдавали!

– Ну не скажи, – покачал головой Савелий Лукич. – Может быть так, а может и не успели бы. Они уже уходить собирались. Еще бы час и не застали бы там никого.

– Откуда это известно?

– Опросили жильцов, узнали, что в комнату их пристроил городовой Алябьев. Взяли уже его, причем в последний момент! Тот уже вещи собирал и в цивильное переоделся. Ну а там уже он на допросе нам это и рассказал. А что касается того, лучший Григорий или нет, – тут Савелий Лукич вздохнул и, потерев глаза, продолжил. – Я сегодня был у генерала Головачева. Как раз обсуждали покушение и результаты расследования. Его высокопревосходительство давил на генерала. Требовал как можно быстрее найти нападающих, а у нас зацепок было – мизер. Прямо сейчас предоставить ничего не могли. Потом-то конечно раскрутили, но сколько времени бы на это ушло? Если бы не Григорий, то у нас и сейчас никакого результата не было бы. Зато теперь имеем в руках и исполнителей покушения и сочувствующего эсерам на допросе. Есть что его высокопревосходительству генерал-губернатору показать. И показали уже. Так что принято решение восстановить Григория Бологовского в звании досрочно и выдать премию. Даже поднимался вопрос о награждении медалью, но так как он еще не закончил обучения, да и сработал не чисто, решили ограничиться деньгами.

– Вот как, – поджал недовольно губы Пантелеев.

– Так как он там? Хорошо себя чувствует?

– Нормально, – буркнул Юрий. – При докладе на здоровье не жаловался.

– Ты с него уже и доклад успел взять? – рассмеялся Прохоров. – Ладно, Юрий Николаевич, не куксись так. Да, курсант тебе достался резвый, но ты ведь сам его к себе в группу взял.

– И уже жалею, – вздохнул Пантелеев.

– Зато такой точно результат даст. И тебя глядишь не обидят. За воспитание отличного сотрудника. Ты подумай об этом.

С этими словами Савелий Лукич пошел к лестнице на первый этаж, оставив Пантелеева в смешанных чувствах.

* * *

На обед пришлось покидать палату и идти в столовую. Еду разносили только лежачим, к коим я не относился. Орудовать правой рукой я пока не мог. И болела и повязка была намотана так туго, что и просто пошевелить рукой было затруднительно. Левшой я не был, так что даже простой прием пищи стал для меня тем еще испытанием и растянулся по времени минут на сорок.

Вернувшись в палату, застал там Константина, играющего в шахматы с каким-то поручиком. На того был накинут мундир, а левая рука лежала на перевязи.

– Вам шах, Леонид Васильевич, – азартно комментировал Решало свой ход.

Заметив меня, показательно проигнорировал и с ожиданием уставился на своего оппонента. Тот тоже бросил на меня короткий взгляд, молча дернул головой, с намеком на кивок и, вернув внимание на доску, поскреб здоровой рукой щетину на подбородке. Что-то мне подсказывает, что этому Леониду уже рассказали о том, что я жандарм, и «новичок» нашел полное взаимопонимание с Константином. Ну и ладно. Правда в шахматы я бы тоже не отказался сыграть. Иначе, чем здесь еще заняться?

Добравшись до кровати, я лег и стал с грустью думать, сколько я пропущу в своем обучении, и насколько плохо это отразится моей карьере в дальнейшем. Однако долго мое одиночество не продлилось. Дверь в палату открылась и на пороге возникла та, кого я уж точно не ожидал здесь увидеть. Лидия Воронцова.

Глава 2

– Господа, у нас в гостях дама, – тут же раздухарился Константин при виде Лидии.

И тут же стал вставать с кровати. То же сделал и его напарник по игре. Только я и майор остались на своих местах, хотя я и принял сидячее положение.

– Приличные люди, когда в комнату заходит прекрасная девушка, встают, – с пренебрежением в голосе сделал мне замечание Константин. – Но, похоже, это не про вас?

Лидия же не обращала внимания на него, смотря мне прямо в глаза. От этого взгляда я вновь почувствовал, как быстрее забилось сердце. Как захотелось подскочить к ней, обнять… И чтобы не совершить такую ошибку я и остался на месте. Молчание не продлилось долго, но для меня этот миг растянулся и был бесконечной борьбой с самим собой.

– Господа, – прозвенел голос Лиды с нотками веселья. – Я могу пообщаться с нашим героем наедине? Прошу вас.

– Героем? – фыркнул Константин.

– Конечно, – тут же уверенно кивнула Воронцова. – Он ведь, рискуя жизнью, задержал покушавшихся на жизнь генерал-губернатора людей.

– Ну, если этого просит дама, – с неохотой протянул Решало и, посмотрев на меня неприязненно, взял костыли и двинулся к выходу.

Лидия проводила его виноватым взглядом. Ей было неудобно, что она попросила раненого в ногу человека выйти вон. Почему-то попросить меня выйти с ней из палаты она не решилась. Зато стоило нам остаться наедине (если не считать все также спящего майора – или снова притворяющегося?), прошла до моей койки и присела рядом.

– Здравствуйте, – не зная как начать, выдавил я из себя.

– И вам доброго здоровья, – улыбнулась Лида, заставив мое сердце биться еще быстрее, хотя казалось, что это уже невозможно. – Оно вам сейчас очень нужно, – тут ее лицо стало более строгим и дальше она начала меня натуральным образом отчитывать! – Григорий, почему вы полезли к тем бандитам в одиночку? Да еще без оружия? Вы совсем о себе не думаете?

– Я был не один, – попытался я вставить хоть слово.

– Ах бросьте, – махнула она рукой. – Я была в редакции газеты, которая написала про вас статью. Там сказали, что полицейский, который был с вами, участия в задержании не принимал и служил скорее пугалом. Страшилкой, от которой побежали бандиты. Я знаю понятие загонной охоты, и вы использовали ее, приняв на себя основной удар.

Ее голос колокольчиком разносился по палате, заставляя меня наслаждаться им. Но при этом в памяти тут же всплывал образ той, другой девушки из прошлой жизни. Что любила меня и даже была беременна. Но похоже так и не дождалась. Я смотрел и пытался разобраться – похожа ли Лида на нее не только внешне, но и по характеру. Увы, кроме небольшого эпизода, я так ничего и не помнил о той девушке. И сравнить их характеры точно не мог. Что злило и заставляло сомневаться, а точно ли я влюбился тогда в Лиду? Или это влияние прошлой жизни зацепилось за их внешнее сходство и спроецировало чувства к той, утерянной, на Воронцову?

– Григорий, – после краткой отповеди Лида замялась. – Тогда я так и не смогла ответить на ваш вопрос… Я и сейчас по правде сказать не знаю ответа, – смущенно и робко сказала она, потупившись. – Но то, как вы защищали меня. Как добивались… В общем, может как вы выздоровеете, мы снова встретимся? Вы любите театр?

Я не знал, что ответить. Сказать «да»? Но сколько можно! Стоило ей поманить пальчиком, и я бежал за ней, а что получил? Чуть не убили в Хитровке, поучаствовал в не нужном поединке кружка фехтования, где мог получить натуральное ранение. Так еще и недоброжелателя там себе на ровном месте получил. И все ради чего? Ради ответа «не знаю»? При этом она ветреная, любит влезать в неприятности и ей плевать на чувства окружающих! Даже сейчас я не знаю, что ее привело ко мне.

Красивые зеленые глаза, казалось, проникали в самую душу. Вся внутренняя накрутка, что от Лиды одни неприятности и нужно держаться от нее подальше, она не та Катя, которую я любил в прошлой жизни, грозила вот-вот рухнуть под напором этих удивительных глаз. До боли сжав ладонь левой руки, так что ногти впились в кожу, я наконец смог ей ответить.

– Нет.

Слово далось с трудом, но после него стало чуть-чуть легче. Словно некая пелена спала. Лида вздрогнула и посмотрела растерянно.

– Что «нет»?

– Не люблю. Театр.

– А цирк? Может, гуляете по парку?

– У меня нет на это времени, – после первого «нет» дальше отказывать было проще. – Служба. Преступники сами себя не поймают, знаете ли.

– Понимаю, – расстроено чуть ссутулилась Лида. – Тогда, как освободитесь, я буду рада, если вы посетите наш дом. Я живу на Большой Лубянке, дом семнадцать. Приходите. Я скажу слугам, чтобы вас впустили. Если меня вдруг не будет, оставьте записку, когда и как мы можем встретиться. До свидания, Григорий.

– До свидания, – сдавленно прошептал я.

После ухода Лиды я чувствовал себя подавленно. Вроде сделал все правильно, нужно в себе до конца разобраться, а все равно так паршиво я себя еще никогда не чувствовал.

Вернувшиеся Константин с Леонидом смотрели на меня неодобрительно. Константин еще и не забыл в очередной раз облить меня презрением. А через пятнадцать минут в палату зашел врач с чуть светящейся переливами зеленого и красного цвета колбочкой в руках. Нес он ее как величайшую ценность. Взгляды продолживших играть в шахматы офицеров тут же прикипели к колбочке. Врач прошел мимо них и остановился возле меня.

– Ну-с, голубчик, уже сегодня вы вернетесь в строй, – воодушевленным голосом заявил медик.

В круглых очках с короткой ухоженной бородкой и белой шапочкой он выглядел как врач с картинки детского произведения.

– С чего это? – я настороженно уставился на колбочку.

Следом за врачом мышкой в палату прошмыгнула медсестра и тут же кинулась ко мне, начав разматывать повязку на плече.

– Что же вы голубушка задерживаетесь, – пожурил ее врач. И тут же ответил на мой вопрос. – Вам невероятно повезло, молодой человек. Вам оплатили применение настоя регенерации. Очень дорогой, но невероятно эффективный алхимический препарат. Если его влить сразу, то спасет даже при смертельном ранении.

– И кому я обязан?

Врач вопросительно посмотрел на медсестру.

– Настой оплачен госпожой Воронцовой, – пискнула та, окончательно освободив мою руку.

– Не нужно, – ту же заявил я.

Я не понимал, зачем Лида пошла на это, и от того принимать ее помощь не хотел. Хотя в груди приятно заныло от ее заботы.

– Голубчик, не говорите глупости, – прожурчал добродушный голос врача. Было видно, что ему самому хочется посмотреть на действие лекарства и все мои возражения он просто не примет. – Настой уже оплачен, и я обязан его применить на вас. Так, давайте сюда свою рану.

Я покосился на плечо. Пуля вошла в него сверху и прошла навылет, почти впритирку с костью, лишь чудом ее не задев. Входное отверстие выглядело ровным небольшим кругом, из которого слегка сочилась кровь. Врач встал сбоку справа от меня, рядом с медсестрой, которая схватилась за освобожденную от повязки руку и цепко сжала ее.

– Чуть-чуть пощиплет, поэтому постарайтесь не дергаться, – посоветовал медик и аккуратно начал лить светящийся раствор на рану.

– Тссс… – зашипел я, сжав челюсть.

Про «чуть-чуть» он изрядно преуменьшил. Было чувство, словно кипятком ошпарили. Рука рефлекторно дернулась, но медсестра сумела удержать ее в одном положении. Поверхность раны запузырилась, пошел небольшой дымок. Через несколько секунд боль стала стихать, а потом и шипение прекратилось. Рана на глазах зарубцевалась, оставив после себя небольшой круглый шрамик. Заставив меня выгнуться каким-то невообразимым способом, врач полил из колбочки и выходное отверстие. Процесс повторился.

– Ну вот и все, – ополовинив колбочку, заявил доктор. – Собирайтесь молодой человек и подходите в мой кабинет. Я еще проведу диагностику, но на моей памяти после настоя регенерации еще не было рецидивов.