– Не нужно сюсюкаться со мной, как с маленькой. Я не дура. Мне ничего не чудится. Я слышала шорох, будто кто-то пытается процарапать стену. А потом шепот и шелест. Он шептал мое имя. Я призывала силу, пытаясь оградиться, и чувствовала, как тот, кто в стене, начал злиться, скрестись еще яростнее. Девочки, кто-то или что-то пыталось проникнуть в нашу комнату.

Мы с Раяной переглянулись.

– Лайра, – стараясь быть как можно более спокойной, сказала я. – На каждой комнате есть охранные заклинание. И мы свое поставили на всякий случай. Ты помнишь, вместе же этим занимались? Никто сюда не прогрызется и не попадет.

Лайра несколько раз кивнула, словно игрушечный болванчик.

– Да, наверное… Но… – Она снова прислушалась. – Тихо уже. Звуки пропали. Слишком тихо, девочки, словно все умерли… Умерли…

Она подняла на меня глаза, и в них заметалась отчаянная паника.

– Стрейк умер! Девочки, милые, Стрейк умер! Там! У клуба! Я видела его… Он там… Умер!

Ее голос из шепота перерос в крик отчаяния.

Она спрыгнула с кровати и кинулась к двери. Мы с Раяной бросились за ней. Схватили порывающуюся ринуться невесть куда подругу.

Раяна положила ладонь на ее лоб и быстро зашептала:

– Тишь, тишь, благодать. Силы темной не видать. Что живо вокруг, живи, дар у ведьмы забери.

Лайра бросила на нее злой взгляд. Я не зря столько времени прожила с ведьмами и сейчас понимала – Раяна лишала ее сил. Временно, конечно. Но, помня, с какой легкостью Лайра отшвырнула меня в клубе, мысленно поблагодарила подругу.

Лайра знала, что противостоять нам теперь не сможет, запрокинула голову и завыла. Как собака, потерявшая хозяина. Отчаянно, с невыносимой болью и тоской.

Ох, как бы сейчас помогли таблетки Ратмира. Но их у нас не было. И я совсем не знала, что мы можем сделать для облегчения страданий Лайры.

Сочувствие? Разве оно способно успокоить и хоть как-то помочь подруге пережить трагедию, убрать разрывающую сердце боль? Нет. Еще вчера все мы верили, что они со Стрейком самая надежная и счастливая пара. Еще вчера в глазах Лайры светилось счастье и радость, одаривающая всех окружающих теплом. Все это закончилось вчера. А сегодня разлетелось сотнями искр одичавшей от боли и отчаяния любви. Горе, которое выплескивалось из Лайры, поглощало и нас. И мы вторили ее слезам, ее потере. Для нас Стрейк был другом. Близким, родным. Но все, что нам осталось, – это лишь воспоминание о его улыбке, которую он дарил еще вчера, память о пока что еще не забытом голосе, радостном и верящем в будущее, его взгляде веселых глаз. Вспоминалась его аура, всегда положительная, уверенная, та самая, которой он и зацепил Лайру. Та самая, которая теперь забрала с собой радость из нашей подруги. И никто из нас не знал, сможет ли она когда-то восстановиться.

Все, что нам осталось, – это сидеть на полу комнаты, обняв Лайру, и плакать вместе с ней. Для нас это тоже была боль. Не такая сильная и не поглощающая сознание, но мы переживали ее вместе с подругой. Сердце сжималось, а мозг отказывался верить, что лучезарного капитана баскетбольной команды больше нет. Казалось, сейчас он войдет в комнату и в своей ироничной манере спросит:

«Чего это мы здесь устроили всемирный плач? Решили утопить академию?»

Именно в этот момент в комнату постучали. Раяна, всхлипнув, вытерла слезы, тяжело поднялась и прошла к двери.

На пороге стоял преподаватель Зонис. Завидев меня и Лайру, сидящих на полу, сокрушенно покачал головой. Уверенно зашел. Сел рядом с нами. Обнял Лайру.

– Плачь, плачь, девочка, – проговорил он, гладя ее по голове. – Слезы не позволят сойти тебе с ума.

Я смотрела на него удивленно и растерянно. Уж от кого не ожидала такого сочувствия, так это от Зониса. Впервые за все годы моей учебы у меня шевельнулось уважение к нему.

Лайра плакала, уткнувшись в его грудь. Преподаватель поднял голову и посмотрел на меня.

– Занятия для вас троих и группы Стрейка отменены, – сказал он, вздохнув. – Вас всех вызовут на допрос. Я пытался говорить, что сейчас не время… Но это очень резонансное дело. Стрейк все же сын капитана городского департамента полиции. Никто не будет ждать, пока ваша подруга придет в себя. Просто будьте с ней рядом. Вы ей сейчас нужны.

Он обнял ее сильнее.

– Держитесь, Лайра, вы не одна. Мы все скорбим вместе с вами.

И снова посмотрел на меня.

– За вами придут, вызовут. Подготовьтесь.

Он встал, заставляя подняться и Лайру.

– Вам нужно быть сильной. Впереди предстоят тяжелые дни. Если хотите, я поговорю, чтобы вам выписали академический отпуск.

Лайра пустым взглядом посмотрела на Зониса. Покачала головой.

– Нет. Только не отпуск. Не домой. В четыре стены. Я не выдержу.

– Молодец! – снова обнял ее преподаватель. – Это правильно. Вы сильная девушка, я верю в вас.

Зонис отпустил Лайру и повернулся к Раяне.

– Я очень прошу вас. Не применяйте эти ваши ведьмовские штучки. Я понимаю, что вам, возможно, захочется помочь подруге. Но не забывайте об откате. Помогите ей пережить это самой.

На этом он покинул нашу комнату.

Но едва мы довели Лайру до кровати, как к нам снова постучали.

В этот раз пришел преподаватель теории колдовства Даниель.

Его сочувствие было сухим и казенным. Пара слов Лайре и короткий разговор о том, что их с Раяной зачеты перенесены.

Говоря это, он скользил по Раяне жадным взглядом, а потом нагло заявил:

– Вы можете сдать мне зачет в любое удобное время. Я понимаю, что произошедшее большая утрата для вас, но не могу полностью снять с вас академические обязательства. Как только придете в себя, я жду вас в своем кабинете.

Мы с Раяной проводили его ненавидящими взглядами.

– Похотливый козел! Не дождешься. Сдавать буду только в присутствии других студентов, – сказала она, закрыв за преподавателем дверь.

Но отойти от нее не успела.

Раздался очередной стук. В этот раз на пороге появилась секретарь ректора. Молоденькая ведьмочка, три года назад закончившая академию. Она была в белой кофточке с вызывающим вырезом и короткой юбке-футляре. То, что ректор выбрал бывшую студентку по внешним данным, не было никакого сомнения. Рыжие волосы и огромные зеленые глаза не остались не замечены им. Как и грудь: рубашка едва сдерживала ее, и создавалось ощущение, что верхние пуговицы не выдержат и вот-вот отскочат от давления на них.

Лира, так ее звали, хлопнула ресницами и наигранно сочувственно протянула:

– Мои соболезнования. Девочки, это так ужасно. Только подумать, такой перспективный парень. Я очень вам соболезную. Особенно Лайре. Это жуткая трагедия для всей академии. И я, конечно, не посмела бы потревожить вас в такой момент, но… – Она демонстративно закатила глаза. – Эти фараоны. У них нет сочувствия.

И тут же глянула на Лайру, прямо и спокойно.

– Вас вызывают в кабинет ректора. На допрос.

Я оглянулась на подругу.

Та сидела сцепив пальцы рук и, застыв, смотрела перед собой.

– Она не сможет, – покачала головой Раяна. – Вы разве не видите, в каком она состоянии.

Лира качнула плечиками.

– Если она откажется, то ее вызовут в департамент. Лучше, если вы ответите на вопросы здесь.

– Какие вопросы? – не выдержав и разозлившись, выкрикнула я. – Мы ничего не видели. Какие могут быть вопросы?

Секретарша нахмурилась.

– Что вы на меня кричите? – Голос ее повысился, и в нем появились надменные нотки. – Я тут при чем? Вас вызвали, будьте добры прийти!

После чего она крутанулась на каблуках и вышла.

Раяна прикрыла за ней дверь.

– Нелюди! – сказала ожесточенно и, вздохнув, направилась к Лайре. – Никуда мы ее не поведем. Идут они к чертям!

Лайра подняла голову и внимательно посмотрела на подругу. Медленно встала.

– Надо идти, – сказала глухим надтреснувшим голосом. – Я хочу помочь найти убийцу моего Стрейка.

«Убийцу?»

Мы с Раяной переглянулись.

Лайра решительно направилась из комнаты.

И совсем с другим видом она вернулась. Как и мы с Раяной. Было ощущение, словно нас выжали, прожевали и выплюнули в кучу навоза. У меня все еще в ушах стоял голос полицейского, повторявший: «У Стрейка Дентера передозировка мутным экстези. Есть подозрение, что он был одним из распространителей».

Мутным экстези. Распространитель!

И все это пришлось выслушать не только нам с Раяной, но и Лайре.

– Он не принимал экстези! – дрожащими губами говорила она всю дорогу назад в комнату.

Встречаемые нами по пути студенты отходили в сторону. Кто-то перешептывался. Некоторые смотрели с интересом. И мне чудилось, что все они, проходя, смотрят на нас. Но не только они. Казалось, что «нечто» незримое пристально смотрит на нас из стен и колонн здания, не сводя глаз и следя за каждым нашим шагом. И это «нечто» совсем рядом. Я ощущала на себе взор невидимых глаз. Оглядывалась и никого не видела. Только студенты со скользящими взглядами. Вспомнилась утренняя истерика Лайры и ее слова о шорохе в стенах. И едва я об этом вспомнила, как мне почудилось, что рядом, в стене, раздался шорох.

«Стоп, Дайка! Ты себя накручиваешь, – сказала я себе. – Так можно и свихнуться».

– Слышала? – донесся голосок проходивших мимо девчонок, и обе покосились на Лайру. – Ее парень умер от передоза.

– Стрейк?

– Да, он самый!

Подруга рванула из наших рук. Вцепилась в волосы говорившей девчонки и зашипела:

– Стрейк никогда не принимал наркотики! Ты слышала? Ты слышала?

Нам с Раяной пришлось оттаскиваться ее.

Девчонки рванули по коридору. Все, кто в это время был неподалеку, смотрели на нас так, словно подозрения в употреблении экстези касались не только Стрейка, но и нас.

– Идем, – зашептала Раяна.

– Он не принимал наркотики! – закричала на весь коридор Лайра.

Студенты остановились. Начали переглядываться и перешептываться.

– Он не наркоман!

Голос Лайры разлетелся по коридору. Слезы заглушили ее крик, и нам удалось увести подругу.

– Он не принимал экстези. Он был противником всего этого. Он был спортсменом. Девочки, ну хоть вы мне верите?

Рыдая, Лайра ухватила меня за руки. Мы силой заставили ее войти в комнату.

Блуждающий взгляд подруги то и дело соскальзывал с меня на Раяну, стоящую рядом.

Я обняла Лайру.

– Мы верим. Не просто верим, мы знаем, что он ничего не принимал. Лайра…

Она вцепилась в мои плечи, заглядывая в глаза.

– Тогда почему этот коп постоянно говорил, что он наркоман? Он уверял, что Стрейк умер от передозировки? Почему?

Она кинулась к креслу. Схватила лежавшие на нем вещи, начала швырять их, неистово крича:

– Да что они могут знать о нем? Почему отца Стрейка нет здесь? А эти… Кто они? Почему они смеют так говорить о моем Стрейке? Они ничего о нем не знают. Я была с ним там, в клубе, он был вменяемый. Он ничего не принимал.

Лайра остановилась. Тяжело дыша, повернулась к нам, стоящим посреди комнаты и смотрящим на ее буйство. Она рухнула на колени и, уткнувшись лицом в руки, зарыдала.

– Извините, я могу войти? – раздалось от двери.

Мы повернулись. Стука не было. И я готова была уже высказать пару ласковых внезапному визитеру, но слова застряли в горле.

В комнату входил старший Дентер. Бледный, с потускневшими глазами. Перед тем, как закрыть за собой дверь, посмотрел в коридор, в обе стороны, и только после этого вошел.

Он мельком глянул на меня и Раяну и перевел внимательный взгляд на Лайру.

– Наши соболезнования, – шепнула я.

Старший Дентер слабо кивнул. По его впавшим глазам можно было понять, что он не спал и сейчас с трудом держится на ногах.

– Девочки, выйдите, оставьте нас с Лайрой, – проговорил он надтреснувшим голосом.

Мы с Раяной переглянулись.

Но позади нас раздалось шевеление. Лайра поднялась.

– Девочки, выйдите, – попросила она.

И мы вышли. Перед тем как закрыть дверь, я оглянулась. Отец Стрейка стоял, обняв Лайру, та уткнулась в его плечо, и оба они плакали.