Довольный я решил присесть в баре, взял пиво. Может и правда по примеру Беца вернуться в Ленинград с невестой. Вот только сомневаюсь я в моём отношении к браку. Я глубоко вздыхаю, задумываюсь и чаша весов медленно идёт вниз в пользу женитьбы.

И снова вспоминаю нашего адмирала Беца. Его пример характерен для всех нас служак.

На Камчатке отдыхать было негде и каждую пятницу вечером командир лодки капитан первого ранга Бец садился в самолет в Петропавловске, и летел в Хабаровск попить пивка, там почувствовать лоск крупного города, а в воскресенье утром прилететь обратно и в понедельник уже быть на подъеме флага на своей подводной лодке.

Как большинство подводников старой школы, он был заядлым холостяком. Невест на выданье на базе подводных лодок не было.

Однажды в самолете по пути в Хабаровск он видит красавицу стюардессу. Он бросает на пол коробок спичек, стюардесса нагибается поднимает коробок и возвращает его владельцу. «Корма у этой яхты также хороша как и обводы» – подумал будущий адмирал и сказал стюардессе : « Передай командиру, что дальше ты с ними не полетишь. Завтра в Хабаровске мы идём в ЗАКС, мы женимся и вместе улетаем в Петропавловск.»

Вот так поступают настоящие морские волки, а я что не моряк что ли.

Смотрю ко мне идёт Михаил. Взволнованный, лицо бледное, даже белое, как полотно.

– Тебя выселяют за драку с мужиком. И ещё в комендатуру хотят сообщить.

– Понял. Очень меня обяжешь, если…

– Да, прослежу, чтобы в комендатуру бумага не ушла.

Я пожал Михаилу руку и отправился собирать вещи. На обратном пути закину ему бутылку коньяка, нормальный пацан.

Из ситуации есть несколько выходов. Мой был один – возвращаться в Массандру.

КЛЮЧЕВОЕ СЛОВО «ВМЕСТЕ»

На моём запасном аэродроме было не комфортно. Парень проживающий со мной в одной комнате устроил невообразимый кавардак. Полотенца, его грязное бельё всё было раскидано по полу. Тумбочки, в том числе и моя, уставлены грязными бокалами. Пытаюсь смирится, ещё жить мне здесь и жить. Мой самолёт улетает в Ленинград только через пять дней.

Посмотрел я на это всё, и так захотелось вернуться обратно в комфортабельную «Ялту» к девочкам, к Марине и Инге. К кому тянуло больше? Марина хороша. А Инга? У меня нет никаких причин всё время о ней вспоминать, а вспоминается.

К женщинам у меня всегда было утилитарное отношение, я давно отработал приёмы соблазнения. Например, я научился моментально создавать ощущение, что она желанная, красивая и только я составлю её счастье. Это действует на слабый пол неотразимо, создается иллюзия, что я самый близкий и нужный ей человек. А сочетание определённых шаблонов юмора и некоторого количества алкоголя переводят наши отношения из дружеских в любовные с первой встречи.

У меня с женщинами абсолютно разные взгляды. Если она считала себя для меня единственной, то я считал её очередной. Я давал ей понять что я её недостоин , и даже при расставании она продолжала чувствовать себя королевой. И на романы с её подругами или коллегами она смотрела снисходительно, так как в душе продолжала чувствовать себя единственной, и я эту иллюзию не нарушал.

«Этакий милый гадёныш». Я понимал, что это не самое достойное манера поведения, но ни одна из них не затронули мою душу настолько, чтобы я хотел, что она была для меня единственной. Моей возлюбленной все годы учёбы и службы была хирургия.

Кое-как я промучился всю ночь, в душном номере. Пару раз выходил покурить на террасу. Вкусный, насыщенный аромат крымской ночи тонул в сигаретном дыму. Стрёкот цикад поглощал пьяный храп соседа, и это меня мирило с неудовлетворенностью собой, что я не сделал чего- то главного. А что именно я никак не мог уловить.

Утром, первая мысль «Инга». Я понял, что с ней не может быть никаких игр, никаких фокусов. Что же я чувствую к ней? Просто она мне симпатична. А стену, которую она постоянно воздвигает между нами я могу сломать.

После завтрака я сразу отправился в «Ялту». На въезде в гостиницу стоит куча автобусов, я пробрался между ними, прошёл комитетчиков. Они кивнули, вроде как знакомая рожа, дал трёшку дяде в ливрее, и легко оказался внутри. Подумал, что сейчас совсем не хочу встречаться с Мариной. После той нашей ночи, она смотрит на меня как на свою собственность. Я злился на себя, вечно я найду ненужных мне приключений, размениваю рубль на копейки. А что тогда я сюда припёрся? Желание встретится с Ингой?

Вокруг кутерьма, всё жужжит, как в улее. Народ бегает с чемоданами, на стойку регистрации колоссальная очередь. Что такое? Пустили всех желающих?

Вижу там вдали, из лифта выходит Инга, она с чемоданом. Меня окатывает волна восторга. Оказывается я ждал именно этого момента. Увидеть её. Но почему чемодан? Рассорилась с Мариной, переезжает в другой номер? Через секунду я оказался рядом с Ингой. Она сбивчиво объяснила ситуацию. Оказывается, гостиницу заселяют сразу три иностранные делегации. Всех граждан СССР выселяют. Марина уже улетела, дядя ей удачно устроил авиабилет. А Инга подумала, что ещё поживёт в Ялте, поездит по экскурсиям, подышит крымским воздухом. И вот сейчас она едет на автовокзал, чтобы найти комнату в частном секторе.

Это была удача. Я же именно этого и хотел. К чёрту «Ялту» и «Массандру». Вместе держим путь в частный сектор. И ключевое слово здесь «вместе».

Из « Массандры» я выписался, и на такси мы отправились в центр.

Инга задумчивая, сдержанная. Видно, что ситуация её немного смущает, даже напрягает. В машине мне приходит интересная мысль. А не поискать ли мне моего приятеля, камчадала Володьку Левченко. Мы меняем курс и уже едем по узкой горной улочке, где находим Дом отдыха Черноморского флота.

Я шепчу Инге: «Не грусти, наше камчатское морское братство не даст нам пропасть. Есть у меня сослуживец, который с Камчатки перевёлся сюда начальником вот этого Дома отдыха. Мы его сейчас навестим, может быть, он чем -то поможет». Такси, на всякий случай мы не отпустили.

Заходим. За забором располагался инжирный сад и возле двухэтажного административного корпуса мы увидели новенькие Жигули, а рядом стоял мужчина меланхолично поливая дерево водой из шланга. Вот он поднял голову, выбрал на дереве спелую инжирину, окатил её струей воды, лениво сорвал. На лице его явно выражалось сомнение: есть её или не есть. Вот в этом мужчине я и узнал своего сослуживца: Владимира Левченко.

– Володя, друзей принимаешь?

– Илья! – инжир и шланг полетели в сторону и мы крепко обнялись.

– Прошу на борт!

Мы отпустили такси и с чемоданами явились к нему в кабинет.

Он сразу же достал из холодильника нарезанный арбуз , фрукты и запотевший трехлитровый казенный графин иссиня-черного вина. Это была знаменитая крымская Лидия.

– Я умираю здесь со скуки.

–Ничего мы тебя развеселим, нам негде жить. И у нас пять дней до отлёта. И финансы рыдают.

– Да ну, разве это проблемы! У меня не заехал экипаж, поэтому десять офицерских номеров свободны. Обеспечу трехразовое питание по пайку подводников.

В этот момент открылась дверь и вошёл ещё один наш сослуживец Валера Воробьев, который после Камчатки служил в лазарете в городе Очаков.

– Я так понимаю, что ты всем номера предоставляешь?

– Близким положено. Ты один или с Любой?

–Тихо ты, я не с Любой, я с Людой.

– Ну, братцы – подводнички, вы в своем репертуаре.

«ИНГА, НАСТУПАЕТ АДМИРАЛЬСКИЙ ЧАС»

Утром я решала, возвращаться домой или искать новое пристанище. Но уехать, оказывается, вариантов у меня не было. Авиабилет домой у меня только через пять дней, и быстро поменять его невозможно. Новый покупать это тоже проблема. Надо записаться в очередь, получить номерок, два раза в день ходить на перекличку отмечаться. С поездом та же история. Нет уж, я ещё поживу в Ялте, что я не сниму комнату в частном секторе? Я планировала поехать по экскурсиям, сплавать на небольшом теплоходике в Ласточкино гнездо, в Алупку. Я была там только в детстве, меня бабушка возила по всем этим дивным местам.

Вся эта невообразимая кутерьма началась вчера вечером, нам позвонили из администрации гостиницы и сообщили, что с утра надо освободить номер, ожидается приезд важных иностранных делегаций, и таковы негласные правила всех гостиниц Интуриста, прежде всего иностранные гости.

Понятно, что нам, гражданам СССР, вежливо с вещами на выход. Мы с Мариной растерялись, посидели расстроенные на балконе с бокальчиком какой-то кислятины, но с горя чего только не выпьешь. Даже пропустили ужин. Марина , конечно, сразу стала названивать своему дяде – волшебнику, который прячет где-то в секретном месте свою волшебную палочку. И по мановению этой палочки уже через пару часов у Марины был обратный билет, но только один.

И она упорхнула ещё на рассвете, обнимая и целуя меня, говоря, что она в меня верит, и что у меня будет всё зашибись.

Ну что ж, надо мириться с ситуацией, и я подумала, что надо ехать на автовокзал, там я обязательно найду славную хозяйку приятной комнатки, и жизнь моя пойдёт дальше в нужном курортном русле.

Конечно, небольшой дискомфорт в душе есть, но всё не так страшно. Чемодан небольшой и лёгкий, всего-то невесомые купальники и сарафаны. Думаю, вскоре я уже уютно устроюсь на новом месте.

Выхожу из лифта и сразу увидела, как в людской сутолоке отъезжающих и приезжающих ходит Илья. И что-то вдруг мой чемодан потяжелел. И сразу стало себя жалко, что вот ухожу я в неизвестность, и что же со мной будет. И так захотелось спрятаться в домике, который вот сейчас здесь только для меня построит Илья.

Илья меня заметил, кажется обрадовался и сразу оказался рядом. Подхватил мой чемодан и меня, такую неустроенную. Я ему рассказываю, что происходит сейчас в гостинице, что мы оказывается не самые важные персоны, мы просто здесь на какое-то время думали, что мы важные.

Илья развеселился, и я вместе с ним. С моих плеч свалилась забота о том, куда идти, и что предпринимать. Мы быстро забрали вещи Ильи из его гостиницы и на такси поехали решать свою судьбу.

Едем в центр, вдруг Илья говорит шофёру развернуться. Мы двинулись наверх в гору, виляем по узким ялтинским улочкам. Везде раскиданы сады, резные беседки в винограде, висячие деревянные балконы в цветах. Мне кажется, что мы летим ввысь, аж дух захватывает. Чувствую, что рука провидения тащит меня вверх к неведомым вершинам.

Неожиданно меня пронзает мысль: а вдруг происходит что-то неправильное? Я моргаю часто- часто, чтобы слёзы не выкатились и не поползли по щекам, показывая мою потерянность, неверие в силы Ильи.

Имею ли я право на этот полёт с Ильёй? Если нет, то значит надо остановить машину, выйти, и оставить Илью навсегда. Тогда будет правильно? Я ужаснулась от такой перспективы. Нет, только не это. Правильно будет вечером побежать на Центральный Телеграф и позвонить в Ленинград и объявить мужу , что я ухожу от него, а родителям, что я меняю свою жизнь. Я непременно сделаю эти трудные для меня телефонные звонки.

Дом отдыха Черноморского флота совсем небольшой, стоит на самой высокой точке горы, так далеко от моря, наверное, потому, что моряки здесь отдыхают от этого самого моря. И дядька Черномор забрасывает их сюда, как прекрасных витязей, чтобы они набирались сил для дальнейших подвигов.

Приятель Володя такой забавный. Высоченный, нескладный и всё время щуриться, то ли от солнца, то ли плохо видит, то ли просто не верит своему счастью, что может вот так скучать среди ялтинской квинтэссенции ароматов и цвета.

Сижу я в кабинете у Володи напряжённая. Осознаю, что наконец выбралась из своего кокона, но чувствую себя такой зелёной гусеницей. Пытаюсь смеяться, вокруг искрится юмор, друзья Ильи невозможные хохмачи. Мои губы вроде растягиваются в улыбке, но в зеркале напротив вижу свою кривую гримасу. Заставляю себя расслабиться, выдохнуть и широко красиво улыбнуться. Снова смотрюсь в зеркало, и вижу, что, кажется я превращаюсь в бабочку. Ура! Я становлюсь счастливой и даже ослепительной.