Рита обедать не хотела, но согласилась, потому что уже успела предложить оплату счета. Но обед как-то сам собой настроил женщин на приятное общение. Лизу покормили тыквенным супом-пюре. Себе заказали отбивные в кляре и картофелем по-деревенски. И сами не заметили, что обед плавно перетекает в ужин. О чем только не болтали и о жизни, и о политике, и о школе, и о моде.

– Мы вообще здесь проездом, на курорт приехали, а ещё здесь хороший санаторий «Алмазный», Лизонька на процедуры ходит.

«Ходит» – мысленно повторила Рита.

– Да, у нас много санаториев для деток. Наш город всегда была детской здравницей. Правда, много закрыли на ремонт.

– Скоро все восстановят – прозорливо пообещала Виолетта.

Спохватилась Рита, когда заметила недовольный взгляд официанта – не любит этот народ, когда едоки – не едоки, а столик занимают. Рита быстренько свела разговор к убыли, оплатила счет, не пожалев чаевых, и распрощалась с новыми знакомыми, предварительно обменявшись телефонами, больше для приличия, что-то подсказывало Рите, что они больше не увидятся.

Поглядывая на часы, Рита припустила к лаборатории. Она дернула дверь, но та не поддалась.

– В смысле? – у двери спросила Рита. – Закрыто?

Дверь отвечать не соизволила. Рита дернула ещё раз, надеясь, что пока она бежала, ослабла, и дверь сейчас откроется. Чуда не произошло. А график работы гласил, что сегодня лаборатория работает на час меньше.

– Блин – расстроилась Рита.

Она вернулась к машине, в пятый раз взглянула на кенгурятник и решила, что пришло время понять насколько велики повреждения трубы. Она нашла в багажнике тряпочку и стала протирать трубу. Нащупав вмятину, Рита расстроилась, и именно в этот момент возле машины остановился отечественный Жигуленок под отказ набитый веселыми мужиками, видимо возвращавшихся со скучной работы, вроде строительного объекта. Естественно самый грустный из работяг решил развеселить народ и себя в первую очередь.

– Красавица, – позвал он – а ты всем так трубы можешь натирать?

Рита одарила его неприятным взглядом, понимая какие пошлости роем летают у него в голове. Дружки прыснули смехом – оживились.

– А машину пеной умеешь мыть?

– Весело вам? – огрызнулась Рита.

– А стекла ты тоже натирать умеешь. Может, и нам натрешь.

– Нам весело – согласился водитель.

– Было бы у меня хорошее настроение, я бы тоже посмеялась. А у меня настроение послать всех к черту. А сейчас выйдет мой муж из вот этого подъезда и вам стекла не помоет, а побьет, вместе с зеркалами и может быть, вашими веселыми личиками.

Мужчины оказались понятливыми и не конфликтными, поэтому быстро ретировались со словами:

– Да мы что? Ни что. Просто мимо ехали.

С их отъездом дела пошли лучше. Вмятина оказалась застарелой и никакого отношения к сегодняшнему происшествию не имела, а сталь блестела, радуя своим идеальным видом.

Но настроение Риты не улучшилось.

В ветеринарную клинику к Джеку, пришлось ехать опять через весь город. Вечером в час пик он напоминал Китайский провинциальный многомиллионный городок, где все жители торопятся по своим делам, не зная, что существуют правила дорожного движения. Рита, понимая, что преувеличивает, просто всунулась в поток движущихся машин, поймала нужную волну и медленно продвигалась по улицам.

На удивление ветеринарная клиника ещё работала.

– Мы до последнего пациента – сообщил доктор и грустно взглянул на двух кошек и одну таксу. – А лаборатория работает до четырех. Так что заберете свои анализы завтра.

– Как Джек?

– Я оставлю его ещё на сутки.

Рита забеспокоилась:

– Что-то не так?

– Всё так – мимоходом говорил доктор, обрабатывая руки перед следующим пациентом. – Понаблюдать надо. Вы не переживайте, мы его уже покормили. Ест с аппетитом – это показатель. Вы должны улыбнуться.

Рита растянула губы в улыбке и быстро сомкнула их:

– Почему тогда я не могу его забрать?

– Забрать можете, но завтра – тон доктора был таков, что Рита не имела право спорить и тем более беспокоиться.

– Я могу к нему…

Доктор перебил:

– Нет. Он только привык, а вы сейчас его обрадуете, обнадежите и уйдете, ему будет тяжело. Нет – повторил он на её молящий взгляд.

В очередной раз убедившись, что день сегодня не задался, она поехала к бабушке.

В бабушкином дворе наблюдалось оживление. Никифоров Стас вышагивал от клумбы до окон и обратно, Кузьминична в компании внучки сидела на лавочке, Петрович курил возле подвала, пару детей повисли на воротах, трое катались на велосипедах (благо, что не во дворе). Такое ощущение, что соседи решили поселиться у Надежды Семеновны, при этом взяв дом штурмом. Надеясь, что бабушка хорошо забаррикадировала двери изнутри, Рита поинтересовалась:

– Что здесь происходит?

Старики оживились – иногда Риту это не радовало, вот как сейчас. Обычно причиной подобных визитов и посиделок была нерадостное дело.

– Ой, Риточка, – обрадовался Петрович, затушив окурок о стену подвала, раздавил его пальцами и спрятал в карман.

– Риточка, не справляемся – запричитала Кузьминична, хотя это было её постоянное состояние.

– Рита, надо чтоб ты написала.

– Да, мне тоже сказали, что если общественность поднимется, то будет толк.

– Куда поднимется? – Рита устало опустилась на скамейку. Она знала, что задание поднять общественность приберегли для неё. Ей казалось, что старики напрасно переживают, и трагедия, с которой они прибежали во двор Надежды Семеновны, всего лишь дельце, из которого потом будут слагать байки, и поход в гости не требовал вавилонского столпотворения.

Надежда Семеновна вышла из дома, неся огромный поднос с кружками и чайником. Иногда её гостеприимство зашкаливало за рамки доброты.

– Риточка, ты представляешь? – возмущенно заговорила бабушка.

– Нет – честно призналась Рита.

– Это уму непостижимо.

– Возможно. Бабуль, а что вообще происходит?

На этот вопрос решили ответить все, причем сразу.

– Они нас лишили…

– И теперь не будет…

– А я в наследство хотела оставить…

– Обворовали…

– Ироды…

– Как так можно…

– И управы на них нет…

– А ты ведь уже помогла…

Рита переводила взгляд с одного на другого, чувствуя себя героиней юмористического концерта, премьера которого с треском провалилась – не смешно.

– Так – протянула она с нажимом. – Стоп. Сейчас я войду в дом, и попрошу вас, Петрович, зайти со мной.

– Я? – не ожидал мужчина аудиенции, в компании ему было легче разговаривать.

– Вы. Будете рассказывать, что у вас случилось.

– Так говорю же. Украли – начал он, а женщины поддержали:

– Внуки без наследства…

– Где такое видано…

Рита обреченно обвела всех взглядом и молча вошла в дом, следом юркнул Петрович.

– Рита, нам помощь нужна.

– Это я уже поняла.

– Как у Сидельниковых.

Рита недовольно повела бровью. Ох, как слава бежит быстро. Это совершенно неудачно, если учесть, что подобного рода деятельность не приветствуется, ни законом, ни совестью. Что-либо отрицать было бесполезно, скорей всего односельчане уже слышали историю из первых уст, поэтому Рита всего лишь спросила:

– И что, у вас точно такая же ситуация?

– Да – протянул Петрович. – Это ужас какой-то. Что творится? Стариков обижают. А Кузьминична собиралась оставить…

– Я помню. Оставить все в наследство. Ближе к делу, Петрович.

– Ну хорошо, – Петрович устал переживать, плюхнулся за стол, схватил блокнот и ручку и стал вырисовывать кружки и стрелочки. По ходу его рассказа каракули превращались в картину. Пообщавшись с остальными стариками, картина приобрела оттенки. Они оказались не красочными, а серыми и черными, во всяком случае, расклад дел был не оптимистичным.

Когда все разошлись, Надежда Семеновна спросила:

– Риточка, ты все поняла? У меня в голове не укладывается, что такое есть.

– Не укладывается, это ещё не значит, что такого не бывает.

– Так как?

– Бабуль, все так же, как и у Сидельниковых. Только я думала, что это единичный случай, а оказалось системой.

– И что? Ничем нельзя будет помочь? – испугавшись догадки собственного ответа, спросила Надежда Семеновна.

– Не знаю – задумавшись, честно ответила Рита. – Но тем методом уже пользоваться нельзя.

– Каким методом? – поинтересовалась бабушка.

Рита как будто вынырнула из собственных размышлений, поняла, что сболтнула лишнее и сказала:

– Метод помощи Сидельниковым не должен упоминаться в истории. – Она улыбнулась – забыть как страшный сон.

– Так ты же мне ничего не рассказываешь – обиженным голосом проговорила бабушка.

– Нельзя носить работу домой – философски заметила Рита.

– Смотри, как бы дом не стал к тебе на работу ходить – бабушка поддержала философскую волну, но быстро от неё отказалась. – Что же делать?

– Я каждому из них по отдельности, а также всем вместе сказала, что нужно писать в прокуратуру, суд, следственный комитет, куда угодно, а на меня рассчитывать нельзя. Я могу не справиться, а люди на меня зря надеются. И вообще, почему они считают, что я всесильна. В некоторых делах общественная огласка не поможет, а навредит.

– Что же делать?

Рита недовольно взглянула на бабушку, испытав ощущение, что она доверяет больше внучке, чем компетентным органам. Не то чтобы Рита была некомпетентна, но некоторые вопросы она решить не могла и четко отдавала себе отчет в собственном бессилии.

Чтобы как-то отвлечь бабушку от сопереживания соседям, она предложила:

– А что на ужин?

Надежда Семеновна, как любая бабушка, любила откармливать внучку. На столе появился пирог с мясом и котлеты с пюре. Рита достала свежие огурцы и помидоры. Ловко орудуя ножом, размышляла:

– Что у нас получается. Сидельниковы долго пытались вернуть право собственности на земельный участок. Наш прекрасный замминистра Губарев никак не согласовывал документы по отводу. И совсем недавно мне выпала такая честь встретиться с ним лично, где я в мягкой форме попросила его поставить свою каллиграфическую подпись на их документах. Он услужливо согласился. Но не прошло и месяца, как мы узнаем, что есть похожие случаи, только ещё хуже.

– А что может быть хуже?

– То, что они уже не смогут оформить право собственности, потому что на их участках уже есть другой хозяин.

– Как это?! – изумилась Надежда Семеновна. Когда сегодня к ней во двор вломилась добрая половина села, она, выслушала рвущуюся из них информацию, почти искаженную, как будто радиомаячок не доехал до радиоволны на одну десятую деления: звук есть, помехи есть, скрип и скрежет присутствуют, а слова еле уловимы. Ну, не уловила Надежда Семеновна всю суть темы.

– Было бы неплохо разобраться, как это, но у меня дело – протянула Рита, вспоминая неуловимую Елену Данилову.

Она заправила салат сметаной и перемешала его, мысленно выстраивая план действия. План заканчивался на первом же пункте, неожиданно для себя она его проговорила:

– Губарев меня к себе на пушечный выстрел не подпустит.

– Вы плохо расстались? – удивилась Надежда Семеновна.

Рита отругала свой бестолковый язык за несдержанность и неопределенно ответила:

– Наоборот, мы хорошо расстались, плохо встретились. – Рита быстро добавила – бабуль, давай так, я не говорю тебе о ходе журналистских расследований, а ты не задаешь вопросы.

– Это очень сложно.

– И тем более, даже если ты что-то услышала от меня, ни в коем случае не говори это односельчанам.

– А это вообще без проблем. Могла бы и не предупреждать.

Надежда Семеновна отличалась своим осмотрительным характером и просто так по пустякам не болтала, сплетни не распускала, байки не слушала, не была замечена в интригах и не участвовала в обсуждениях односельчан.

– Кстати, сегодня нечаянно познакомилась с его преемником. Богатырев Максим Анатольевич.

– Так может ты к нему на прием сходишь?