Вино слишком сладкое для меня. Керри оно бы понравилось, но я даже не знаю, дома ли она. Я беру бутылку в свою комнату и бросаю взгляд через дорогу на ее окно. Настольная лампа в спальне отбрасывает силуэт ее профиля на штору.

Мне пойти туда или прикончить выпивку в одиночку? Я скучаю по Керри.

Остаться, пойти, остаться, пойти?

Сегодня прекрасный день, и я знаю, что из ее комнаты открывается вид на горизонт. Еще один бокал сидра, и тогда я наберусь смелости и попытаюсь возродить нас, вернуться к тому, какими мы были, прежде чем я попытался поцеловать ее и все испортил.

Я беру радионяню, купленную потому, что диапазон ее действия простирается до самого дома Керри, и на цыпочках иду по коридору. Возможно, она подскажет мне, что делать с экзаменом по вождению. Она всегда гораздо лучше меня умела обращаться с моей мамой. Но когда я нажимаю на кнопку связи на трубке радионяни, в ответ тишина, и нет никакого сигнала, который сообщил бы мне, что трубка Керри включена или заряжена.

Неужели она специально ее отключила?

Я опускаю трубку и перехожу дорогу, прежде чем успеваю про себя перечислить множество причин, по которым мне не следует этого делать.

Дверь открывает Мэрилин, цыкает, а затем кричит вверх по лестнице:

– Керри, Тимми пришел!

Ничего не происходит.

– Ты мог бы с таким же успехом подняться наверх, – хихикает она. – Но не делай ничего такого, чего не сделала бы я.

Забавно. Родители Керри никогда не мешали мне подниматься к ней в комнату. Все выглядит так, словно я единственный человек, который не замечает, что между нами никогда не было ничего романтического.

Я медлю у ее двери с нарисованной от руки табличкой: «Кабинет Керри». В тот день, когда ей подтвердили место в Манчестере, мы добавили красным маркером слово «доктора».

– Керри, можно мне войти? У меня есть выпивка.

– Подожди секунду.

Она открывает дверь, ее глаза полузакрыты, словно она спала. Она указывает на бутылку.

– Моя мама купила это для вас, не так ли?

– Да… перед экзаменом по вождению.

Я жду, что она спросит меня, что случилось, но вместо этого она берет бутылку и наливает большой глоток в чашку на прикроватном столике. Обычно, когда она занимается, повсюду разбросаны карточки с подсказками, однако сегодня вечером там нет ничего, кроме романа.

Я беру книгу.

– «Собор Парижской Богоматери». Это интересно?

– Это печально. Есть один бедный парень, замечательный, но ущербный, и поэтому он не может заполучить девушку.

Я очень даже в состоянии это понять. Должно ли это быть намеком для меня, способом смягчить удар от того, что произошло? Я не могу сообразить.

Ее стереосистема играет какую-то ужасную панихиду в исполнении Westlife^[29].

– Мы вроде должны слушать музыку в стиле барокко для концентрации, – говорю я.

Она плюхается на кровать и начинает смеяться. Какое-то мгновение я смеюсь вместе с ней, прежде чем понимаю, что это скорее истерика, чем веселье.

– Я скучала по тебе, Тим. Ты… Почему-то предсказуемость человека недооценивается. Я говорю это в самом лучшем смысле, – она садится. – Твое здоровье! Счастливого вождения!

У меня нет стакана, но я поднимаю бутылку.

– Ну да.

Кажется, сейчас неподходящее время рассказывать правду. В этом нет ничего особенного. В следующий раз я сдам, и никому никогда не нужно будет знать об этой маленькой невинной лжи.

9 мая 2000 года
16. Джоэл

Я никогда раньше не покупал цветы девушке. Это ощущается как клише из фильма, но вместе с тем мне хорошо. Керри должна заниматься, вот только прошло почти тридцать часов с тех пор, как мы виделись, так что, надеюсь, она втайне скучает по мне не менее сильно, чем я по ней.

Мне нужно купить ей мобильный. Это было бы полезнее, чем цветы. По крайней мере так я мог бы написать ей СМС, а не бросать камешки в окно, опасаясь, что ее родители или Тим могут меня увидеть.

У нее горит свет. Я представляю себе, как она пытается впихнуть в свой мозг еще больше фактов.

Первый камешек пролетает мимо. Мне все еще трудно судить о силе моей руки с левой стороны туловища, где вокруг моего устройства наросла рубцовая ткань. Я наклоняюсь, чтобы поднять камень побольше с подъездной дорожки ее соседки, беру цветы в левую руку и бросаю правой.

Уже достаточно сильно, чтобы разбить стекло.

Я вижу, как движется ее силуэт, и окно открывается.

Это не Керри.

Это Тим.

Какого хрена он делает в ее спальне?!

Он выглядит таким же шокированным, как и я.

Прежде чем кто-либо из нас успевает заговорить, Керри тоже высовывает голову.

– Джоэл?!

Она выглядит такой же шокированной, как и я. Тиму не положено знать о нас, она не хотела расстраивать его посреди экзаменов. Поэтому я согласился держать все в секрете до конца июня.

И все же… какого хрена он делает в ее спальне?!

Что-то укололо меня. Я смотрю на свою руку и понимаю, что так сильно сжал розы, что шипы, похоже, вонзились в меня. Но это наводит меня на мысль.

– Я… э-э, у меня сегодня хорошие новости, и я принес это в качестве благодарности, – бормочу я, желая сохранить свою часть «сделки» в секрете, а также поговорить с ней наедине, чтобы выяснить, что происходит.

– О, хорошо, я сейчас спущусь.

Даже после того, как она исчезает из окна, Тим смотрит на меня с подозрением, написанным на его самодовольном, раздраженном лице.

Керри выбегает из парадной двери и шепчет:

– Подыграй, пожалуйста. Он только что сдал экзамен по вождению, я не могу от него избавиться.

Тим следует за ней. Он выше меня и одет в стиле smart casual. Примерно так смотрится мой отец на старых фотографиях начала 1980-х годов. Тим изображает умника, и может показаться, что мода слишком тривиальна, чтобы представлять интерес для его мозга размером с планету. Девушкам такое, вероятно, нравится.

Нравится ли это Керри?

– Так что же это за хорошая новость? – интересуется Тим.

– О, просто диагностика, которая показала, что мой волшебный гаджет работает отлично. Меня бы здесь не было без Керри, так что… и без тебя, Тим.

Он не улыбается.

– Тогда где же мои цветы?

Я не могу найти ответ. На секунду я задумываюсь, смог бы я сделать это раньше. Когда сто процентов моего мозга все еще работали.

Керри бросается вперед, чтобы забрать букет.

– Это было бы ужасно при твоей аллергии на пыльцу, Тим. Последнее, что тебе нужно сейчас, когда начались экзамены, – она поворачивается ко мне и улыбается так, что мне безумно хочется ее поцеловать. – Они прелестны.

– Знаешь, держу пари, в будущем им не придется проверять тебя в больнице, – вмешивается Тим. – Я читал об этом. Ты сможешь подключаться к интернету. Как киборг.

Я смеюсь.

– В будущем? Это будет мне нужно не всю жизнь!

Керри и Тим обмениваются взглядами, и я понимаю, что никогда не задумывался о том, когда из меня могут вытащить эту чертову штуку.

Если они смогут вытащить эту чертову штуку.

Этот взгляд говорит мне, каким глупым считает меня Тим. Может быть, он прав. Может быть, вся эта история со мной и Керри основана на каком-то инстинкте милосердия.

Нет.

– Ты хочешь взглянуть на мое устройство, не так ли? – спрашиваю я.

– Э-э…

Но я вижу в его глазах любопытство. Я задираю футболку, но вовсе не ради очертаний коробки, а для того, чтобы он увидел кубики пресса, над которым я работал и работал, дабы вернуть свою физическую форму к встрече с тренером, намеченной на конец мая.

– Впечатляет, – произносит он. – Спасение в этой крошечной штуковине.

Стоя позади него, Керри улыбается мне.

– Удачи тебе с завтрашним экзаменом, – говорю я и добавляю, – вам обоим.

Уходя, я осознаю: мне вообще-то не следовало знать, что у нее завтра экзамен.

Позже Керри звонит в нашу дверь. Открывает мой отец – здесь нет необходимости в уловках, к тому же, если бы она бросала камни, это активировало бы сигнализацию, напрямую подключенную к полиции Сассекса.

Мы начинаем раздевать друг друга, едва добравшись до домика. Теперь мы делаем это без труда. Мы занимаемся сексом так интенсивно, будто каждый раз помечаем принадлежащие нам территории. Моя. Мой.

После этого она проводит пальцем по линии моих мышц.

– Впечатляет, – произносит она, подражая словам Тима.

Мне хорошо, потому что, похоже, Тима нужно пожалеть, а не видеть в нем угрозу.

На следующий день папа отвозит меня на тренировочную площадку. Забавно, у него никогда не было на это времени, пока я был ребенком.

Холодный дождь затекает мне за воротник, пока я пересекаю автостоянку, стараясь унять дрожь. Бета-блокаторы замедляют работу сердца, поэтому я сильнее чувствую холод. Но сейчас все это не имеет значения.

Полдень, так что поле пусто, но мне интересно, будет ли кто-нибудь из моих товарищей по команде болтаться поблизости. Я представляю, как шучу в раздевалке, точно нью-йоркский коп, которому вернули его значок.

Зеленые пластиковые конусы сложены рядом с воротами. Я знаю каждый сантиметр этого поля: болотистые участки, где тренер заставляет тебя отжиматься по локти в грязи, если считает, что ты недостаточно стараешься. Места, откуда я забил несколько своих самых ослепительных голов на тренировках.

Я думаю, они могли бы провести испытание. Это поле покажет им, остаюсь ли я по-прежнему Джоэлом Гринуэем, самородком из Dolphins.

Или никем.

Когда я вхожу в унылое здание, из ниоткуда появляется Коули.

– Дай-ка мне рассмотреть тебя, Чудо тысячелетия! Хм, лучше, чем когда я видел тебя в больнице, это точно. Как ребра, Джоэл?

Джоэл. Лучше бы он не называл меня по имени.

– Все зажило, тренер. Умираю от желания вернуться ко всему этому. Даже к хозяйственным работам. У моих профессионалов будут самые чистые ботинки, и сортиры будут сверкать, как никогда раньше.

Он ведет меня в зал заседаний. Я ожидаю увидеть физиотерапевта или медика, но вместо них рядом со шкафом с трофеями стоит Лэнс Росситер. Председатель никому не нравится, однако деньги, которые он заработал на телекоммуникациях, помогают нам неуклонно подниматься вверх по лиге. Я никогда с ним не разговаривал.

– Мистер Росситер!

Он пожимает мне руку, его кожа прохладная и блестящая, как кожзаменитель.

– Рад видеть тебя снова, малыш. Заставил нас всех немного поволноваться. И ты, возможно, сталкивался с Дианой из отдела по связям с общественностью?

Худая блондинка тянется через стол, чтобы пожать мне руку.

– Садись, – предлагает Росситер, выдвигая стул. – Печенье?

Тарелка завалена дорогими бисквитами, завернутыми в золотую фольгу.

– Не для меня. В данный момент я увеличиваю потребление белка, чтобы поддержать рост мышц, снова готовых к тренировкам.

Когда я оборачиваюсь к Коули, он слабо улыбается мне.

Росситер хлопает в ладоши.

– Итак, Джоэл, мы хотели поговорить с тобой кое о чем особенном. Идея Коули, так что я передам слово ему.

– Когда ты… заболел, я почитал об этом и не мог поверить, что среди людей, у которых проблемы с сердцем, такая низкая выживаемость. Только пятеро из ста в некоторых частях страны!

– Вот почему я – чудо тысячелетия, – отвечаю я.

– Но большее количество дефибрилляторов может все изменить, – продолжает Коули, как будто это для меня новость. Да, именно поэтому у меня есть свой личный.

Росситер и пиарщица кивают, как куклы из «Маппет-шоу».

– Мы начнем с нашей местности, с тобой в качестве публичного лица. Ну, каково? Звучит? – Коули выжидающе улыбается, как будто меня выбрали в основной состав на эти выходные.

– Здорово. Я имею в виду – все что угодно, чтобы спасти жизни, верно?

Росситер встает.