– Я не могу. Ты меня связал, – жалобно хнычет она.

– Твои ноги свободны.

– Я в этом не уверена, – сдавленный смешок срывается с ее губ.

От Теи исходит такой жар, что я без подсказок догадываюсь, что она имеет в виду. Язык ее тела красноречивее слов.

– Повернись, – чуть мягче прошу я, и она выполняет.

Грациозно, вашу мать, с гордо расправленными плечами. Идеальная грудь с красноречиво твёрдыми сосками снова оказывается перед моими глазами. Совершенство и искушение. Невинность и соблазн. Мы словно поменялись местами. Теперь она паук, а я ее жертва.

– Нравится? – в ее интонации соединяются самодовольство и вызов. Чрезмерная гордыня – привилегия королей.

И я снова задаюсь вопросом – откуда в этой обычной девчонке столько аристократических замашек? Так на чьей стороне ты играешь, Тея? Пока не слишком поздно… выбери мою.

– Хочешь попробовать, Дэмиан? – двусмысленный вопрос вызывает резкую сухость во рту.

Я хочу не только пробовать. Рефлекторно сглотнув, поднимаю взгляд к ее лицу и смотрю в знакомые до рези в груди голубые глаза. Это было фатальной ошибкой – заставить ее повернуться. Алатея Граф исчезла, оставив меня один на один с прекрасным призраком.

Эмили… она смотрела на меня так же в нашу первую ночь, позволив забрать то, что принадлежало другому мужчине. Ублюдку, которого больше нет в живых.

– Ты меня хочешь. Я же вижу. Неужели так трудно признаться? – с обидой бросает она, устав ждать от меня каких-либо действий.

Не тебя, глупая, проносится в голове отдающая горечью мысль, заставляя, наконец, вспомнить, кто передо мной.

Положив ладони на стекло по обе стороны от ее головы, я сокращаю расстояние между нашими телами, не оставляя ни миллиметра свободного пространства.

– А это ответ? – шиплю я, вжимаясь каменной эрекцией в ее живот.

– Ого, кому-то кажется пора остыть, – округлив глаза, в смятении восклицает Тея. Кожа на ее щеках вспыхивает забавным румянцем, запуская в мою кровь новую порцию неконтролируемой похоти.

– Остыть? Мне кажется, ты хотела совсем другого, – склонив голову, я провожу носом по линии высоких скул, одержимо изучая всплески противоречивых эмоций на запрокинутом лице. Ее аромат неуловимо изменился. Теперь она пахнет сексом и моей безоговорочной капитуляцией.

– Тебе показалось, Дэмиан. Я не трахаюсь за деньги, – она импульсивно дергается, когда в моих руках появляется новая лента.

– Разве я предлагаю тебе деньги?

Сложив шелковую полоску в форму цветка, я невесомо дотрагиваюсь алыми лепестками до возбужденных сосков, и с ее приоткрытых губ срывается едва уловимый стон.

– Остановись! – в вибрирующем голосе Теи звучит мучительная мольба.

– Зачем? Разве тебе не интересно, что будет дальше?

– Я не давала согласие! – отчаянно выпаливает она.

– Мне оно не нужно, – ухмыляюсь я, едва касаясь губами ее виска. Она судорожно вздыхает, пытаясь уклониться и ерзая упругой задницей по стеклу.

– Пожалуйста, Дэмиан, я на это не подписывалась. Ты меня пугаешь!

– Пугаю? Правда? Ты маленькая врушка, Тэя, – хрипло смеюсь я, медленно опуская шелковый цветок ниже.

Лениво ласкаю кожу ее живота, безошибочно считывая импульсы острого возбуждения, ударяющие в меня огненным бумерангом. Наши взгляды сцепляются в жарком раскалённом безумии. Время замирает, а затем на безумной скорости несет меня в прошлое, листая недели, месяцы, года, целые десятилетия, возвращая к той… другой, единственной.

Глава 5

Леон

– Дэмиан! – тихий шепот резко возвращает меня обратно, гасит свет и размывает краски. Животная похоть с примесью злости вспыхивает в крови. Обхватив ее горло, жестко впечатываю белокурый затылок в стекло. Зачем она влезла, черт возьми?

– Ты можешь просто заткнуться? – рычу я, зарываясь пальцами в светлые волосы. – Или мне использовать твой язык по прямому назначению, чтобы ты, наконец, прекратила болтать?

– Ты не в себе, – ошеломлённо произносит Тея, с тревогой всматриваясь в мое лицо. В ее расширившихся черных зрачках зарождается страх, рассеивая плотный морок желания.

– Раздвинь ноги, и я окажусь в тебе, – глумливо ухмыляюсь я, надавливая ладонью на ее промежность. Но она делает обратное, пугливо зажимается, пытаясь ударить меня коленом в пах.

Это даже смешно. Что эта дурочка о себе возомнила? Никто еще не пытался отбиться от Леонеля Голденштерна. Никому бы и в голову не пришло. Бешеная сучка, сама же напрашивалась.

Навалившись на нее всем телом, я блокирую ее бесплодные усилия, настойчиво трогаю пальцами между ног, раздвигаю влажные створки, надавливаю, кружу вокруг взбухшего комочка плоти, проникаю внутрь. Как бы она ни шипела, ее тело более чем готово трахнуться со мной совершенно бесплатно. И я, блядь, собираюсь это сделать, насадить трепыхающуюся бабочку на мой член и заставить кричать от мультиоргазмов. К дьяволу аскезу. Я взорвусь, если не возьму ее прямо сейчас.

– Отвали! Не смей! Я так не хочу! – ее панический крик настигает меня одновременно с осознанием, что она не лгала, заявив о своей девственности, потому что в этот момент мои пальцы явственно упираются в тонкую преграду.

– Черт… – Я раздраженно отстраняюсь, оставляя ее дрожащее тело в покое. – Ты обломщица, знаешь? – разъярённо рычу, рефлекторно морщась от болезненных спазмов в паху.

– Да что с тобой не так? – разрезает раскаленную тишину злой женский вопль. – Ты меня чуть не изнасиловал.

– Чуть-чуть не считается, Тея, – криво усмехаюсь, поправляя каменную эрекцию в брюках, и, развернувшись к ней спиной, иду в сторону кресла, где оставил свой пиджак. – Если бы я хотел тебя изнасиловать, ты бы и рыпнуться не успела, – добиваю на случай, если она что-то не поняла.

– Развяжи меня! Сейчас же! – успев прийти в себя, нагло требует Тея.

Ни черта она не поняла.

– Нет, – коротко обрубаю я и, достав из кармана флягу, делаю жадный глоток. Затем еще один и еще. Неплохо бы принять холодный душ. Мне точно нужно остыть, и она права – я не в себе. Ее стараниями. Однако моя злость распространяется не только на нее. Я тоже виноват, что допустил.

– Нет? – она гневно цокает каблуками, бесстрашно приближаясь ко мне.

– Мы еще с тобой не закончили, – раскинувшись в кресле, я великодушно киваю в сторону дивана. – Присядь, Тея.

– Я хочу одеться и уйти, – не сдвинувшись с места, она словно специально испытывает мое терпение. – И больше никогда… Слышишь? Никогда не приближайся ни к театру, ни ко мне!

– Я сказал – сядь, – мой ледяной тон, наконец, приводит ее в чувство.

Стиснув зубы, Тея плюхается на диван, всем видом демонстрируя свое презрение. Скользнув изучающим взглядом по ее обнажённому телу, я насмешливо выгибаю бровь.

– Если честно, натурщица из тебя так себе.

– Как и из тебя художник, – вызывающе вздернув подборок, парирует она. Язва.

– Раз мы все выяснили, предлагаю за это выпить, – плеснув шампанское в пустой бокал, я поднимаюсь из кресла и ленивой походкой направляюсь к застывшей Алатее, напряжено следящей за каждым моим движением.

Она тщательно скрывает свой страх за маской безразличия, но все ее эмоции открыты для меня как на ладони. Девчонка сильно напугана, но до последнего будет давать отпор. На агрессию Алатея реагирует точно так же, как Эмили во времена наших стычек.

– Решил меня споить? Это жалко выглядит, знаешь? – пренебрежительно фыркает Тея, когда я приближаюсь к ней вплотную.

– Пей, – требую я, поднося бокал к ее губам.

– С удовольствием, Дэмиан, – Она обольстительно улыбается, глядя мне в глаза, и внезапно ударяет лбом по бокалу, опрокидывая содержимое на мои брюки.

– Ой, прости, я случайно, – в расширенных зрачках неприкрытый триумф, на лице мстительная ухмылка.

Оцепенев, я прожигаю ее убийственным взглядом, отмечая тот момент, когда до нее начинает доходить, что этого категорично не стоило делать. Небесного цвета глаза в страхе распахиваются, плечи вжимаются в спинку дивана.

Поздно девочка, ты сглупила и раскрыла карты. Я помню всех, кто был на ежегодном благотворительном гала-ужине в тот далекий день, когда Эмили Моран в отместку за выпад в ее сторону плеснула в меня шаманским. Именно тогда, после долгих лет отрицания я понял, что готов позволить себе запретную слабость – забрать капризную принцессу себе.

– Дэмиан, прости … я правда не хотела, – запинаясь пытается оправдаться жалкая пародия на мою Ми.

– Ты переиграла, Тея. Шагнула на запретную территорию, – нависнув над ней, я сгребаю волосы на ее затылке в кулак и оттягиваю белокурую голову назад. Наверное, ей больно и страшно, но мне плевать. Я вытрясу из нее правду, а потом убью. – Возможно, ты рассчитывала на обратный эффект, но те, кто тебя нанял, слишком плохо меня знают.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – дрожащим голоском лепечет Тея.

В глазах стремительно темнеет, и я не сразу понимаю, что виной тому не гнев. Пальцы, сжимающие хрупкое горло внезапно немеют. Меня ведет назад, в голове нарастает гул, стены апартаментов начинают ускоренно вращаться. Мне знакомы эти симптомы. Память судорожно сопоставляет факты. В номере я ничего не пил и не ел. Только сделал пару глотков из своей фляги. Черт, мой пиджак был на ней в такси. Я сам на нее его накинул.

– Мне очень жаль, Дэмиан, – последнее звучит почти искренне. Почти. – Но ты тоже меня обманул.

За что-то запнувшись я тяжело падаю в кресло, в котором еще пару минут восседал в позе хозяина мира. Как быстро все меняется. Женское коварство… Я снова его недооценил.

– Сука, я до тебя все равно доберусь, – хриплю сквозь зубы, с трудом ворочая распухшим языком.

– Завтра ты ничего не вспомнишь, Леон, – в ее голосе и наклоне головы мне видится воскресшая из мертвых Эмили, явившаяся меня покарать… или забрать с собой.

Леон… она назвала меня Леон, проносится в голове запоздалая мысль, а затем мир вдруг гаснет, и я ныряю в уже знакомую тьму.

Леон

Голоса… их много. Они звенят, взрываются в моей голове, вызывая адскую пульсацию в затылке. Я не понимаю смысла, заторможенный мозг не успевает распознавать человеческую речь. Я слышу шаги, суетливые, слишком громкие. Виски простреливает боль, когда совсем близко скрежещут по полу ножки стула. Отвратительное ощущение, словно кто-то царапает скребком по стеклу.

Тело ватное, будто чужое. Веки неподъёмные. В башке мутная рябь, пустота, вакуум. Каждый вдох царапает пересохшие слизистые, отдаваясь свинцовой тяжестью в легких. Так отвратно я себя не чувствовал с того дня, когда впервые пришел в сознание после отравления.

Через силу открываю глаза и по чувствительным радужкам беспощадно лупит яркий солнечный свет. Дерьмо! Снова сжимаю веки и пытаюсь пошевелить онемевшими конечностями, но меня строго пресекают:

– Ты под капельницей. Лучше не дергайся и через десять минут будешь как новенький, а твои парни пока тут все уберут.

Артемьев… Это точно он. Голос моего преданного как пес доктора сложно не узнать. Я слышал его постоянно, пока находился между жизнью и смертью. Всего несколько месяцев назад он вытащил меня из кромешного ада, но, судя по моему полуживому состоянию, я снова во что-то вляпался.

– Что уберут? – последняя часть реплики Ярослава зафиксировалась мозгом с задержкой.

– Не помнишь ничего? – вопрос Артемьева застает меня врасплох.

– Смутно. – Я напрягаю память, пытаясь восстановить последние события.

Красная площадь, уличные танцоры, буклет в моей руке. Дарья, умоляющая сходить с ней на какое-то модное шоу. Шок, ступор, мгновенное узнавание. Эмили… Нет. Не она. Алатея. Калейдоскоп воспоминаний крутится дальше, постепенно восстанавливая временную цепь событий. Гримёрка, планетарий, апартаменты на восемьдесят пятом этаже, алые ленты на обнаженном теле, проснувшиеся инстинкты, брызги шампанского на моих брюках…

«Завтра ты ничего не вспомнишь, Леон…»