– Спасибо, – отдал я тарелку Николаю.

– Надо же, – покачал тот головой, – сам бы не увидел, не поверил, что дворянин и маг по своей воле такое съест.

– Случаи бывают разные, – заметил я. – Но ты прав, повторять этот опыт мне как-то не хочется.

Таганку я покидал с облегчением. Хоть коридоры там и широкие, света из окон падает достаточно, но серый цвет каменных полов и белая побелка стен как-то не вызывает радости. А уж про подвал с комнатами изолятора и говорить нечего. Баланда лишь закрепила чувство безнадеги и тоски. Я ее и доедал в конце уже больше не от голода, как сказал Николаю, а чтобы прочувствовать на себе быт арестантов. Как говорил на лекции Алексеев – чтобы понять кого-то, надо на какое-то время «побывать в его шкуре». А кто ведает, где мне может пригодиться знание, как и чем живут заключенные.

Сейчас же, выйдя на свежий воздух, я решил прогуляться и впитать в себя «запах свободы», чтобы скинуть сгустившуюся в душе атмосферу мрачности и безысходности.

Медленно шагая вдоль улиц Москвы, я смотрел на людей вокруг. Как когда-то в Твери. Только здесь их было больше в разы, что создавало шум, суету и то неуловимое ощущение быстрого ритма характерного только для этого города.

Ресторацию, про которую говорил Николай, я увидел через двадцать минут неспешной ходьбы. Красивое здание с колоннами около входа и важным лакеем в ливрее на входе. Он с гордостью и достоинством распахивал двери перед господами и дамами, выходящими из подъезжающих карет и автомобилей. И зорко следил, чтобы пятерка чумазых мальчишек в грязных курточках с рваными на коленках штанами не подходили близко. Вот он в очередной раз шикнул на них, когда они, из озорства играя в собственно выдуманную игру «подкрадись к лакею как можно ближе и не будь замеченным», оказались всего в пяти метрах от входа в ресторацию.

А уже через секунду, словно имея глаза на затылке, уже подскочил к дверям и распахнул их перед выходящими наружу двумя богато одетыми молодыми людьми в изрядном подпитии. Явно дворяне и из богатых родов. Громко смеясь и толкая друг друга локтями, явно довольные жизнью, они прошли до дороги и перед ними тут же остановился извозчик, даже не дожидаясь, пока его позовут. Те, приняв его расторопность как должное, завалились в карету, и та тут же тронулась, освобождая место перед входом для других посетителей. Пятерка мальчишек проводила карету завистливыми и голодными взглядами. После чего они потеряли интерес к прошлой забаве и двинулись вдоль дороги, шаря глазами по витринам лавок и магазинов, расположенных вдоль улицы.

Почему-то этот контраст – двое богачей и пятеро мальчишек голодранцев резанул меня. Это показалось дико не правильным. Так быть не должно. И захотелось как-то помочь пацанятам. Не иначе сказались эмоции заключенного, на котором я тренировался, и атмосфера самой Таганки.

Я шел за ними, пока они не остановились возле кондитерской, уткнувшись носами в витрину.

– … ватрушку бы выбрал, – делился рыжий и конопатый десятилетний пацан с остальными.

– Не, мне больше ту, с кремом хочется, – возразил ему тощий и выше на целую голову лопоухий приятель.

– Выбирайте, заплачу, – подошел я к ним.

Те тут же настороженно уставились на меня, отлипнув от витрины и сбившись в кучку.

– Чего вам, господин? – спросил крепыш с самыми широкими плечами из всей пятерки.

– Говорю же – выбирайте, я заплачу.

– Зачем это вам?

– Да чего ты, Борян, – толкнул его в бок рыжий. – Раз готов платить – пущай!

Тот упрямо мотнул головой. Битый жизнью, знает, что обычно бесплатно ничего не бывает. Но не в этом случае. Так и не дождавшись от них ответа, я молча вытащил из кармана рубль и отдал в руки крепышу.

– На, сами купите. Радость у меня вот и решил ей с вами поделиться, – слукавил я мальчишкам. – Бывайте.

Эти пятеро напомнили мне о Сашке. А заодно навели на мысли, откуда всякие революционеры набирают себе пополнение. Да в том числе вот из таких пацанят! И как бы это крамольно не звучало, в том, что у них это получается, виноваты как раз сами дворяне и власть. Вот насмотрятся они на богачей, как те двое из ресторации, потом посмотрят на недоступные им пироженки и ватрушки, а еще если и обидят их где – и готов новый революционер, который хочет свергнуть власть. И это я еще не знаю, как тут работают социальные лифты. Может так статься, что будь среди них хоть трижды гении, а наверх не заберешься выше определенного уровня!

Зайдя по пути в бакалею, я купил заварки, леденцов для Сашки и табак для мужиков. Все равно собирался с ними сегодня встретиться, так хоть не с пустыми руками. Будет для Акинфея и остальных еще один повод лучше ко мне относиться.

Сашку я нашел около вокзала, как и ожидал. Подросток лузгал семечки, притулившись у стенки здания, и зорко следил не только за приезжими, но и за тем, где ходит патрульный городовой. Поэтому меня он заметил сразу. Поманив его рукой, я сам присел на лавочку, что стояла на небольшой площади перед вокзалом.

– Здравствуйте, Григорий Мстиславович, – улыбнулся Сашка и после моего кивка на лавку плюхнулся рядом. – Как ваше здоровье? Ух и кровищи из вас вытекло тогда! Я уж испужался, что не дотянете вы до лекаря!

– Как видишь, уже все зажило.

– Магия? – тут же деловито и со скрытой завистью уточнил подросток.

– Она самая. Держи, – передал я ему сетчатую сумку, купленную в той же бакалее, с «подарками». – Леденцы тебе, табак мужикам отдашь, а заварку – ну тут уж сами разберетесь.

– Вот за это спасибо огромное, – расплылись губы Сашки до ушей, и он тут же цапнул авоську.

Достав один петушок на палочке, тут же засунул его в рот и, причмокивая, расплылся в блаженной улыбке. Мне было приятно видеть его таким. Не озлобленно-настороженным, а обычным ребенком, который любит сладкое. Дав ему пару минут понаслаждаться угощением, перешел к расспросу.

– Как к тебе-то отнеслись, что ты ко мне за помощью пошел?

– Да кто как, – пожал плечами Сашка. – Обычно головой лишь качали, мол я какую-то глупость совершил, но глупость полезную. Но есть и такие, для которых губернатор ничем не отличается от других дворян. Вот они – ругали.

– Назовешь мне их имена? – тут же уцепился я. И тут же пояснил насторожившемуся Сашке свой интерес. – А то ведь из-за них не только губернатора, но и других хороших дворян поубивают и останутся среди них только те, кому на рабочих плевать. Тогда до большой крови недалеко. А большая кровь – она такая, правых иль виноватых не разбирает. Все под одну гребенку идут. И твоего брата может кто случайно тогда пристрелить. Или под взрыв попадет, не дай боже.

Сашка с серьезным лицом кивнул и тут же, загибая пальцы, назвал мне шесть имен, которым не понравилось, что бомбистов схватили.

– Ну, бывай, – встал я со скамейки. – Передашь Акинфею с Василием и Сергеем, чтобы вечером ко мне зашли? Разговор до них есть.

– Хорошо. До свидания, Григорий Мстиславович.

Вернувшись в дом, я тут же, пока не забыл, записал названные Сашкой имена, сделав пометку уточнить на их счет уже у мужиков, когда те придут.

Сашка не подвел, и к девяти вечера в коридор уже постучали. Пришли все трое, отчего в моей комнате, куда я их проводил, стало резко мало места. Поздоровавшись, я уже хотел начать спрашивать о названных подростком людях, когда Акинфей упал передо мной на колени.

– Ваше благородие, вы помощь обещали, – я тут же закрыл рот и поощрительно кивнул. – Есть у обчества до вас одна просьба!

Глава 5

– Так, давай по порядку, – когда Акинфей по моей просьбе поднялся с колен и изложил, что у них случилось, начал я. – Значит, ваш Серафим Кузьмич, приглядывающий за порядком в работном доме, пока вы на фабриках, слег от боли в сердце, так? И не может встать, парализованный?

– Да, – как болванчик кивнул Акинфей.

– А медик, который на заводе лечит, отказал в помощи, потому что Серафим Кузьмич там не работает?

– Да. А тот, что согласился нам помочь, лишь руками разводил и приговаривал: лекарств дорогих у нас нет, от того простой человек если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет, – с обидой в голосе процедил Акинфей и повторил свою просьбу. – Ему бы к магу на прием. А вы сами вчерась о помощи упоминали.

– И я от своих слов не отказываюсь, – согласился я и задумался, что могу сделать.

Старика я помнил и зла на него, что он меня прогнал в последнюю нашу встречу, не держал. Но к кому я могу обратиться за помощью? На ум приходил только Догомыш. Вот уж кто точно не откажется помочь простому рабочему, но тут другая проблема. У него и других страждущих вереница за дверью стоит. В прошлый раз он пошел мне на встречу неохотно, только потому, что я из жандармерии и пришел по рекомендации от его однокашника. Сейчас может и в позу встать. Да и вид он тогда имел самый замученный, как бы уже он сам не слег от своего усердия. Но других кандидатур на ум не приходило, придется идти к нему. На крайний случай – обратиться к врачам, практикующим частную практику. Только нужно узнать их расценки. Вот эти мысли я и изложил мужикам.

– Сергей пусть по частникам пробежится, – начал я давать указания. – Цены узнает, кто в принципе согласен из них за плату к рабочему прийти. Василий сходит к Владимиру Ивановичу, который его недуг излечил. Он его знает, сможет пробиться и хотя бы спросить. Если что, скажи, что и оплатить за срочность готовы, – посмотрел я на детину.

– Сделаю все, – комкая в руках кепку, кивнул Василий.

– А мне что делать? – спросил Акинфей, когда я закончил раздавать указания и задумался, можно ли еще что-то сделать.

– А на тебе будет общее руководство, – решил я. – Следишь, как уход устроили за Серафимом Кузьмичом, когда тебе Сергей с Василием с ответами придут или сам или через того же Сашку мне весточку передашь. Я же не всегда дома, по службе много мотаться приходится.

Когда с этим разобрались, я перешел к именам, что мне Сашка назвал. Уточнил полное имя каждого, чем занимаются, какие взгляды высказывали. Пусть и с неохотой, но мужики рассказали о шестерке недовольных задержанием бомбистов. После этого покинули меня, дав слово, что завтра все узнают и все мне расскажут.

Когда ложился спать, думал, что долго не смогу заснуть. День был уж очень богат на впечатления. Однако «помогла» погода. Через полчаса после ухода мужиков по крыше застучали капли дождя, под чей мерный стук мое сознание успокоилось, и я как в омут провалился в сон.

На лекцию по филерскому делу я добирался на извозчике, хотя изначально планировал встать пораньше и прогуляться. Увы, начавшийся поздно вечером дождь под утро не закончился и продолжал моросить. Зонта или плаща у меня не было и, чтобы не промокнуть, пришлось тратиться на частника. Улицы города из-за дождя не сильно опустели. Люди все также спешили по своим делам, чертыхаясь, если наступали в лужи или кого-то окатывали водой проезжающие мимо автомобили.

Добрался я в итоге одним из первых и стал ждать преподавателя, облокотившись спиной на стену коридора. Вскоре подтянулись и остальные. Когда почти вся группа собралась в коридор зашел подпоручик Озерский и, увидев меня, расплылся в улыбке и на весь коридор заголосил:

– Здравствуйте, Григорий Мстиславович. Я тут случайно узнал, что вам досрочно восстановили звание. Поздравляю корнетом! Все же наше руководство по достоинству оценило ваше мужество, что безмерно радует.

– Какое мужество? – недовольно вскинулся Селиверстов. – Григорий действовал в высшей степени необдуманно, и мы все вчера разбирали его действия. Вы сами в том числе высказывались, как ему должно было поступить!