Но ломать над этим сейчас голову не имело никакого смысла, я вытерся, оделся и потопал к себе. Думал застать Мишу и Милену за выяснением отношений, а тех дома не оказалось; на кухонном столе лежала лаконичная записка «Ушли в театр».

Я только хмыкнул, поскольку на деле Милена сообщала мне, что ужина сегодня не будет. Ну да в «Лире» перекушу. Чай, не обеднею.

Но при всей своей нынешней состоятельности тратиться на такси я не пожелал. И от идеи подкатить к кафе на новеньком мотоцикле тоже отказался. В подвыпившем состоянии возвращаться домой по городским улицам – последнее дело. Так что дождался попутного трамвая, через три остановки сделал пересадку, а потом ещё пару кварталов пешком прошёл. Опоздал, но не принципиально.

– Вы бронировали столик? – уточнил вахтёр.

– Меня ожидают, – заявил я в ответ.

Уверенный тон и респектабельный внешний вид сделали своё дело, а уже внутри я просто сказал встречавшему гостей старшему официанту:

– Марина Дичок.

– Прошу…

Меня проводили во второй зал, где сразу несколько столов оккупировала компания молодёжи. Как ни странно, но в лицо я знал почти всех собравшихся. Припомнил даже молодого человека с волевым лицом и щегольскими усиками, который возился с кинокамерой.

Роман! Снимать застолье собирался тот самый студент, что сопровождал Нику в студенческое кафе. Вот зачем он здесь, а?

В глубине души заворочалось глухое раздражение, но я легко справился с приступом иррациональной ревности и, хоть за столом с Никой и Викой ещё оставались свободные места, проигнорировал их и уселся рядом с Карлом. Тот был всё так же мрачен, а пил содовую. Я решил поддержать его и от употребления алкоголя воздержался.

– Как Аркаша? – спросила присоединившаяся к нам Инга.

– Размялся. Малыш его особо не нагружал.

– Малыш?

– Тренер наш. – Я кивнул головой на Карла. – Примерно такой же малыш как Мефодий.

Инга захихикала. Карл остался мрачен.

Со своего места поднялся какой-то утончённо-модный юноша и провозгласил тост в честь виновницы торжества. Все его с энтузиазмом поддержали. У меня даже создалось впечатление, будто генералом стала сама Марина, а вовсе не Василий Архипович. Её будто в какой-то новый ранг переводили.

– А представляете, – со смехом начала рассказывать какая-то долговязая, но при этом весьма симпатичная барышня, – меня с Маринкой сегодня с заседания студсовета выгнали из-за коротких юбок! Мы в первом ряду сидели, так Софочка такую истерику закатила, что нас попросили удалиться!

Компания немедленно оживилась, молодые люди начали выражать поддержку барышням, а заодно возносить осанну их вкусу и умению одеваться, в то время как представительницы прекрасного пола с ядовитой язвительностью взялись обсуждать кривые ноги неизвестной мне Софочки.

Карл всё так же молча пялился в свою тарелку, поэтому я обратился к Инге.

– Это кто? – взглядом указал я на долговязую девицу. – Вроде лицо знакомое…

– Серафима Сизарь, – подсказала барышня. – Отвечает за связь студсовета с городской организацией Февральского союза молодёжи.

– Сизарь?

Фамилия показалась знакомой, и я наморщил лоб.

– Её отец директор вокзала, – с улыбкой пояснила Инга. – Тут вообще простых людей нет, если ты не заметил.

– Только ты да я, да мы с тобой, – усмехнулся я в ответ и сразу покачал головой. – А, нет! Ты же у нас номенклатура. Значит, только мы с Карлом.

– Очень смешно!

– А что за Софочка? – перевёл я разговор на другую тему.

– Софья Лемеш – новый проректор по кадрам. Дура редкостная. Меня тоже выгнала!

Я не выдержал и начал давиться смехом, тут же получил кулаком в бок.

– Тебе смешно, а это отчётное собрание было, его снимали! Позорище такое!

Сидевшая напротив нас барышня махнула рукой.

– Инга, не переживай! Ника пообещала, что Роман эту часть из финальной версии кинохроники вырежет.

Я указал на усатого оператора.

– Этот Роман?

– Да, он с Никой на кафедре журналистки учится.

В этот момент заиграл оркестр, и кавалеры стали приглашать барышень, я кинул быстрый взгляд на Нику, вздохнул и протянул руку Инге.

– Идём?

Та поднялась из-за стола, и мы двинулись к танцплощадке.

Почему не попробовал пригласить Нику? Да, честно говоря, дело было банально в уязвлённом самолюбии. Или самоуважении – это как посмотреть. Она мне, конечно, нравится, но насильно мил не будешь. Нет, значит, нет. Хотя…

– Знаешь, а меня Борис Евграфович тоже в научный дивизион идти агитировал, – сказал вдруг Инга.

– У него глаз-алмаз, – сказал я на полном серьезе. – Согласилась?

– Договорились, что они мне индивидуальный учебный план составят, посмотрю его и решу. Аркаша прямо воодушевился, ночи напролёт за учебниками сидит.

– Лучше б чем-нибудь другим ночью занимались.

Инга улыбнулась.

– Другим мы занимаемся, когда Марины нет, а она редко когда не дома ночует.

Мы ещё потрепались обо всякой ерунде, а когда музыка смолкла, на обратном пути к столам меня перехватила Вика. Настырная девчонка не оставила ни единого шанса отвертеться, пришлось приглашать её на танец. Впрочем, так уж сильно я не сопротивлялся, поскольку её сестрицу успел занять кинооператор Роман.

– С Никой танцевать не собираешься? – спросила Виктория, озорно сверкнув зелёными глазами.

– Не люблю навязываться, – сказал я. – И танцую плохо.

– Не так уж и плохо. На ноги не наступаешь и ладно.

Я немедленно легонько надавил носком на её туфельку.

– Эй! – возмутилась Вика. – Ты это нарочно!

– Вовсе нет.

– Нет, нарочно!

Сама девчонка танцевала просто замечательно, точнее – танцевала бы, если б выдерживала дистанцию и не пыталась то и дело прижаться ко мне грудью. Дал зарок больше на провокации не поддаваться и её не приглашать. Во избежание.

В итоге я даже за стол возвращаться не стал, попросил буфетчика налить стакан содовой и облокотился на стойку, начал следить за танцующими парочками. Нику увёл у Романа спортивного вида красавчик в идеально пошитом костюме. Имени его я не знал, в памяти отложился лишь тот факт, что его отец занимал некую руководящую должность в рескомфине. Потом как-то разом в памяти всплыло имя: Василий Охрянец.

Инга танцевала с высоченным увальнем, которого я тоже видел на свадьбе Герасима, но больше не знал о нём ничего. Или знал, но не помнил. Скорее даже так.

А Карл кружил в танце…

Но тут я присмотрелся внимательней и понял свою ошибку: пару Марине составлял отнюдь не мой товарищ, а молодой человек ничуть не уступающий ему конституцией. Чуть ниже, но даже шире в плечах. Пиджак едва не лопался на спине, при этом двигался крепыш уверенно и даже изящно.

Вспомнил его! Тоже на свадьбе был и тоже танцевал там с Маринкой!

Размышляя, не этот ли тяжелоатлет стал причиной дурного настроения Карла, я решил отыскать товарища, но сразу приметил Романа, который с кислым видом наблюдал за танцполом и цедил через соломинку коктейль.

– Слышал, ты отчётное заседание студсовета снимал, – сказал я, встав напротив.

Молодой человек молча сдвинулся в сторону, но я ухватил его за пуговицу пиджака и потянул обратно. Студент начал было упираться, да только меня состояние его одежды нисколько не волновало, а вот ему оказаться с оторванной пуговицей определённо не хотелось.

– Убери руки! – бешено прошипел он, шагнув обратно.

– Вырезанный фрагмент кинохроники, – спокойно произнёс я. – Хочу его посмотреть.

– Отстань!

– Если договоримся, то не только от тебя отстану, но и к Нике сегодня даже близко не подойду. Одним конкурентом меньше будет.

– Руку убери, – вновь повторил Роман, на сей раз уже куда спокойней прежнего, – или я совершенно случайно потеряю равновесие и оболью тебя коктейлем.

– Нас, – поправил я студента. – Обольёшь ты нас и никак иначе.

Но руку всё же убрал. Да удерживать студента в любом случае больше не было никакой нужды – мне определённо удалось загарпунить его словами.

– На кой чёрт тебе сдалась кинохроника? – спросил он.

– Я любопытен от природы. И нужна не вся кинохроника, а лишь вырезанный фрагмент. Так мы договорились?

Роман глубоко вздохнул, потом сказал:

– Подходи завтра к часу в фотолабораторию кафедры журналистики. Знаешь, где это?

– Найду, – сказал я и оставил студента в покое.

Но то – я. А вот Марина Дичок тотчас утащила его во второй зал, дабы тот запечатлел её гостей декламирующими стихи, разыгрывающими какие-то сценки и просто валяющими дурака. Я за ними не последовал, поскольку наконец-то углядел Карла. Сгорбившись, тот сидел на высоком стуле в дальнем конце буфета, перед ним стояла пузатая рюмка с коньяком.

Я подошёл и устроился рядом.

– Ну и что у тебя стряслось?

Здоровяк дёрнул плечом.

– Ничего.

– Маринку приревновал? – закинул я удочку.

– Нет! – коротко ответил Карл, влил в себя коньяк и передвинул пузатую рюмку буфетчику. – Повтори.

– Мне того же, – попросил я и пихнул в плечо товарища. – Ну ты чего такой мрачный? Рассказывай!

Карл отпил из рюмки и неопределённо хмыкнул.

– Да одно к одному подобралось.

– Тогда излагай с самого начала. Структурируй материал. Тебя же учили докладывать!

Здоровяк покривил уголок рта и махнул рукой.

– Да не бери в голову! Из СЭЗ вызов пришёл. Через месяц меня в Новинске уже не будет.

– И ты этого хочешь? Может, лучше в аспирантуру?

– Твоё здоровье, Петя! – Карл стукнул краешком своей рюмки о мою и выпил.

Я последовал его примеру и скомандовал буфетчику:

– Повтори!

– В аспирантуру не хочу, – заявил здоровяк после этого. – Нет, так-то можно. Просто тут такая история… – Здоровяк тяжко вздохнул. – За «СверхДжоуль» крепко взялись. Они тоже хороши, конечно. Развели у себя космополитизм и аморалку, вот им всем и решили накрутить хвосты без разбора. Новый проректор Лемеш – слышал о такой? Она на всю голову больная, вместо того чтобы разобраться, потребовала товарищеский суд над всеми скопом устроить. А после такого на север распределение получить за счастье будет. Там и Ян под раздачу попадает, и Машка мне не чужая. Я к Серёге Браку подошёл, тот в отказ пошёл. Мол, не могу ничем помочь. Сверху приказ спустили устроить показательный процесс. Вроде – моё дело сторона, а сердце не на месте. И Маринка ещё всю плешь проела: не так одеваюсь, не туда хожу, не с теми общаюсь. А у меня её приятели уже в печёнках сидят!

– Да уж… – задумчиво протянул я. – Вижу, по пути к просветлению ты не продвинулся. Беда!

– Вот только Федору Васильевну сюда не приплетай! – поёжился Карл. – Жуткая тётка! У меня от неё мороз по коже!

Тут объявили белый танец, и меня немедленно пригласила совершенно незнакомая барышня – не дурнушка, но и отнюдь не красавица. Какая-то невзрачная. Обычная, что ли…

И хоть упускать из поля зрения Карла сейчас нисколько не хотелось, я всё же не ответил отказом: просто углядел азартно шагавшую к буфету Викторию, вот и принял руку незнакомки.

– Меня зовут Антонина, – произнесла она хорошо поставленным голосом, от которого по спине побежали мурашки, только совсем не те, о которых толковал Карл. – А вас?

– Пётр, – представился я, глядя в её карие глаза.

Выпитые натощак три рюмки коньяка сыграли дурную шутку, и на миг я ощутил головокружение, поэтому непроизвольно притянул к себе Антонину чуть ближе, нежели стоило бы. Та и слова не сказала, только улыбнулась. Танцевала она просто изумительно, умудряясь двигаться в одном ритме со мной и подстраиваясь под огрехи, при этом не направляла и не вела. Просто была рядом.

Да и оказалась не такой уж блёклой, как решил поначалу. В танце барышня совершенно преобразилась, и стала напоминать Лизавету Наумовну – точнее, ту сероглазую красотку, какой та могла быть в молодости.

Очень интересный типаж. Крайне.