Колвил

                                                                    Спас
             тебя Господь! Стрелок он беспромашный,
             а вот поди ж – чуть дрогнула рука.

Стречер

             Мне кажется, злодей был пьян слегка:
             когда он встал, лохматый, бледный, страшный,
             мне, ездоку, дорогу преградив, —
             поверишь ли, – как бражник он качался!

Колвил

             Да, страшен он, безбожен, нерадив…
             Ох, Стречер, друг, я тоже с ним встречался!
             Сам посуди; случилось это так:
             я возвращался с ярмарки, и лесом
             поехал я, – сопутствуемый бесом
             невидимым. Доверчивый простак,
             я песенку мурлыкал. Под узорной
             листвой дубов луна лежала черной
             и серебристой шашечницей. Вдруг
             он выскочил из лиственного мрака
             и – на меня!

Стречер

                                       Ой, грех, – мой бедный друг!

Колвил

             Не грех, а срам! Как битая собака,
             я стал юлить (я, видишь ли, кошель
             червонцев вез) и выюлил пощаду…
             «Кабатчик, шут, – воскликнул он, – порадуй
             побасенкой – веселою, как хмель,
             бесстыдною, как тысяча и десять
             нагих блудниц, да сочною, как гусь
             рождественский! Потешь меня, не трусь,
             ведь все равно потом тебя повесить
             придется мне». Но худо я шутил…
             «Слезай с коня», – мучитель мой промолвил.
             Я плакать стал; сказал, что я, Джон Колвил, —
             пес, раб его; над страхом распустил
             атласный парус лести; побожился,
             что в жизни я не видел жирных дней;
             упомянул о Сильвии моей
             беспомощной, – и вдруг злодей смягчился:
             «Я, – говорит, – прощу тебя, прощу
             за имя сладкозвучное, которым
             ты назвал дочь; но, помни, – с договором!
             Лишь верю я вот этому пращу
             носатому, с комком сопли свинцовой
             в ноздре стальной – всегда чихнуть готовой
             и тьму прожечь мокротой роковой…
             Но так и быть: поверю и горгоне,
             уродливо застывшей предо мной.
             Вот договор: в час бури иль погони
             пускай найду в твоем трактире «Пса
             Пурпурного» приют ненарушимый,
             бесплатный кров: я часто крался мимо,
             хохочущие слышал голоса,
             завидовал… Ну что же, ты согласен?»
             Он отдал мне червонцы, и бесстрастен
             был вид его. Но странно: теплоту
             и жажду теплоты – я, пес трусливый,
             почуял в нем, как чуешь в день тоскливый
             стон журавлей, в туманах на лету
             рыдающих… С тех пор раз восемь в месяц
             приходит он спокойно в мой кабак,
             как лошадь пьет, грозит меня повесить
             иль Сильвию, шутя, вгоняет в мак.

Входит Сильвия.

             Вот и она. Ты побеседуй, Стречер,
             а у меня есть дело…
(Уходит в боковую дверь.)

Стречер

                                                    Добрый вечер,
             медлительная Сильвия; я рад,
             что здесь, опять, склоняюсь неумело
             перед тобой; что ты похорошела;
             что темные глаза твои горят,
             лучистого исполнены привета,
             прекрасные, как солнечная ночь, —
             когда б Господь дозволил чудо это…

Сильвия

             Смеетесь вы…

Стречер

                                           Смеяться я не прочь;
             но, Сильвия, смеяться я не смею
             перед святыней тихой чистоты…

Сильвия

             Мы с мая вас не видели…

Стречер

                                                                И ты
             скучала?

Сильвия

                                   Нет. Скучать я не умею:
             все Божьи дни – души моей друзья,
             и нынешний – один из них…

Стречер

                                                                          Мне мало…
             Ах, Сильвия, ты все ли понимала,
             когда вот здесь тебе молился я,
             и вел с тобой глубокую беседу,
             и объяснял, что на лето уеду,
             чтоб ты могла обдумать в тишине
             мои слова. Печально, при луне,
             уехал я. С тех пор тружусь, готовлю
             грядущее. В июне я торговлю
             открыл в недальнем Гровсей. Я теперь
             уж не бедняк… О Сильвия, поверь,
             куплю тебе и кольца, и запястья,
             и гребешки… Уже в мешках моих
             немало тех яичек золотых,
             в которых спят – до срока – птицы счастья…

Сильвия

             Вы знаете, один мне человек
             на днях сказал: нет счастия на свете;
             им грезят только старики да дети;
             нет счастия, а есть безумный бег
             слепого, огневого исполина,
             и есть дешевый розовый покой
             двух карликов из воска. Середина
             отсутствует…

Стречер

                                           Да, сказано… Какой
             дурак изрек загадку эту?

Сильвия

                                                             Вовсе
             он не дурак!

Стречер

                                       А! Знаю я его!
             Не царствует ли это божество
             в глухих лесах от Глумиглэн до Гровсей
             и по дороге в Старфильд?

Сильвия

                                                                  Может быть…

Стречер

             Так этот волк, так этот вор кровавый
             тебе, тебе приятен? Боже правый!
             Отец твой – трус: он должен был убить,
             убить его, ты слышишь? Что ж, прекрасно
             устроился молодчик: пьет и жрет
             да невзначай красотку подщипнет…
             У, гадина!..

Сильвия

                                     Он – человек несчастный…

Незаметно возвращается Колвил.

Стречер

             Несчастного сегодня встретил я…
             Конь шагом шел, в седле дремал я сладко;
             вдруг из кустов он выполз, как змея;
             прищурился, прицелился украдкой;
             тогда, вздохнув, – мне было как‐то лень, —
             я спешился и так его шарахнул,
             так кулаком его по брылам трахнул,
             что крикнул он и тихо сел на пень,
             кровавые выплевывая зубы…
             «Несчастный» – ты сказала? Да ему бы
             давно пора украсить крепкий сук
             осиновый! «Несчастный…» – скажет тоже!
             Он подошел, а я его по роже
             как звездану…

Колвил

                                           Э, полно, полно, друг!
             Хоть ты у нас боец небезызвестный, —
             но мнится мне, что воду правды пресной
             ты подцветил вином невинной лжи.

Стречер

             Ничуть… Ничуть!

Колвил

                                                   Твой подвиг беспримерен,
             и ты – герой; но, друг мой, расскажи,
             как это так, что в мыле смирный мерин,
             а сам герой без шапки прискакал?

Сильвия

             Оставь, отец: меня он развлекал
             лишь вымыслом приятным и искусным.
             Он говорил…

Стречер

                                         Я говорил одно:
             я говорил, что Сильвии смешно
             умильничать с бродягой этим гнусным,
             я говорил, что кровью все леса
             измызгал он, что я его, как пса…

Колвил

             Довольно, друг! Задуй свой гнев трескучий,
             не прекословь девическим мечтам;
             ведь сто очей у юности, и там,
             где видим мы безóбразные тучи,
             она увидит рыцарей, щиты,
             струящиеся перья и кресты
             лучистые на сумрачных кольчугах.
             Расслышит юность в бухающих вьюгах
             напевы дивья. Юность любит тьму
             лесную, тьму высоких волн, туманы,
             туманы и туманы, – потому,
             что там, за ними, радужные страны
             угадывает юность… Подожди,
             о, подожди, – умолкнут птицы-грезы,
             о сказочном сверкающие слезы
             иссякнут, верь, как теплые дожди
             весенние, и выцветут виденья…

Стречер

             Давно я жду, и в этом наслажденья
             не чувствую; давно я, как медведь,
             вокруг дупла душистого шатаюсь,
             не смея тронуть мед… Я допытаюсь,
             я доберусь… Я требую, ответь,
             насмешливая Сильвия: пойдешь ли
             ты за меня?..

Стук в наружную дверь.

                                         Слыхали?.. Этот стук…
             Он, может быть…

Колвил

                                                 О нет; наш вольный друг
             стучит совсем иначе.

Стук повторный.

Голос за дверью

                                                        Отопрешь ли,
             телохранитель Вакха?

Колвил

                                                           Это он, —
             хоть стук и необычен. Стречер, милый,
             куда же ты?

Стречер

                                         Я очень утомлен,
             пойду я спать…

Голос

                                             Открой! Промокли силы…
             Ох, жизнь мою слезами гасит ночь.

Стречер

             Я, право, утомлен…

Колвил

                                                     Ступай же, дочь,
             впусти его; а нашему герою
             тем временем я норку покажу.

Колвил и Стречер уходят.