– Именно. Разве вы не знали? Все дети короля Ларонгара были благословлены богами необыкновенными дарами в день своего крещения. Ильсевель была наделена даром пения. Во всем королевстве нет голоса, который мог бы соперничать с ее, и она блестяще играет на всех инструментах.

– В таком случае я с нетерпением жду ее выступления.

Фор умолкает. Я стараюсь этого не делать, но просто не могу не потянуться к нему своим даром, чтобы понять, что он чувствует. Его эмоции сложны. Не уверена, что смогла бы их определить.

– Если вы не возражаете, я задам один вопрос, – внезапно говорит он, – каким даром боги наградили вашего брата?

– О, а вы еще не догадались? – я ухмыляюсь. – Его дар – красота.

Некоторое время Фор молчит, а затем произносит:

– Если честно, я не могу определить, подшучиваете ли вы надо мной или же говорите серьезно.

Услышав это, я разражаюсь громким смехом, привлекая тем самым к нам несколько настороженных взглядов.

– Нет, в самом деле! Среди людей Теодр считается потрясающе красивым. Куда бы он ни пошел, за ним тут же увязывается вереница воздыхательниц, восхваляющих каждый его шаг. Мой отец, конечно, надеялся, что ему достанется дар войны, который мог бы пригодиться короне. Однако брата, кажется, абсолютно устраивает текущее положение вещей.

Низкий смешок вырывается из горла Короля Теней. Звук проходит будто сквозь меня, пьянящий, как глоток крепкого вина.

– Прошу меня простить, принцесса, но я с трудом могу себе это представить.

– О, вы просто еще не видели моего брата в его стихии.

– Верно. – Я чувствую, что следующий вопрос уже готов сорваться с его губ. Какое-то время он молчит, но я не позволяю себе расслабиться, понимая, что он неминуем.

– Простите за дерзость, – говорит Фор наконец, – могу ли я спросить о вашем божественном даре?

– Спросить можете.

Еще мгновение он колеблется, а затем:

– Но вы мне не ответите.

– Нет.

– В таком случае я лучше придержу язык за зубами.

На некоторое время мы погружаемся в молчание. Мерная поступь нашего монстроподобного скакуна под звездным небом почти убаюкивает. Стоит признать, ехать верхом на морлете гораздо удобнее, чем в карете. Если закрыть глаза и попытаться забыть отвратительный облик зверя, можно почувствовать, что тебя несет теплый и нежный ветер. Вкупе с необъяснимым умиротворением, исходящим от Короля Теней, я обнаруживаю, что совершенно расслабилась. Почти готова погрузиться в сон, положив голову на твердое широкое плечо.

– Проклятье! – внезапный вскрик Теодра нарушает мое спокойствие. – Эфес твоего меча впивается мне в живот! Да помогут мне боги, это же недопустимо. Я требую, чтобы ты немедленно остановила своего монстра и разобралась со своим оружием, женщина!

Низкий смешок вновь гремит возле моего уха:

– Красота, значит?

Я улыбаюсь.

– Что ж, в конце концов, красота в глазах смотрящего.

– Боюсь, трольдов это не касается.

Жар приливает к моим щекам, и я не могу точно сказать, вызвано мое смущение неподобающими словами брата или же чем-то другим.

Внезапно в моей голове возникает вопрос: если этот величественный король не считает моего благословенного богами брата красивым, что он тогда думает обо мне? Меня никогда особо не волновали мысли о собственной привлекательности, ведь я никогда не жила в иллюзиях и понимала, что в сравнении с Теодром и Ильсевель я выгляжу довольно невзрачно. Ситуацию усугубляет еще и то, что особенность моего дара не позволяла мне часто выходить в свет достаточно, так что у меня не было особой возможности развить в себе обаяние или остроумие. Всякий раз, когда принц Орсан пытался флиртовать со мной, меня переполняло таким количеством противоречивых чувств, что максимум, на который я была способна, – это хотя бы попытаться разобрать смысл его слов. За всю свою жизнь мне так и не удалось научиться вовремя отпускать колкости или игриво строить глазки. Не то чтобы меня это беспокоило. Орсан, к примеру, был заинтересован во мне лишь из-за моего титула и положения. Правда, как оказалось, этого все же не хватило, чтобы его покорить.

Но что насчет этого короля? Ему явно предначертано быть с кем-то получше, чем я. Так почему же меня должно волновать, что он или ему подобные подумают о моей внешности?

– Трольды, – говорю я, ухватившись за возможность перевести разговор в другое русло. – Вы уже произносили это слово раньше. Это правильное название вашего народа?

– Да, – отвечает Фор. – Это то, как мы называем себя. А что, вы думали, что настоящие тролли?

Его тон игрив, но мне удается распознать в нем едва различимую нотку презрения. Я вздрагиваю, вспоминая, с какой неприязнью мой брат произносил это слово.

– Прошу прощения, – говорю я, – мне сообщили, что засвидетельствовать свое почтение моему отцу направляется король троллей.

– И вы, конечно, представляли себе громадную каменную глыбу?

– Что ж, некоторые ваши воины действительно соответствуют этому описанию.

– Ваша правда.

На мгновение мне кажется, что мои слова обидели его. Однако, когда я обращаюсь к его чувствам, мне не удается обнаружить ни следа раздражения или недовольства. Вместо этого я натыкаюсь на скрытую печаль, источник которой остается для меня загадкой.

И пока я пытаюсь решить, стоит ли мне продолжать эти расспросы, Фор продолжает более серьезным тоном, чем раньше.

– Несколько поколений назад с моим народом произошли изменения, – говорит он голосом более тяжелым, чем раньше. – Все больше и больше детей трольдов рождаются с каменной кожей. Как будто скала, из которой мы были высечены на Заре Времен, теперь стремится вернуть себе наши тела и души.

Я искоса смотрю на капитана Хэйл, которая теперь усадила моего брата перед собой и держит его за талию. Она такая высокая и сильная, что по сравнению с ней Теодр выглядит ребенком. При этом нельзя не отметить ее бледную красоту, такую же, как и у остальных трольдов, внешность Хейл была бы совершенной, если бы не жесткая, бугристая, серая кожа, покрывающая ее шею, часть челюсти, правую сторону лица и правую руку, кажущуюся из-за этого нароста в два раза больше левой.

– Вы уже обнаружили причину, по которой это происходит? – спрашиваю я, надеясь, что мой вопрос не покажется Фору излишне бестактным.

– Никто не знает наверняка, – отвечает он. – Но есть теории. Наши жрицы называют это доргараг.

– Что это значит?

Он начинает размышлять вслух:

– Это трудно перевести на ваш язык. Возможно, лучшим словом было бы «возвращение». Согласно преданиям троллей, нашим богом является Морар тор Граканак, Бог Глубокой Тьмы. Мы считаем, что он высек первого мужчину-тролля из куска обсидиана, а первую женщину-тролля из черного алмаза. Когда он вдохнул в них жизнь, камень отпал, обнажив податливую плоть. Но их сердца все еще были каменными, и в камень они когда-нибудь должны вернуться. Таким образом, наши жрицы верят, что сейчас Глубокая Тьма пробуждается, призывая весь народ троллей вернуться к своему истинному и первоначальному состоянию камня.

Его голос тяжелый, зловещий. Чему бы ни учили его жрицы, он не похож на верующего человека, говорящего о долгожданном спасении.

– А во что верите вы? – мягко спрашиваю я.

Я чувствую, как тяжело вздымается его широкая грудь у меня за спиной.

– Не имеет значения, во что я верю. Я король Подземного королевства. Защищать свой народ – мой священный долг.

Всего на мгновение из глубины его души исходит одна-единственная сильная эмоция – страх. Она врывается в меня быстро и внезапно, как резкий удар ножом. В любой другой ситуации подобный удар заставил бы меня вскрикнуть и на некоторое время уйти глубоко в себя. Однако сейчас, хоть я и ощущаю его с совершенной ясностью, чужие чувства не причиняют мне боли.

И это странно.

Я поворачиваю голову, пытаясь еще раз взглянуть на лицо Короля Теней. Под таким углом и при лунном свете трудно что-либо разглядеть. Чего именно он боится? В разгар битвы он казался абсолютно уверенным и спокойным. Но, вероятно, причина его тревоги кроется в том, что заставило его покинуть собственный мир в поисках союза с Гаварией. Что, по его мнению, может дать ему мой отец? Ведь, честно говоря, я ни за что не поверю, что он пришел сюда из другого мира с единственной целью – найти человеческую невесту. Уверена, на карту поставлено нечто намного большее.

Дорога перед нами начинает выравниваться, горы остаются позади. Сколько же миль мы успели проехать за такое короткое время? Монстры двигаются столь плавно, что я и не замечала их скорости, пока мы не выбрались на равнину. До замка Белдрот, примостившегося на скалистом мысе, осталось еще около двух миль, но сейчас это расстояние представляется совершенно незначительным.

Волны чужой тревоги вдруг нарушают окружившее меня спокойствие. Мой взгляд блуждает по другим всадникам из народа трольдов: каждый из них сидит верхом на собственном огромном монстре, при этом глаза воинов широко раскрыты, а плечи напряжены. Я собираюсь с духом, готовясь к боли, которая обычно сопровождает сильные эмоции окружающих меня существ, но ничего не происходит. Нет, до меня доносятся обрывки их чувств, но они слишком слабы, будто какой-то защитный барьер мешает им врезаться в меня со всей силы. Я так поражена неожиданным благославлением, что не сразу замечаю тот факт, что и сам король так же встревожен, как и его спутники. Его челюсть сжата, и я почти слышу, как он скрипит зубами.

– Фор, с вами все в порядке? – спрашиваю я.

Он моргает, и его лоб морщится от легкого удивления.

– Ах да. Конечно. – Через мгновение он добавляет: – Это небо. Пока мы путешествовали по горам, его было легче игнорировать, но сейчас… – Он вздрагивает, на его горле резко выступают жилы. – Я нахожу это зрелище глубоко тревожащим.

Я поднимаю взгляд на небесное полотно. Ночь ясна и прекрасна, и звезды гордо блистают, милостиво освещая наш путь.

– Почему же оно вас так беспокоит?

– Разве вы не знали? – Он снова ловит мой взгляд. – Мифанар – подземное королевство. Трольды предпочитают жить в каменных пещерах, будучи защищенными со всех сторон, а в особенности сверху.

Я морщу лоб, когда до меня доходит смысл его слов. Подземное королевство? Я не задумывалась об этом. Это нехорошо… совсем нехорошо. В моем сознании образ Ильсевель, моей милой, энергичной сестренки, всегда был связан с чем-то величественным, просторным, как бесконечная небесная гладь или же бескрайние зеленые долины. Она была рождена для седла, свободы, далекого горизонта. Как бы ей жилось в качестве королевы темного Подземного царства?

Я качаю головой, отгоняя эту мысль. Нет смысла думать о вещах, которые мне неподвластны. Вместо этого мое внимание возвращается к растущему беспокойству Фора. С течением времени оно лишь усиливается, и теперь я ощущаю его в каждом судорожном вздохе моего путника.

Погрузившись в размышления, я слегка покусываю внутреннюю сторону щеки. Пришедшей мне в голову идее лучше не воплощаться в жизнь. Мне не следует лезть не в свое дело, у меня и без этого хватает проблем. Мой мир и так полон магии, которая не всегда поддается моему контролю. Но сейчас, в этот конкретный момент… я не могу просто оставить все как есть.

Отпустив прядь темной гривы, я просовываю руку под плащ и нахожу свой хрустальный кулон на цепочке у себя на шее. Я закрываю глаза, позволяю дыханию выровняться, а сердцу биться в такт вибрациям спасительного камня.

Затем, отпустив кулон, осторожно тянусь к запястью Фора. В тот момент, когда кончики моих пальцев касаются его кожи, что-то острое вспыхивает между нами. Ленты энергии поднимаются по моей руке вверх, взрываясь горячими всполохами где-то в голове. Это больно, но по мере того, как этот импульс, успокоившись, спускается вниз по позвоночнику, заполняя собой каждую клеточку моего тела, боль тает, сменяясь чем-то странным и приятным.