– Давай. Согласна! Будет знать, как пихать его повсюду, шакал.

– А у Тима маленький член, – хихикнув, сообщает мне американка.

– Тогда и плакать нечего за ним, – машу рукой в сторону и вгрызаюсь зубами в сочную дыню.

Напитки это, конечно, хорошо. Но поесть тоже не мешает, хотя бы фруктов, которыми завален весь бар.

Наверное, поэтому этот Тим компенсирует недостаточную длину члена накаченным телом.

Кое-как избавляюсь от разошедшейся не на шутку брошенной Моники (она начала придумывать способы страшные казни Тима), и бреду в свой отель.

– Алоха! – приветствует администратор, как принято на Гавайях, сложив вместе ладони.

– Ахола, ой, то есть, алоха.

Что с моим языком, почему он заплетается? Надо вздремнуть пару часиков, а потом идти на пляж – греть попу.

Беру ключи у улыбчивой девушки и поднимаюсь к себе на 2 этаж. Гостиница небольшая, но интерьеры в ней роскошные. Из окна открывается вид на океан, он прямо как на ладони. Заворожено смотрю на лазурную гладь, и ноги подкашиваются от восторга. Падаю в постель, лицом в подушку и отрубаюсь…

Глава 6

Вот так, не приходя в сознание, я попала на Гавайские острова.

Открываю глаза и смотрю, который час? 8 утра.

Что-о?! Я проспала целые сутки. Или двое?? Вот это меня вырубило после местных напитков и красот. Я никогда в жизни столько не спала.

В животе урчит, мне срочно нужен завтрак. У меня прорезался зверский аппетит. Всё ещё не верю, что я в раю. Вчера всё казалось сном, но сейчас я бодра и весела, не смотря на обстоятельства, приведшие меня сюда.

Привожу себя в порядок. Споласкиваю помятое лицо холодной водой – вот так гораздо лучше.

Спускаюсь в кафе-столовую, которую нахожу по запаху. Шведский стол – моё любимое. Бери большую тарелку и клади в неё всё, что душеньке угодно. Сейчас посмотрим, что тут подают на завтрак.

Так, немного мяса, сыра и фруктов. В большой кастрюле что-то бурое, ага – мисо-суп. Это для японцев, которых здесь несметное количество. Закрываю крышку и перехожу к следующему блюду. И так по кругу.

Ну всё, моя тарелка наполнена, надо найти свободное местечко и присесть. Как раз у открытого окна свободно. Сажусь за столик и наслаждаюсь завтраком с видом на соленый океан.

И тут же получаю уколы совести. Ира, ты тут объедаешься вкусняшками, а твои дети возможно голодные сидят! Отгоняю эту отвратительную мысль прочь. Моей Оле 18 лет. Она умеет пользоваться газовой плитой и знает, где у нас лежат яйца. Уж как-нибудь сообразит яичницу завтрак.

На мне короткие джинсовые шортики и желтая блузка. Здесь все такие яркие. Мужчины туристы в гавайских рубашках. Девушки в цветастых сарафанах.

Замечаю краем глаза какое-то движение, это на окно сел зеленый попугай и смотрит на меня.

– Привет, птиц. Хочешь мяса?

Птиц возмущенно вспархивает крыльями и улетает.

– Ну вот, обиделся.

– И давно Вы разговариваете с попугаями? – слышу насмешливый голос у себя за спиной.

Поворачиваю голову и вижу вчерашнего мачо – Тима со стаканом сока в руке.

– Впервые, – пожимаю плечами. – Местный климат на меня, наверное, так влияет.

Тим ставит передо мной стакан:

– Это Вам. Я подумал, что апельсиновый фреш – сейчас для Вас то, что доктор прописал.

Намекает на моё вчерашнее пьянство с Моникой, надо полагать.

– Лучшее лекарство от похмелья, – добавляет с улыбочкой, от которой у меня сводит живот.

– Благодарю за заботу, – отвечаю сухо. – Но не стоило тратиться.

Свежевыжатые соки здесь за дополнительную плату, поэтому я взяла себе кофе. Обмахиваю пальцами лицо, что-то мне жарко стало.

Он усмехается и идёт к барной стойке. Пялюсь на его роскошную задницу, обтянутую белыми джинсовыми шортами и ловлю себя на этом преступлении. Ира, соберись! Не надо делать то, что предрек тебе Егор – пускаться во все тяжкие.

Фыркаю и отворачиваюсь от красавца Тима. Даже если я решусь на подобное предприятие, то точно не с этим мачо. В его вкусе молодые подтянутые девушки типа Моники, а не старые развалины, изъеденные целлюлитом, типа меня.

Сок, который он оставил на моем столе, нереально вкусный. Надеюсь, он туда ничего не подсыпал. Да и зачем? Месть за то, что опрокинула на него молочный коктейль, а потом два часа выслушивала бред его девушки? Ерунда. Но все-таки надо быть настороже с всякими незнакомцами.

Сдаю пустую тарелку в мойку и иду к себе в номер за купальником. Как же тут красиво! Даже на подголовнике кровати папоротники нарисованы. Повсюду, куда ни глянь, гавайские мотивы. Ни на секунду не забудешь, где находишься.

Звоню Оле, но она не хочет со мной говорить, передает трубку Маше. Кое-как выясняю у младшей, что у них всё хорошо. Папа приготовил на завтрак горелые гренки, но они обрезали чёрное ножом и съели их. А сейчас он готовит суп и жарит для него лук. Бедные, бедные дети! Они у нас не едят лук ни в каком виде.

Расстраиваюсь, конечно, но беру себя в руки и отправляюсь на пляж. Голые ступни увязают в бархатном песке, в нём ни камней, ни ракушек – не поранишься.

Поддавшись порыву чувств бегу вдоль кромки воды. Ветер ласкает мои распущенные волосы и холодит кожу. От океана тоже тянет прохладой, и я, быстро раздевшись до купальника, захожу в воду.

Плаваю минут сорок, наверное. Или час. Время тут течёт по-другому. Дорвалась! Не хочу вылезать на берег, здесь тепло. Хочу весь день сидеть в океане, чтобы только голова наружу, а все остальное в воде.

Все-таки приходится вылезти, когда ногу сводит судорогой. Иду, чуть прихрамывая, и вижу на соседнем лежаке загорающего мачо. Я пропустила его появление, поэтому с удивлением смотрю на его обнаженный бронзовый торс и выжимаю волосы. Он наблюдает за мной из-под стильных очков, не вижу, но чувствую.

– Если бы Вы знали, – говорит он, слегка растянув губы в улыбке, – как я рад поговорить с кем-то на своем родном языке.

– Здесь совсем нет русских отдыхающих?

– Нет. Вообще никого. Ну, может, есть пару мужчин, но мне с ними не интересно общаться.

– Мм, – отвечаю, устраиваясь на лежаке и подставляя своё белое тело солнцу.

Нужно загореть, потому что я кардинально отличаюсь от всех цветом кожи. Бледная, как поганка. А хочу тоже быть бронзовой, но не, упаси боже, красной, обгоревшей. Поэтому надо намазаться маслом.

На мне красный совместный купальник с рукавами воланами, так что чувствую себя в нем более ли менее уверенно. Будь это раздельный купальник, я бы точно комплексовала из-за складок на животе.

Принимаюсь обмазывать ноги маслом. А Тим продолжает за мной наблюдать, как будто я делаю что-то сверхъестественное, например, показываю ему фокус.

Даже сидя мужчина выглядит очень высоким. Его волосы слегка выгорели на солнце. Должно быть, он давно здесь отдыхает. И, наверное, Тим богатый человек, раз может себе это позволить.

– Вы что-то хотели спросить? – киваю ему.

– Да, хотел. А не намазать ли Вам маслом спину?

– А не пойти бы тебе на хрен?

– Понял, – смеется Тим, демонстрируя капитуляцию. – Ты замужем, да? Преодолеваешь семейный кризис в одиночку?

– Вас это не касается, – опять перехожу на «Вы».

Тим посылает мне белозубую ухмылку и переворачивается на живот, подставляя моему взору свой зад и маленькую татуировку в основании позвоночника. Щурюсь, чтобы её рассмотреть – какой-то замысловатый орнамент. Помнится, Оля спрашивала разрешение набить себе что-то подобное, но я её за это отругала. Нечего кожу портить в восемнадцать лет. И вообще, по моему мнению, татуировки уместны лишь на мужских телах.

Проходит несколько минут тишины, нарушаемой лишь шелестом океана, а потом Тим спрашивает:

– Вам нравится отель?

– В нем довольно мило.

Он уже начинает меня раздражать своим вниманием. Ему хочется попрактиковаться в русском, а мне – побыть в тишине и подумать, что делать со своей жизнью.

– Сегодня на обед будет «Хули-хули», – говорит он.

– Что-о? – раскрываю рот в возмущении, услышав ругательство.

– Хули-хули – это национальное гавайское блюдо. Шашлык из курицы, замаринованный в ананасовом сиропе. С имбирем и чесночком. Советую обязательно попробовать.

– Ясно. А я уж было подумала…

– Что я грубиян? – веселая усмешка.

– Вроде того. И пляжный приставала.

Тим поднимает очки на лоб и заливается звонким смехом. У него замечательные карие глаза, которые горячат мою кожу. Так, кажется, я перегрелась на солнце, и мне пора в океан.

– Давно этим не занимался, – отсмеявшись, говорит он. – Не приставал к женщинам на пляже.

– Правда? А сейчас что делаешь?

– Сейчас я просто общаюсь с соотечественницей. Только и всего. А хочешь, я буду твоим гидом? Соглашайся, Ир.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут? – изумляюсь.

– Моника тебя так называла вчера. Услышал, запомнил. Так что? Хочешь провести время в приятной компании? – подмигивает мне.

Глава 7

Егор

– Папа, я покакала! – кричит Машка из туалета.

– Рад за тебя, – отвечаю громко, перемешивая суп.

Жидковат правда получился, и лук слишком крупно нарезан, а ещё пережарен, но это мелочи. Голодные будут – поедят.

– Иди, вытри мне попу.

Что-о-о?? Наша дочь не умеет за собой ухаживать?

– Машка, тебе пять, вытрись сама!

– А мама всегда вытирала, – недовольно бурчит дочь.

Мама… На Гавайях твоя мама жопу греет. Небось уже познакомилась с каким-нибудь мужичком.

– Пап, кинь мне тыщу на карту, – просит Оля, появившись в поле моего зрения.

– На что это?

– Заказ хочу сделать на Вайлдберриз.

– Оля, у меня нет лишних денег на твои хотелки, – отвечаю строго.

– А мама всегда мне кидала, – бросает обиженно и уходит.

Мама… Значит, мама у нас хорошая, а я – плохой. Знаю, я накосячил. И на старуху, как говорится, бывает проруха. Лоханулся я с этой девчонкой капитально, которая оказалась зубастой акулой и взяла меня в оборот. Как она могла залететь, я был очень осторожен?

После Машкиного дня рождения Лиза сама мне позвонила по какому-то ничтожному поводу, мы встретились – и пошло-поехало. Крышку у меня сорвало от того, что она такая молодая. Это мне как комплимент был, трахаю красивую девочку. А Ирка уже своя – родная, изученная вдоль и поперек. А там другое. Нет, не пися поперек. Просто другое.

А потом Лиза напросилась ко мне домой. Машка в сад не пошла из-за соплей. Я, конечно, нейтрализовал дочь мультиками, но кое-что она все же видела. Я подкупил её вкусняшками. И тайна осталась бы тайной, если бы Лизка не выбросила тест в мусорное ведро. Ведь сказал же – забери с собой! Такое чувство, что она специально меня подставила.

Если бы не этот гребанный тест, моя жена сейчас была бы дома! Ууу, зла не хватает! Я, значит, тут зашиваюсь, а она отдыхает. Молодец, отомстила. Но больше всего меня бесит то, что вокруг нее сейчас вьются мужики. Я уверен в этом на все сто. Все мои обидные слова, сказанные Ирке на прощание – ложь с целью её обидеть, унизить, остановить. Для своих лет она выглядит чудесно, и сто процентов на Гавайях найдется какой-нибудь мачо, который завалит мою жену в койку.

На кухню входит сын Роберт. Слава богу, этот от меня ничего не требует. Мужик! Понимает, как папе сейчас хреново. Ещё и Лизка задолбала своими звонками, хочет, чтобы ей время уделил, в парк сводил. А куда я пойду, когда на мне трое? Может, позвонить матери? Пусть приедет и поможет мне?

Молча наливаю сыну суп, и он с ужасом смотрит в свою тарелку.

– Что это, па?

– Супчевский. Ешь давай, худой такой.

– А ты сам его пробовал?

– Пробовал, не ссы – не отравлю.

– Выглядит, как помои.

– Вот что, – вспениваюсь моментально, – не нравится суп – не ешь. Ходи голодный.

Забираю у него тарелку и выливаю содержимое в мусорное ведро.