– Они давно мне известны, – тихо промолвил Моридин, не отводя глаз от книги. – Но о них не знает почти никто, кроме меня. Даже Избранные. Мужчины и женщины, произнесшие эти слова, были изолированы и содержались поодиночке. Нельзя, чтобы о сказанном ими стало ведомо Свету. Мы знакомы с их пророчествами, но наши должны оставаться для них тайной.

– Но здесь… – Она перечитала отрывок. – Здесь говорится, что Айбара умрет!

– У любого пророчества бывает множество толкований, – сказал Моридин. – Но да, это Предсказание обещает, что Айбара погибнет от наших рук. Принеси мне голову этого волка, Грендаль. А потом проси, чего хочешь. – Он захлопнул книгу. – Но попомни мое слово: если потерпишь неудачу, потеряешь все, что получила, – и не только.

Взмахом руки он открыл для нее портал; благодаря незначительной способности коснуться Истинной Силы – той, которую у нее не отняли, – Грендаль увидела, как витые плетения разорвали пространство, и там, где в ткани Узора образовалась прореха, замерцал воздух. Грендаль знала, что портал ведет обратно в ее тайную пещеру.

Она шагнула через портал, не проронив ни слова: боялась, что голос предательски дрогнет.

Глава 6
Сомнительные намерения

Моргейз Траканд, когда-то – королева Андора, разносила чай. Она ходила от человека к человеку в громадном шатре с земляным полом и с боковинами, которые можно было поднять, закатав вверх. Этот шатер Перрин позаимствовал в Малдене.

Как ни велик был шатер, места едва хватило для всех, кто пожелал присутствовать на собрании. Здесь, разумеется, были Перрин и Фэйли, усевшиеся на землю. Рядом с ними расположились златоглазый Илайас и Тэм ал’Тор, простой фермер, широкоплечий и невозмутимый. В самом ли деле он приходился отцом Дракону Возрожденному? Да, Моргейз однажды видела Ранда ал’Тора, и на вид мальчик тоже не особо отличался от обычного фермера.

Подле Тэма сидел щуплый секретарь Перрина по имени Себбан Балвер. Много ли Перрину известно о его прошлом? Рядом с ним – Джур Грейди, в черном мундире с серебряным значком в виде меча, приколотым на воротник. Глаза его ввалились, а обветренное крестьянское лицо оставалось бледным после перенесенной недавно болезни. Второго Аша’мана в шатре не было – Неалд еще не оправился от змеиных укусов.

Зато присутствовали все три Айз Седай: Сеонид и Масури сидели возле Хранительниц Мудрости, а Анноура, устроившись рядом с Берелейн, то и дело поглядывала на шестерых Хранительниц. По другую руку от Берелейн сидел Галленне, а напротив – Аллиандре и Арганда.

Глядя на офицеров, Моргейз вспомнила Гарета Брина, которого не видела уже давно – с тех самых пор, как изгнала его по причинам, которых по-прежнему не могла вразумительно объяснить. Если задуматься, во многих ее тогдашних поступках недоставало смысла. Неужели она и вправду потеряла голову от любви – настолько, что отправила в ссылку Аймлин и Эллориен?

Ну да ладно, дело прошлое. Теперь же Моргейз осторожно пробиралась меж присутствующих и следила за тем, чтобы их чашки не опустели.

– Не ожидал, что вы так долго провозитесь, – заметил Перрин.

– Ты дал нам поручение, Перрин Айбара, – ответила Неварин, Хранительница Мудрости с рыжеватыми волосами, сидевшая перед Сеонид и Масури. – Мы выполнили его должным образом, потратив столько времени, сколько требовалось. Или ты хочешь сказать, что ожидал от нас чего-то другого?

– Перестань, Неварин, – пробурчал Перрин, раскатывая на земле перед собой карту, составленную Балвером по подсказкам гэалданцев. – Разве я сомневаюсь в вас? Нет, я просто уточнил, не было ли проблем с деревней.

– Ее сожгли дотла, – сказала Неварин. – Как и все растения, на которых мы обнаружили хотя бы намек на Запустение. И правильно сделали. Запустение несет смерть, и вам, мокроземцам, пришлось бы несладко, столкнись вы с его проявлениями.

– Думаю, – парировала Фэйли, – вы бы немало удивились.

Моргейз покосилась на Фэйли. Та, в подобающем ее положению наряде – тонкой работы фиолетово-зеленом платье с плиссировкой по бокам и разрезами для верховой езды, – по-королевски приосанившись, смотрела в глаза Хранительнице Мудрости. Как ни странно, время, проведенное в плену у Шайдо, самым благоприятным образом сказалось на харизме Фэйли, не померкшей, но разгоревшейся с удвоенной силой.

Моргейз и Фэйли быстро вернулись к прежним ролям госпожи и служанки. Если уж на то пошло, здешняя жизнь Моргейз поразительно напоминала ее пребывание в лагере Шайдо. Да, имелись и отличия – к примеру, здесь ей вряд ли грозила порка, – но факт оставался фактом: времена, когда Моргейз и другие четыре женщины были равны в правах, остались в прошлом.

Остановившись возле лорда Галленне, Моргейз подлила ему чая с ловкостью, взращенной ею в бытность служанкой Севанны. Временами прислуге надо вести себя незаметнее любого разведчика. Нельзя, чтобы ее видели; нельзя, чтобы она привлекала к себе внимание. Любопытно, ее собственные слуги тоже умели превращаться в невидимок?

– Теперь же, – произнес Арганда, – если кто-то не знал, куда мы подевались, достаточно увидеть огромный столб дыма.

– С такой толпой, как у нас, никуда не спрячешься, – сказала Сеонид.

С недавних пор Хранительницы Мудрости перестали выговаривать Айз Седай за поданный без разрешения голос, но, прежде чем раскрыть рот, Зеленая сестра все равно бросила взгляд на айилок, отчего Моргейз разозлилась: где это видано, чтобы сестры из Башни пошли в ученицы компании дичков? Говорили, что таков приказ ал’Тора, но откуда у какого-то мужчины – пусть тот даже и Дракон Возрожденный – подобная власть над сестрами?

Ей неприятно было видеть, как две Айз Седай уже не противятся положению вещей. «Жизненная ситуация способна изменить человека самым кардинальным образом», – подумала Моргейз, вспомнив Гейбрила и Валду. Пребывание в плену у Айил было лишь этапом этого процесса, и каждый из них отдалял Моргейз от королевы, которой она некогда была. Она уже не жаждала ни своего трона, ни красивых вещей. Теперь ей не нужно было ничего, кроме хоть какой-то стабильности. Как оказалось, это удовольствие стоит дороже золота.

– Это не имеет значения. – Перрин забарабанил пальцами по карте. – Итак, решено? Отправимся за Гиллом и остальными пешком, а чтобы отыскать их, будем по возможности высылать разведчиков через переходные врата. Хотелось бы догнать их еще до Лугарда. Долго ли добираться до города, Арганда?

– Смотря сколько грязи на дороге, – ответил жилистый солдат. – Не зря же мы называем это время года распутицей. Мудрые люди не путешествуют по весне.

– Потому что им некуда торопиться, – пробормотал Перрин, пальцами замеряя расстояние на карте.

Моргейз подошла к Анноуре. Подливать чай гораздо труднее, чем кажется: надо помнить, чью чашку отставить, а чью наполнить на весу, до какого уровня наливать чай, чтобы тот не расплескался, не допускать брызг и не звякать фарфором о фарфор. Надо знать, когда скрыться с глаз долой или, наоборот, устроить небольшое представление, если ты кого-то пропустила, о ком-то забыла или неверно рассчитала желаемое количество напитка.

Она аккуратно подняла чашку Перрина, стоявшую на земле рядом с ним. Во время разговора он любил жестикулировать и запросто мог выбить посуду из рук Моргейз, не будь она столь осторожна. В общем, прислуживать за чаепитием – удивительное искусство. Целый мир, на который королева Моргейз в свое время не трудилась обратить внимание.

Моргейз наполнила чашку Перрина и вернула ее на место. Вглядываясь в карту, Перрин задавал новые вопросы, теперь о близлежащих городках, о том, в каких из них можно рассчитывать пополнить припасы. Он был многообещающим лидером, пусть и довольно неопытным. Пара-тройка советов от Моргейз…

Она отогнала эту мысль. Перрин Айбара – мятежник. Двуречье – часть Андора, а Перрин провозгласил себя правителем этого края и поднял то знамя с волчьей головой. Что ж – теперь хотя бы убрали флаг Манетерен. Поднятый, он означал бы, по сути, открытое объявление войны.

Больше Моргейз уже не щетинилась всякий раз, когда Перрина именовали лордом, но и не собиралась предлагать ему помощь. По крайней мере, пока не сообразит, как вернуть его под крыло андорской монархии.

«Кроме того, – неохотно признала она, – Фэйли – девушка сообразительная и даст ему те же советы, что и я».

Фэйли идеально дополняла Перрина, как дополняет мчащегося в атаку конного копейщика искусный верховой лучник. Союз этих двоих – принимая во внимание связи Фэйли с троном Салдэйи – вызывал у Моргейз наибольшую тревогу. Да, Перрин убрал флаг Манетерен, но прежде велел спрятать знамя с красной волчьей головой, а запрет нередко бывает лучшим способом форсировать желаемые события.

Чашка Аллиандре была наполовину пуста, и Моргейз подошла наполнить ее: подобно многим высокородным дамам, Аллиандре ожидала, что ее чашка никогда не опустеет. Она взглянула на Моргейз, и в глазах ее блеснуло легкое смущение: Аллиандре не знала, как выстроить отношения с нынешней служанкой. Любопытно, поскольку в плену Аллиандре вела себя весьма заносчиво. Королеве, которой однажды была Моргейз, захотелось усадить ее на табурет и хорошенько растолковать, как должна вести себя знатная женщина.

Но ей придется постигать эту науку самостоятельно. Моргейз уже не та, кем была раньше. Она и сама не понимала, кем теперь является. Знала лишь, что непременно овладеет премудростями службы в качестве горничной знатной дамы. Это становилось для нее чем-то вроде страстного увлечения, способа доказать самой себе, что она по-прежнему сильна. Что она по-прежнему чего-то стоит.

Временами, думая о своих нынешних чаяниях, бывшая королева приходила в ужас.

– Лорд Перрин, – сказала Аллиандре, когда Моргейз отошла в сторону, – правду ли говорят, что ты намереваешься отослать моих людей обратно в Джеханнах, как только найдешь Гилла и его отряд?

Моргейз прошла мимо Масури – эта Айз Седай обычно подавала сигнал, что пора подливать чай, легонько постукивая ногтем по чашке.

– Да, намереваюсь, – ответил Перрин. – Всем известно, что ты присоединилась к нашей армии не только по собственному желанию. И не попала бы в плен к Шайдо, не возьми мы тебя с собой. Масима мертв. Пора бы тебе вернуться и править своим народом.

– Не сочти за наглость, милорд, – сказала Аллиандре, – но зачем нанимать на службу моих соотечественников, если не собираешь армию для будущих сражений?

– Никого я не нанимаю, – объяснил Перрин. – Да, им разрешено остаться, но это не значит, что я намерен увеличить войско.

– Милорд, разве не разумно сохранить то, что имеешь? – спросила Аллиандре.

– Она права, Перрин, – тихо подхватила Берелейн. – Достаточно глянуть на небо, и всякий поймет, что Последняя битва неизбежна. Разве тебе помешают ее люди? Не сомневаюсь, лорду Дракону пригодится каждый солдат из верных ему земель.

– Пускай призовет их, когда сочтет нужным, – упрямо ответил Перрин.

– Милорд, – сказала Аллиандре, – я принесла клятву верности не ему, а тебе. И если гэалданцы отправятся на Тармон Гай’дон, то только под твоим знаменем.

Перрин встал, удивив кое-кого из присутствующих: он что, уходит? Не говоря ни слова, он подошел к поднятой к пологу стенке шатра, высунулся наружу и крикнул:

– Вил, поди сюда!

Плетение Единой Силы ограждало шатер от подслушивания. Моргейз видела закрепленные узлом плотные и замысловатые узоры Масури, сложность которых словно насмехалась над ее крохотным талантом.

Масури постучала кончиком пальца по чашке – эта Айз Седай предпочитала скрывать свою нервозность, потягивая чай, – и Моргейз поспешила ее наполнить.

Перрин вернулся в шатер. За ним вошел симпатичный молодой парень с тряпичным свертком.

– Разверни, – сказал Перрин.

Парень послушался. Судя по лицу, он волновался. Оказалось, в руках у него было знамя с изображением волчьей головы, ставшей эмблемой Перрина.