Все плохо. Очень плохо. Наши отношения с людьми в этом мире и так далеки от идеальных. Любая ошибка, любое происшествие с участием детей Тьмы может стать фатальным. Даже когда Дениса оправдают (а в том, что его оправдают, я практически не сомневалась), это мало что изменит. Механизм запущен. Вознесенский не упустит возможности прижать нас новой поправкой к Закону.

Что же теперь будет? Неужели я сама своими руками разрушила хрупкий мир? Обрекла всех на новые ограничения?

Нас усадили на мягкий диван, занимающий практически половину небольшой комнаты, в которой мы оказались. Денис, которому один из целителей тут же сделал инъекцию, забился в угол, аккуратно положил руки на колени и глядел перед собой стеклянными глазами. Его бледные обескровленные губы то и дело шевелились, будто он разговаривал сам с собой.

– Не трогай его пока, – тихо произнес Сережка и сел рядом со мной. – Он еще не отошел от шока. Денису необходимо время, чтобы прийти в себя.

Кивнула и прижалась к нему как можно сильнее. Потребность в простой эмоциональной поддержке и простом человеческом тепле являлась для меня, наверное, неким спасением, неким якорем, который не давал разуму рухнуть в пучину паники и страха перед неизвестностью.

– Что ты имел в виду, когда говорил, что это сделала я? Ты хочешь сказать, что это мой щит сотворил подобный кошмар?

– Других вариантов у меня нет. Ты ведь Денису первому щит ставила?

– Да… сначала ему, а потом Лизе.

– После инициации потенциала в тебе было немерено, вот и не рассчитала концентрацию и силу вливания. Видимо, как только возникла угроза, щит среагировал.

Я вспомнила раскуроченную аллею. Ничего себе среагировал. Но кое-что меня все-таки радовало.

– Значит, вины Дениса в случившемся нет и его не лишат силы?

– Но они могут лишить силы тебя как потенциальную угрозу, – отрезал он и тяжело вздохнул. – И словами: «я не знала, я не хотела» тут не отделаешься. Таня, что он делал в парке, ты же сказала, что он пошел к другу?

– Он мне солгал, а сам пошел на встречу с этой девушкой.

– С какой девушкой?

Быстро рассказала ему о Веронике все, что знала. О том, как с ней познакомилась, как она просила о помощи, а потом названивала мне, добивалась встречи, и в конце добавила:

– Я вот чего не понимаю, ведь наверняка Димка ее просканировал, прежде чем затащить в постель. Он бы точно заметил любое проявление агрессии или закрывающий сознание блок. Ненависть очень трудно скрыть.

– Магический, да. Но не в том случае, если блок был другой природы.

– В каком смысле? – непонимающе нахмурилась я.

– Гипноз. Такое воздействие на сознание может отследить только менталист или Страж.

– Человеческое воздействие… «Люди – наше все»? – Он промолчал, но я знала, что угадала. – Ее лучшая подруга была одной из жертв Кукловода. Дорофеева наверняка участвовала в митингах, которые тогда массово проходили в Москве, именно там и могла познакомиться с Вознесенским или с его прихвостнями.

Сергей молчал, но глаз не отводил. А я ведь всегда подозревала, что это люди. Уж слишком по-человечески была обставлена гибель моих родителей. Банальная авария, непонятный занос под двадцатитонную фуру на совершенно сухой дороге, которая унесла жизнь одного из сильнейших некромантов России.

– Я скажу, чтобы ее проверили на гипноз. – Сережка хотел встать, но я схватила его за руку.

Я никак не могла понять другого.

– Но зачем? Для чего все это? Из-за опытов отца, да? Так прошло уже пять лет! Понимаешь, пять лет! – Я громко шептала, но так хотелось сорваться на крик. Нельзя. Денису и так сейчас несладко. – Почему сейчас? Мы же никого не трогали, жили себе спокойно.

– Они были уверены, что со смертью вашего отца опыты прекратились.

– И что же заставило их изменить свое мнение?

Я чувствовала, что мне не понравится его ответ. Очень не понравится. Потому как единственное, что могло не дать папиному наследству кануть в историю, это его документы. Те самые, что я собственноручно отдала Сергею пять лет назад.

– Примерно месяц назад последний ученик твоего отца… она… случайно выдала себя.

– И ты молчал?

– Я не хотел втягивать вас в это.

– А тебе не кажется, что это весьма странное заявление? Мы и так втянуты в это по самые уши, с самого своего рождения.

– Скажи, тебе стало бы легче, если бы ты знала, что все эти годы одна-единственная девушка с риском для своей жизни пробуждала сущности у детей?

– Это самоубийство. Как вы не понимаете? Мы беспомощны и бесправны. Этот мир не исправить, Закон нельзя обойти.

– Можно. И вы живое тому доказательство.

– Скажи мне честно, ты избавлял меня от проклятия, инициировал, занимался со мной сексом… только потому, что я дочь своего отца? В этом заключался твой великий долг?

Сергей вздрогнул, сграбастал меня в охапку и схватил за подбородок, принуждая смотреть прямо в его горящие злым пламенем глаза.

– Ты серьезно? Таня, посмотри мне в глаза. Неужели ты думаешь, что я?.. Никогда, слышишь, никогда… – он замер на мгновение, подбирая слова и, видимо, призывая остатки своего недюжинного терпения. – Хорошо. Допустим, ты права… сугубо гипотетически… Не поведаешь мне, чем ты так важна для алчного и корыстного меня? Ты – некромант, способный будить сущности? Нет. Ты великая ведьма? Прости, но до инициации ты была никем. Твои способности создавать атакующие щиты открылись совсем недавно… Так вот, будь честна в первую очередь сама перед собой и ответь, что в тебе есть такого особенного и ценного, ради чего я стал бы рисковать своей жизнью? И заметь, готов, если понадобится, рисковать вновь и вновь… – повисла звонкая тишина, а потом: – Мне безразличен статус твоей семьи, и если тебя беспокоит именно это, в частности, статус твоего отца, мне абсолютно плевать, какой силой ты обладаешь, мне нужна только ты, слышишь?

Слышу.

Верю.

И мне даже стало стыдно за мои столь вздорные и нелицеприятные мысли.

– Прости, – прошептала и осторожно коснулась его щеки. – Не знаю, что на меня нашло.

Прикрыл на секунду глаза, пытаясь усмирить бушевавшие внутри эмоции, и потерся щекой о мою раскрытую ладошку.

– Я обещал твоему отцу, что уберегу вас от всего этого, что до последнего постараюсь скрывать факты, связанные с нестандартностью ситуации пробуждения силы… Он очень сильно любил вас. Ты даже себе не представляешь, насколько сильно.

– Знаю и помню… Что теперь с нами будет?

– Мне нужно к Стражам, проверить сознание доставленных на гипноз. Я обещаю, что сделаю все, от меня зависящее, чтобы вытащить вас отсюда.

Быстрый поцелуй, и Сережка ушел.

Громко щелкнул замок, и мы с Денисом остались одни.

Братишка никак не мог прийти в себя, и мне стало по-настоящему страшно и жутко. Я осторожно придвинулась к нему и обняла за плечи, прижала к себе… а он продолжал молчать.

Время текло неторопливой рекой. Секунды складывались в минуты, минуты в часы. А мы сидели и ждали.

Через какое-то время в глазах Дениса начало появляться осмысленное выражение, ступор больше не сковывал мальчишеское тело, но его настороженный и непонимающий взгляд говорил мне о том, что картинки недавних событий еще не всплыли в памяти.

– Тань, – прошептал он тихо, но здесь стояла такая тишина, что не услышать было очень трудно.

– Я тут, Денис.

– Где мы?

– У Стражей.

– А почему?.. Почему мы здесь?

Я внимательно вгляделась в его лицо:

– А ты не помнишь?

– Нет… Я был в парке. – Он нахмурился, потер виски, попытался вспомнить и не смог. – А потом… стало темно и горячо… вся кожа будто вспыхнула разом… мне кажется, что кто-то кричал… все как в тумане, размыто и непонятно.

– Успокойся, малыш. Все хорошо.

– Но почему на мне наручники? – Дэн непонимающе разглядывал металлические браслеты на запястьях.

Наверное, даже хорошо, что он ничего не помнил.

Но ответить ему я не успела, именно в этот момент дверь открылась, и в комнату вошли двое Стражей.

– На выход, – сухо произнес один их них, и мы безропотно подчинились. Но дальше все пошло совсем не по ожидаемому сценарию. – Мальчик налево, а вы со мной.

– Куда вы его собираетесь отвести? – Я обняла Дениса за плечи и прижала к себе.

К черту благоговейный страх перед Стражами, я не оставлю братишку одного. Не позволю им проводить следственный эксперимент без моего присутствия. Он даже консервацию силы не прошел еще, потому как мал!

Но в этот момент в коридоре появился запыхавшийся Сережка:

– На сканирование, чтение и разговор со мной, надеюсь, нет возражений?

– Нет.

В последний раз обняла брата и поцеловала его в макушку.

Меня привели в небольшое помещение с серыми стенами, одну из которых занимало зеркало, хромированный стол посредине пугал своей схожестью со столом вивисектора. Присела на один из двух стульев, привинченных к полу (фантасмагория какая-то), почувствовала себя героиней шпионского фильма. Интересно, а следователь один будет или два (плохой и хороший)?

Почти сразу дверь открылась, и зашел уже знакомый мне Страж. Антон, кажется. В руках он держал какие-то разноцветные папки, одну из которых я почти сразу узнала – мое личное дело. Тяжелый такой томик, содержащий в себе все данные о моем проклятии и их попытках его нейтрализовать.

– Татьяна Разина, ведьма-аспин, двадцать четыре года, – произнес он, аккуратно раскладывая папочки вокруг себя.

Я лишь кивнула и сложила руки на груди.

– Наслышан о вас. Антон Гордеев.

Почему-то внутри поднялась волна протеста, хотелось надерзить, даже нагрубить ему. «А вот я вас впервые вижу и слышу!» – так и рвалось с языка. Обидится еще. Поэтому лишь неопределенно пожала плечами.

– Проклятие такого уровня, которое не только не убило в младенчестве, но и поселилось в вас, избрав ваше тело своеобразным сосудом для хранения. Сколько лет его пытались вытащить?

– Семь.

– А удалось только Туманову… Почему о факте инициации не сообщили?

– Не успела.

– Вас инициировали вчера.

– Какие-то проблемы? Проклятие снято, инициация проведена… по всем правилам. Артефакты заряжены, деньги у меня на счету.

– Мы проверим, – кивнул он и продолжил изучать меня своими светло-карими глазами. – Думаю, сканирование Дениса Разина покажет остаточные следы вашей магии и вашего щита.

В чем, в чем, а в этом я точно не сомневалась.

– И все обвинения с него будут сняты?

– С вашего брата – да. Но не с вас. Ваша сила и магия потенциально опасны… Такой магический всплеск, такие разрушения… Прошло всего два с половиной часа после взрыва в парке. Вроде бы небольшой промежуток времени. Что за такой промежуток времени можно сделать? Как оказалось, очень многое. Вы знаете, что сейчас происходит на улицах Москвы? Не знаете?! Людские новости пестрят заголовками о неадекватном мальчишке-подростке, который приставал к красивой молоденькой девушке, а когда она ему отказала, чуть не уничтожил ее и десяток других людей… количество трупов на каждом канале разнится.

– Это неправда. И любое сканирование это докажет.

– Да, но информационный механизм уже запущен. Невиновность вашего брата легко доказать, и она будет доказана. Ведь он всего лишь жертва экспериментов своей сестры. А людям так нужен козел отпущения, на которого можно повесить все беды и грехи. И не только случившееся в парке.

– И этим козлом стану я?

Мужчина на вопрос не ответил.

– Вознесенский полчаса назад уже дал интервью одному из ведущих телеканалов. Потом посмотрите в записи, очень животрепещуще получилось… Этот господин даже поставил под сомнение нашу беспристрастность и объективность. А где сомневается один, там будут сомневаться и другие.

– Стражи уже не одно столетие стоят на защите людей.

– Наша система не столь идеальна и далеко не так прочна, как кажется на первый взгляд. Особенно когда такие, как Вознесенский, всячески стараются ее подорвать. Вы же понимаете, чего они хотят добиться?