Указанный подполковником Кочетовым дом офицеры нашли не сразу: фонарь там не горел, и им пришлось немного поплутать по темной, плохо освещенной улице. Кое-как разглядев висящую на стене табличку с номером, они вошли в подъезд. Остановившись перед лестницей, Николай снова вынул листок с адресом.

– Какая квартира? – скупо поинтересовался Рябцев.

– Сам не пойму, – признался майор. – То ли третья, то ли пятая.

– Ну-ка. – Капитан взял бумажку. – Третья. Закорючку так поставили, что кажется, будто пятая.

Они поднялись по лестнице, где и находилась пресловутая квартира. Цифры на дверях не было, поэтому пришлось ориентироваться на соседнее жилье. Пошарив рукой по стене, но не найдя кнопку звонка, майор постучал в нужную дверь.

Сначала была тишина. После того как Николай постучал еще раз, изнутри донесся тихий шорох, потом негромко спросили:

– Кто там?

– Доброй ночи, – как можно доброжелательнее произнес майор. – Нам нужна Анна Сергеевна Сорокина.

– А вы кто?

– Мы из Москвы, сотрудники милиции, – ответил Рябцев. – Нас направили к вам из комендатуры на постой.

Через несколько секунд дверь открылась. По дороге сюда Николай почему-то представлял эту самую Сорокину как пожилую даму в очках и шали. Но это оказалась молодая женщина лет то ли двадцати пяти, то ли тридцати пяти – ее лицо видно было плохо. Но на плечах у нее лежала шаль. Правда, в потемках разглядеть что-то можно было с трудом. Небольшое освещение давал лишь огарок свечи в руке женщины.

– Проходите, – сказала Сорокина.

Она провела их в небольшую комнату. При неярком пламени офицеры разглядели комнатушку с двумя кроватями и еще какой-то мебелью, то ли тумбочками, то ли шкафами.

– Располагайтесь.

Голос у Сорокиной был негромкий, да и сама она была неприметной. Майору она казалась каким-то то ли призраком, то ли тенью: невысокая, закутанная в большую шаль, еле освещаемая огарком свечи.

– Спасибо, – поблагодарил он.

– Спасибо, – повторил вслед за ним Василий.

– Если что-то еще будет нужно, моя комната возле кухни. По коридору налево.

Пожелав постояльцам спокойной ночи, хозяйка так же неслышно и почти незаметно ретировалась. Коновалов поставил вещмешок у кровати, благоразумно решив, что разбирать в потемках вещи нет смысла.

– Теперь можно и отдохнуть, – словно бы самому себе сказал он.

– Ага, – согласился капитан и принялся расстегивать гимнастерку.

Николай решил не заводить разговор. Напарник был ему симпатичен, хотя майор не мог понять, взаимно ли это. То ли Василий по жизни был неразговорчив и нелюдим, то ли майор пришелся ему не по нраву. Но Коновалов доверял генералу Максимову: тот охарактеризовал капитана как человека опытного и надежного, на которого можно положиться. Порой складывалось ощущение, что Рябцев вообще не показывал никаких эмоций, словно они были ему не свойственны. Хотя что майор знал о его прошлой жизни? Они ведь ни разу не разговаривали по душам, их общение было чисто деловым, или, правильнее было бы выразиться, служебным. Да и знали друг друга всего ничего. Но при этом негативного впечатления Василий не производил, несмотря на свою скрытность и замкнутость. Да и подробности его личной или военной биографии генерал не раскрыл, лишь обмолвился, что Рябцеву довелось поработать и в немецком тылу. Возможно, этим и объясняется его неразговорчивость – Николай и сам проходил через подобное. И, как бы ни хотел это вспоминать, в голове невольно всплывали сцены из прошлого, когда он отправился на фронт и попал в разведку, о которой, конечно, знал лишь из прочитанных книг. То, о чем поведали миру писатели, разительно отличалось от реальности. Впрочем, их трудно винить: они писали о другом времени и о совершенно других людях.

Раздевшись, Рябцев коротко сказал: «Спокойной ночи» и растянулся на кровати. Майор посидел, раздумывая о предстоящем деле, но мысли путались, да и усталость давала о себе знать. Он тихонько лег, но сон пришел не сразу. Снова в голову лезли воспоминания. С трудом отогнав их, Коновалов провалился в сон.

* * *

Василий проснулся, когда на улице еще рассветало. Он привык вставать рано: сказывалась многолетняя привычка. Потянувшись, капитан огляделся. Напарник спал на спине, слегка повернув голову в его сторону. Рябцев осмотрел комнату, в которой их разместила маленькая женщина. Между кроватями, под окном, стояла тумбочка с не закрывающейся до конца дверцей. У входа приткнулся небольшой платяной шкаф. Любой обыватель назвал бы это спартанскими условиями, но для Васи, которому в эти годы случалось ночевать в разных, порой в менее комфортабельных местах, место казалось превосходным. Хотя бы потому, что здесь была кровать. Нет, Рябцев не жаловался – у него вообще не было такой привычки. Но и от комфортных условий, если они выпадали, не отказывался. А еще было тихо. Капитан посмотрел на трофейные часы. Хозяйка, возможно, еще спит. Но лежать просто так, без дела было тоже не с руки. Можно пока умыться и побриться. А потом разбудить майора, если сам не проснется.

Василий сел в кровати, свесил ноги и взялся за вещмешок. Когда он извлек оттуда бритвенные принадлежности, Коновалов открыл глаза.

– Который час? – сиплым со сна голосом спросил он.

– Около шести утра.

– А хозяйка?

– Не знаю, только проснулся, – пожал плечами капитан. – Возможно, спит еще.

Но, опровергая его слова, из коридора донесся легкий шелест шагов – видимо, женщина тоже встала. Вряд ли они разбудили ее. И посторонние звуки тоже. Сон у Рябцева был чутким: он бы услышал даже какой-нибудь отдаленный от места ночлега шум.

– Доброе утро, – поприветствовал хозяйку квартиры Коновалов, выйдя на кухню.

В утреннем свете он смог разглядеть Сорокину получше. Это была невысокая лет тридцати молодая женщина с собранными в куцый пучок светлыми волосами. Она по-прежнему куталась в свою огромную линялую шаль, местами потертую и заштопанную, хотя в квартире не было холодно. Майор не назвал бы ее красавицей, впрочем, как и откровенно некрасивой. Тонкие губы были сжаты в узкую полоску, а взгляд светло-серых глаз был тяжелым и угрюмым.

– Доброе, – коротко ответила Сорокина. Она сидела за столом и в момент появления майора пила чай. – Горячая вода в ванной. Если еще понадобится, скажете. И здесь есть кипяток, можно чай попить.

– Да, спасибо, – доброжелательно улыбнулся Николай.

Женщина никак не отреагировала на эту приветливость. Она встала из-за стола, ополоснула чашку под краном и вышла.

– Анна Сергеевна, вы здесь одна живете? – спросил майор.

Сорокина чуть задержалась на пороге кухни, кивнула и скрылась в полумраке коридора. «Странная женщина, – подумал Николай, впрочем, без тени неприязни или подозрений. – Очень уж нелюдимая». Василий как раз вышел из комнаты.

– Там есть горячая вода, – сказал ему Коновалов.

– Это хорошо, – качнул головой капитан. – Можно навести марафет и идти в управление.

– Иди. А я пока насчет завтрака соображу. Потом тоже умоюсь и побреюсь.

Прихватив бритвенные принадлежности, Рябцев скрылся в ванной. Майор тем временем принес привезенные запасы и распределил в пустом кухонном шкафчике, видимо, выделенном хозяйкой как раз для них. Немного подумав, он достал с полки щербатый заварной чайник, насыпал туда чай и залил кипятком.

Василий привел себя в порядок довольно быстро. Потом в ванную ушел Николай. Наскоро позавтракав нехитрой снедью, офицеры вышли из дома и отправились в городское управление милиции, которое располагалось на главной площади Липеня.

Сегодня городок предстал в совершенно ином свете. Залитый утренним сентябрьским солнцем, он радовал глаз и казался гораздо большим, чем накануне. Даже шрамы войны, красовавшиеся на зданиях и домах, не сильно портили окружающую картину. По улицам сновали немногочисленные прохожие. Ничего не напоминало о том, что всего пару месяцев назад здесь шли бои, после которых оккупанты навсегда были изгнаны с белорусской земли. Из сводок офицеры знали, что основные бои шли рядом с Липенем. В стратегическом и тактическом плане город не слишком подходил для военных действий. Хотя и тут, конечно, зацепило. Кое-где на стенах виднелись следы от пуль и снарядов.

Волей-неволей офицерам пришлось пройти и мимо комендатуры. Сегодня там было оживленнее: туда-сюда сновали солдаты и офицеры, мелькнула парочка гражданских. Царила обычная будничная суета. Но при этом не было свойственного подобным учреждениям столпотворения.

Чистое небо и пока еще ярко светящее солнце обещали погожий день, не по-осеннему теплый. Даже настроение было приподнятым. За прошедшую ночь офицеры успели отдохнуть и набраться сил – ведь работа предстояла не самая легкая.

Здание милиции они нашли быстро. Городская площадь была небольшой. В ее центре располагался фонтан, который сейчас не работал, и постамент, оставшийся от какого-то памятника, то ли снесенного, то ли уничтоженного во время боев.

На входе их встретил молодой дежурный милиционер со шрамом на щеке.

– Здравствуйте, – поприветствовал его Коновалов. – Мы к полковнику Семенчуку.

– По какому вопросу? – хмуро посмотрел на него милиционер.

– Мы из Москвы, – пояснил майор. – Нас направили сюда по партийному заданию.

– Документы.

Офицеры протянули приготовленные заранее документы. Дежурный внимательно их изучил и указал в сторону лестницы:

– Второй этаж, кабинет 25а.

– Спасибо.

Здание управления было попросторней, чем комендатура. И народу тоже побольше. Сновали сотрудники, в коридорах толклись заявители, свидетели, потерпевшие. Периодически кого-то водили – задержанных или арестованных. Табличек рядом с кабинетами не было, зато на всех дверях имелись номера, где-то намалеванные краской, а где-то – сохранившиеся еще с довоенных времен металлические цифры.

Офицеры остановились перед искомой дверью и постучали. Услышав «Войдите!», они шагнули внутрь и оказались в небольшом светлом кабинете с большим окном. За столом сидел полноватый мужчина в милицейской форме, лет сорока пяти, с небольшими усиками. Увидев визитеров, он встал.

– Здравия желаем, товарищ полковник, – бодро доложил Николай.

– Вольно. – Полковник Семенчук добродушно улыбнулся и шагнул к ним навстречу. – Можно просто Иван Андреевич. Вы по какому делу, товарищи?

Майор и капитан показали удостоверения СМЕРШа.

– Понял, – сказал полковник. – От Кочетова?

– Так точно.

– Я же сказал, вольно. Хоть и мы в условиях, приближенных к армейским, но здесь не так все строго. Присаживайтесь.

Рябцев и Коновалов сели на стулья.

– Как вас зовут? – спросил Семенчук.

– Майор Коновалов Николай Андреевич.

– Капитан Рябцев Василий Иванович.

– Что ж, товарищи, приятно познакомиться. Кочетов мне обрисовал в двух словах вашу задачу, так что я в курсе и вашего задания, и вашей легенды. Это даже хорошо, что вы к нам приехали. Людей не хватает, а работы выше крыши.

– Будем рады помочь, – сказал Рябцев.

– Замечательно. Я определю вас к капитану Шишкину. Он у нас старший опергруппы. Мужик хороший, надежный. До войны работал в минском уголовном розыске, во время оккупации был командиром партизанского отряда. Я очень рад, что он к нам попал. Время неспокойное, преступность разгулялась. Чтобы угомонить всех уголовных элементов, надо много сил иметь.

Николай и Василий не могли читать мысли друг друга, однако сейчас они думали практически об одном и том же: справятся ли они? Да, работа у СМЕРШа была далеко не сахарной, и что только не приходилось им делать. Но служба в милиции была в новинку, и о ней офицеры знали по большей части из книжек да газетных статей и заметок. Да, ловят воров и бандитов – это знают все. Однако в милиции, как и в разведке, есть свои нюансы – в этом можно было не сомневаться.

Полковник словно бы уловил их опасения и ободряюще улыбнулся.