Все надежды, построенные мной за секунды его сомнений, что все ошибка и я не тот человек, с которым ему надо возиться, сводить счеты, рухнули в один миг, когда он произнес свой вопрос. Ведь все, что он сказал, полностью соответствует действительности.

Он читает положительный ответ в моих глазах и, встряхнув меня, отталкивает. Чувствую себя какой-то прокаженной, настолько он брезгливо это сделал. Слезы брызнули из глаз, я резко отвернулась от него и побежала в ту комнату, которую отвели мне. Хочу спрятаться, скрыться от этого ужасного человека, который постоянно унижает и издевается надо мной!

Наконец достигнув желанной комнаты, врываюсь туда и бегу к кровати, сил уже нет, падаю на нее и, не сдерживаясь больше, реву в подушку, бью ее рукой, утыкаюсь лицом и вновь плачу!

Да сколько же можно так надо мной издеваться?! Я что, похожа на грушу для битья?! Захотел – отправил в тюрьму, захотел – вызволил из нее! Герой, блин.

Замерла, почувствовав, как меня гладят по волосам.

Всхлипнув последний раз, протерла щеки от слез и медленно и осторожно оглянулась. Неужели я до него достучалась? И для этого надо было довести меня до слез? Козел! Он наконец пришел нормально поговорить?

Но это оказалась Тамара Ивановна.

– Тсс, ну что ты, девочка. Не надо так.

Отпрянула от нее, прижала колени к себе.

– Вы на его стороне, – надувшись, выговариваю ей, – иначе бы не меня успокаивали, а ругали бы этого каменного истукана.

– Майя, я не знаю, что между вами произошло, но Кай Викторович действительно очень волновался за тебя, когда принес сюда на руках. У Геннадия Иосифовича все расспрашивал, не жалел денег на твое лечение и сиделок, он…

– Это он виноват, – выпрямившись, смело заявляю ей, – это он виноват был в моем состоянии. Это из-за него все. Вот и терзала, наверное, совесть. Но это не дает ему права вести себя со мной так по-скотски.

Тамара Ивановна охает и хватается за сердце.

– Девочка, ты что такое говоришь? Да разве он на такое способен! Я знаю Кая Викторовича с малых лет и очень его уважаю.

– Тамара Ивановна, вы меня извините, конечно, но я вам все же скажу: вы очень плохо разбираетесь в людях, раз за столько лет не смогли узнать своего начальника. А теперь покажите мне, где мои вещи, я хочу уйти отсюда.

– Майя, девочка, не совершай необдуманных поступков…

– Тамара Ивановна, – грубо перебиваю ее, – я хочу уйти. Вы можете принести мои вещи?

Она сожалеюще охает, причитает что-то себе под нос, встает и выходит из комнаты.

Захожу в ванную и умываюсь прохладной водой.

Я не позволю с собой так обращаться! В конце концов, не для этого я отучилась полтора года в столичном вузе, чтобы вот так просто поднять лапки кверху и бежать, куда глаза глядят. Я буду бороться, как смогу. Тем более у меня скоро практика. Документы отданы, вот-вот должен прийти ответ из организации. Уверена, он будет положительным, все же у универа с ними заключен договор. Только теперь надо искать новую работу на неполный день. И, скорее всего, квартиру, или койку для себя и уголок для моих пожитков – одного чемодана и кастрюльки с чашкой.

Выхожу из ванной и замечаю, что на кровати лежит отглаженная и аккуратно сложенная моя рабочая униформа, а на полу – балетки. Вот и отлично.

Схватив их, быстро переоделась. На кровати же приметила свой мобильник. Попыталась его включить, но бедняжка совсем разрядился за то время, пока я была тут.

«Ну что же», – вздохнула, обведя на прощанье «свою» спальню печальным взглядом. Да, для таких комнат в квартире мне придется очень много работать, но я обязательно своего добьюсь.

Вышла в общий коридор. Никого. Интуитивно прошлась по огромной квартире в поисках выхода, сначала в одну сторону, потом в другую. И наконец увидела входную дверь. Подошла, взмолившись, чтобы она оказалась открытой, дернула за ручку. И когда та поддалась, обрадовалась и выбежала из квартиры. Оказавшись напротив лифта, нажала кнопку вызова.

Потянуло холодком. Только бы не заболеть вновь.

На первом этаже еще прохладней, а на улице, наверное, так и вообще мороз! Натираю свои предплечья, пытаясь не замерзнуть. Ловлю удивленный взгляд консьержа, одетого не так, как привык простой люд, а в красивую униформу.

Тут даже служащие другие, параллельная реальность какая-то! Не сравнить с тесными хрущевками спальных районов.

Открываю дверь, сегодня не так холодно, как мне показалось ранее. Но все же в балетках, да еще и без куртки, любой зимний ветерок кажется вьюгой. И как удачно, что выйдя из подъезда, сразу попадаешь на оживлённую дорогу! Такси, значит, быстрее поймаю. Делаю шаг на улицу, и вдруг земля подо мной исчезает. Двигаю ногами, но лишь в воздухе, потому что крепкие мужские руки обвили меня вокруг талии и подняли вверх.

– Идиотка, – рычит мне в ухо, – только начала выздоравливать и все равно поперлась на улицу в этом, – и затаскивает обратно в здание, а после и в лифт.

– Нет! Я не хочу! – бью его ногами, пытаюсь и руками, но недотягиваюсь.

– Угомонись, истеричка! – пытается успокоить меня этот «истукан».

Но я не поддаюсь и всячески брыкаюсь, отбиваюсь, колочу его со всей силы.

– Сумасшедшая, успокойся, я сказал!

– Пошел ты! Я больше не вернусь к тебе домой! Ни видеть, ни слышать тебя не хочу!

Вдруг его захват ослабевает, и он отпускает меня.

Еле удержавшись на ногах, быстро поправляю платье и вновь спешу к выходу, на свободу! Открыв дверь и не смотря по сторонам, выбегаю вперед… Сбоку слышится визг тормозов, а глаза ослепляет светом фар. Прикрыв лицо руками, только и успеваю крикнуть:

– Неееет!

Глава 8

Открыв дверь и не смотря по сторонам, выбегаю вперед… Сбоку слышится визг тормозов, а глаза ослепляет светом фар. Прикрыв лицо руками, только и успеваю крикнуть:

– Неееет! – как меня с невероятной мощью сносит посторонняя сила в сторону, скользящим ударом откидывает на твердую поверхность. Тупая, резкая боль и жгучая резь пронзают мой бок и руку. Взвыв от боли, схватилась за ушибленные места. На секунду подумала, что умерла, и все мои мучения закончились, и я попаду в рай. Но когда услышала, как голосом Кая Викторовича полился отборный мат, поняла, что все еще в аду на земле.

Открыв глаза, украдкой взглянула на этого беса и тирана в одном лице. Стоит надо мной и орет нечеловеческим злым голосом. Мне плохо, больно, страшно! В конце концов, меня чуть не сбила машина насмерть! Но он не делает мне из-за этого никаких поблажек, а ругает на чем свет стоит. Ни доли сопереживания, ни капли сочувствия.

– Дура конченая! Идиотка! Ты, бляя, куда прешь?! Глаза открой! – неужели он испугался, что со мной что-то случится? Может, я ошиблась, и он просто из-за страха так реагирует на ситуацию? Вероятно, он действительно переживает за меня и мою жизнь! Все же это он рванулся и спас меня, больше некому. Но не может выразить своих чувств, как есть, и пытается скрыть их за враждебностью и руганью.

Но он не останавливается, распаляясь все сильнее и сильнее, продолжает и дальше корить меня, упрекать и сердиться. И все встало на свои места.

– Чуть авария из-за тебя не случилась! Люди не пострадали! – стыдит меня, а вокруг собираются зеваки, и все слышат, и наблюдают за нами, видят, как я сижу на холодном асфальте, обняв себя руками и подобрав под себя ноги, а он возвышается надо мной со своим высоченным ростом и орет, позорит и оскорбляет меня. – Психованная истеричка, ненормальная! Из-за твоей импульсивности и безмозглости пострадали бы люди! Ты хоть понимаешь, что творишь?!

В страхе оглядываюсь по сторонам, толпа собралась вокруг, как на представлении. И хоть бы кто заступился, хоть слово бы сказал! Нет, все только с интересом наблюдают. Жестокими и равнодушными жителями столица давно славится, но я не думала, что когда-нибудь столкнусь с этим лично и настолько болезненно.

Внутри меня всю ломает, народ и Кай Викторович давят на меня эмоционально. В груди ком, слезы душат меня. Закрываю руками лицо и содрогаюсь в безмолвном плаче, всхлипывая от невозможности больше сдерживать все в себе.

И даже не с первого раза услышала, как кто-то начал осаждать Снежинского, тихо, мягко, но настойчиво:

– Ну что ты, дорогой, так ругаешься. Что ты такой бессострадательный. Она же дитя, посмотри на нее, – большой и плотный мужчина кавказской национальности и с характерным акцентом выговаривает этому ледяному великану.

Обеспокоенный водитель такси подходит ко мне и, наклонившись, пытается помочь встать. Но ноги не слушаются меня, и мне никак не удается подняться, еще и асфальт замёрзший, и подошвы балеток постоянно скользят.

– Все хорошо. Я жив, другие тоже не пострадали. Успел затормозить и свернул на соседнюю полосу, да, повезло, что не было в этот момент машины. Но повезло же! Ну, ну, дочка. Не плачь, – снял с себя куртку и укутал меня в нее, приобнимая за плечи, как отец, пытается утешить мужчина. Все же поднял меня на ноги: – Тебе надо в больницу. Посмотри, как разодрала руку, даже кровь течет. Бедный ребенок.

Я пытаюсь второй рукой закрыть рану, чтобы не испачкать куртку доброго человека.

Чужой, незнакомый мужчина проявил ко мне, совершенно посторонней девушке, которая к тому же виновата в том, что он чуть в аварию не попал, больше сострадания, чем человек, буквально вытащивший меня из-под машины, спасший мне жизнь, а теперь костерящий на все лады. Да еще и представление устроил, народ вокруг собрал!

Страх и холод постепенно отступают. Тепло, что исходит от этого мужичка, греет не только мое тело, но и душу.

– Руки от нее убрал, – заставляет застыть нас на месте Кай Викторович. – Немедленно, я сказал! – повышает голос на мужичка.

– Ты почему теперь и на меня орешь, сынок? Не видишь, девочка пострадала больше меня. И замерзла совсем, раздетая выбежала.

Кай Викторович подходит совсем близко и, практически нависая над нами, грозно рычит, разделяя и подчеркивая каждое слово:

– Руки. Убрал. От. Нее. Иначе проблем не оберёшься, я тебе обещаю, – с нажимом произносит последнюю угрозу, чтобы услышали только мы с этим мужчиной.

Про себя молюсь, чтобы таксист проявил смелость и не отдавал меня этому жестокому человеку, не отпускал, помог сохранить это призрачное безопасное состояние.

– Дочка, это твой муж, брат или еще кто-то близкий? – серьезно уточняет мужчина, глядя на меня с добротой.

Смотрю на Кая Викторовича и ловлю его угрожающий, полный злости взгляд, и мурашки проходятся по всему телу, по спине проносится холодок.

Прижимаюсь к водителю и говорю:

– Нет, он мне никто. Вы сможете отвезти меня в больницу?

– Майя! – прикрикивает на меня Кай.

Но я на него не смотрю, упрямо направив взгляд на моего спасителя, с мольбой в глазах прошу помочь вызволиться из плена, который мне устроил Снежинский.

– Парень, лучше тебе отойти. Народ собрался. Даже на телефон снимают. Не думаю, что тебе нужен этот скандал.

Кай Викторович оглядывается по сторонам и как будто в первый раз видит толпу, окружившую нас.

– Не понял… – произносит себе под нос, но мы его услышали, так как стояли рядом.

– Давай, парень, отпусти девочку, я ее в больницу отвезу. Ей нужна помощь медиков.

Кай делает шаг назад. Принимая это за отступление, вздыхаю с облегчением и уже разворачиваюсь, чтобы идти за мужчиной, как этот тиран хватает меня за здоровую руку и притягивает к себе.

– Ты уедешь из города теперь? Уберешься к себе?

Решаюсь его обмануть, ну откуда он узнает, уехала я или нет.

– Хорошо, – обреченно говорю, сделав голос максимально жалобным и опустив глаза, – я уеду. Только не преследуй меня.

Он отталкивает мою руку и довольно произносит:

– Не попадайся мне больше на глаза и не появляйся на моей территории. Обещаю, к тебе я не поеду. И тогда будешь в безопасности.

Киваю ему в ответ, радуясь внутри, что смогла так легко обвести его вокруг пальца.