Хлопнула дверца грузовика, и я увидел, что из кабины с правой ее стороны вылез шофер – значит, как раз он ехал по своей полосе, а на встречке были именно мы. Я точно знал, что левостороннего британского движения нигде в Штатах нет, но… Штаты, как и вообще ведомые мне земные края^[29], остались далеко позади.

Грузовик оказался автоцистерной, на боку огромными кроваво-красными буквами было выведено: «ЗУНОКО»^[30], а чуть пониже девиз «Ездием па всиму свету». Шофер обрушил на меня целый поток брани, едва я успел, выбравшись из машины, начать извиняться. Ростом он не уступал мне, сложением напоминал пивную бочку, а в руке держал монтировку.

– Слушай, я же извинился, – сказал я. – Что тебе еще от меня надо? Никто не пострадал, машины целы…

– Да таких дерьмовых водил, как ты, и близко к дороге подпускать нельзя! – завопил он. – Ты же ходячий кошмар!

Тогда из машины вылез Рэндом и сказал:

– Слушай, парень, вали-ка ты своей дорогой! – В руке он держал пистолет.

– Убери, – быстро сказал я, однако он не послушался и щелкнул предохранителем.

Хмырь развернулся и бросился наутек; глаза широко раскрылись от страха, челюсть отвисла.

Рэндом поднял пистолет и аккуратнейшим образом прицелился в спину бегущего; я успел сбить его руку в сторону, как раз когда он нажал на спуск. Пуля чиркнула по бетону и срикошетила назад.

Рэндом резко повернулся ко мне; лицо его было белым как мел.

– Ты, кретин чертов! Пуля чуть не попала в бак!

– А могла попасть в парня, в которого ты метил.

– Да кого он, черт возьми, интересует? Этой дорогой мы вряд ли воспользуемся снова – не в этом поколении, во всяком случае. Ублюдок осмелился оскорбить принца Амбера!.. Я ведь защищал твою честь.

– Свою честь я способен защитить сам, – проговорил я, и нечто холодное и властное ответило вместо меня: «И жизнь его принадлежала мне, а не тебе, пожелай я взять ее». – И гнев переполнил меня.

Голова Рэндома поникла. Я услышал, как хлопнула дверь, и цистерна рванула по дороге вниз.

– Прости меня, брат, – сказал Рэндом. – Я не собирался присваивать себе твои прерогативы. Просто услышав, как кто-то из этих разговаривает с тобой таким тоном, я почувствовал себя оскорбленным. Знаю, мне следовало подождать, пока ты сам решишь, какой кары он заслуживает, или хотя бы сперва посоветоваться с тобой.

– Ладно, проехали, – отозвался я. – Давай лучше выберемся на дорогу и двинем дальше, если сумеем.

Задние колеса увязли в грязи по самые оси. И пока я пытался решить, как тут лучше разобраться, раздался голос Рэндома:

– Порядок, я взялся за передний бампер. Берись за задний, и отнесем тачку на дорогу, – а потом будем держаться левой стороны.

Он не шутил.

Что-то он там говорил насчет гравитации, но я не чувствовал, чтобы она здесь была настолько меньше. Я знал, что силен, но сомневался, что сумею поднять «мерседес». С другой стороны, иного мне не оставалось: Рэндом именно этого от меня и ожидал, а посвящать его в пробелы своей памяти сейчас не стоило.

Так что я присел на корточки, взялся за бампер и начал потихоньку выпрямлять ноги. Задние колеса с чавканьем вылезли из грязи. Я держал машину в двух футах над землей – это было тяжело, черт побери, очень тяжело, но я мог это сделать!

При каждом шаге я погружался на шесть дюймов в вязкую почву, но машину нес. И то же самое делал Рэндом со своей стороны.

Мы поставили ее на дорогу, авто качнулось на рессорах. Потом я снял ботинки, вылил из них грязную жижу, вычистил пучком травы, выжал носки, стряхнул грязь с брюк, швырнул свою обувь под заднее сиденье и сел за руль босиком.

Рэндом тоже быстренько прыгнул на свое сиденье и произнес:

– Слушай, я бы хотел еще разок перед тобой извиниться…

– Да ладно, – сказал я. – Было и прошло.

– Да, конечно, но мне бы не хотелось, чтобы у тебя оставалась заноза в памяти…

– Не останется, – успокоил я его. – Просто отныне умерь свой пыл, когда будешь убивать кого-то в моем присутствии.

– Хорошо, – пообещал он.

– Тогда поехали. – И мы двинулись дальше.

Сначала мы пробирались по скальному каньону, потом миновали странный город, казалось, целиком выстроенный из стекла или чего-то в этом роде; здания там были высокими, легкими и уязвимо-хрупкими, а люди просвечивали под розовым солнцем так, что отчетливо видны были их внутренние органы и даже остатки недавно съеденного. Прозрачные люди, толпясь на перекрестках, удивленно смотрели на мчащийся мимо автомобиль, однако ни один не попытался остановить нас или перейти нам дорогу.

– Местный Чарли Форт^[31] будет еще много лет поминать это событие, – заявил мой брат.

Я кивнул.

Затем дорога как таковая кончилась: теперь мы ехали по какому-то бескрайнему листу кремния. Потом он сузился и превратился в дорогу, а еще через некоторое время слева и справа от нас появились болота, глубокие, бурые и вонючие. Я заметил – клянусь! – как настоящий диплодок поднял голову и уставился на нас сверху вниз. А потом в небесах скользнула гигантская тень с крыльями, как у летучей мыши. Небо теперь было лазоревым, а солнце имело цвет червонного золота.

– У нас бензина меньше четверти бака, – сообщил я.

– Ну ладно, – сказал Рэндом. – Останавливай машину.

Я так и сделал.

Довольно долго – минут этак шесть – брат молчал, потом промолвил:

– Поехали дальше.

Спустя три мили мы наткнулись на бревенчатую баррикаду, и я начал ее объезжать. В бревнах появилась дверь, и Рэндом велел:

– Останови машину и посигналь.

Я так и сделал, и вскоре деревянные ворота, скрипнув тяжеленными железными петлями, открылись вовнутрь.

– Заезжай, – сказал Рэндом. – Здесь безопасно.

Я проехал в ворота и слева заметил три красноголовые бензоколонки «Эссо»^[32], а за ними – обыкновенный домишко, какой мне доводилось кучу раз наблюдать на заправках при несколько менее экзотических обстоятельствах. Подкатил к одной из колонок и стал ждать.

Тип, который выбрался из домика, ростом был не выше пяти футов, зато с громадным пузом, носом клубничного оттенка и широченными плечищами.

– Что надоть? – спросил он. – Заправить?

Я кивнул:

– Обычный.

– Чуток сдай назад, пожалуйста, – указал он.

Я так и сделал и поинтересовался у Рэндома:

– А деньги-то мои здесь годятся?

– А ты на них посмотри, – предложил он мне, и я заглянул в бумажник.

Он был набит какими-то оранжевыми и желтыми бумажками, в уголках – римские цифры и буквы «Д.К.». Рэндом, ухмыляясь, наблюдал за мной.

– Видишь, я обо всем позаботился, – сказал он.

– Да уж. Между прочим, хочется есть.

Мы осмотрелись и обнаружили неподалеку большую вывеску, с которой на нас смотрел знакомый джентльмен, в другом месте рекламирующий «курятину по-кентуккийски»^[33].

Клубничный Нос слил остатки бензина на землю, повесил шланг обратно, подошел к окошку и заявил:

– Восемь королевских драконов.

Я отыскал купюру с пометкой «V Д.К.», прибавил еще три с пометкой «I Д.К.» и передал ему.

– Спасибо, – сказал он и сунул деньги в карман. – Проверить масло и воду?

– Да, пожалуйста.

Заправщик добавил немножко воды, сообщил, что масло в норме, и слегка протер ветровое стекло грязным лоскутом. Потом махнул нам на прощанье рукой и пошел к себе под навес.

Мы подъехали к закусочной «Кенни Руа»^[34] и купили большую упаковку «жареных кусочков ящерятины по-кентуккийски» и бочонок слабого солоноватого пива. Потом ополоснулись у колонки, погудели у ворот, и наконец человек с алебардой на правом плече открыл запор и выпустил нас.

Мы снова выехали на дорогу.

И тут прямо перед нашим носом на шоссе выпрыгнул тираннозавр, подумал немного и побрел по своим делам куда-то влево. Над головой пролетели еще три птеродактиля.

– Жаль расставаться с небесами Амбера, – сказал Рэндом. Я не очень-то понял и что-то пробурчал ему в ответ. – Но и боюсь сделать все сразу, – продолжал он. – Нас запросто может на куски разорвать.

– Это уж да, – согласился я.

– С другой стороны, эти места мне что-то не очень нравятся.

Я кивнул, и мы поехали дальше. Наконец кремниевая равнина осталась позади; теперь нас со всех сторон обступили голые скалы.

– А что ты делаешь сейчас? – осмелился я спросить Рэндома.

– У нас есть небеса, теперь попробую сделать землю^[35], – ответил он.

Скальная пустошь стала отдельными скалами, а земля меж ними была черна и пустынна^[36]. Через некоторое время скал стало меньше, а земли больше, и вот появились пятна зелени. Сперва – лишь отдельные клочья травы, но травы необычайно зеленой, какая не росла на ведомой мне Земле.

Вскоре зелени стало больше.

Появились первые деревья, разбросанные поодиночке вдоль дороги.

А потом был лес – ах, какой лес!

Я в жизни не видел подобных деревьев – могучих и величественных, а листва их, сочно-зеленая, слегка отливала золотом. Высокие – словно башни, воздушные – словно облака. Немыслимо огромные сосны, дубы, клены и многие другие, каких я не знал. А воздух меж ними был полон дивными ароматами, и, когда я приоткрыл окно и сделал вдох, мне тут же захотелось распахнуть все окна.

– Арденский лес^[37], – спокойно сказал тот, кто был моим братом; и он был прав, и я завидовал ему – его мудрости, его знанию. Завидовал – и любил.

– Брат, – произнес я с чувством, – ты все делаешь правильно. Лучше, чем я ожидал. Благодарю тебя.

Это, похоже, его ошеломило. Словно до сих пор Рэндом слова доброго от своих родственников не слышал.

– Я делаю все, что могу, – сказал он. – И так и будет впредь, обещаю. Гляди! Вот наше небо, и вот наш лес! Это настолько хорошо, что даже как-то не верится! Мы уже одолели больше половины пути – и без особых помех. Нам определенно везет. Ты дашь мне регентство?

– Дам, – ответил я, хотя понятия не имел, о чем он, но готовый дать ему все, что в моих силах.

Рэндом кивнул и сказал:

– Все будет в порядке.

Он всегда был пронырой, шкодой и вечным бунтарем. Мне вспомнилось, что когда-то родители пытались приучить его к дисциплине, но успеха не достигли. А еще я понял, что родители у нас с ним общие – не как у меня с Эриком, и Флорой, и Каином, и Блейзом и Фионой. С остальными, возможно, тоже, но с теми, кого я вспомнил, – именно так.

Мы ехали по грязной и пустынной дорожке сквозь собор лесных исполинов, которому, казалось, конца-края нет. В этом месте я не ощущал и тени тревоги. Порой мы поднимали в зарослях испуганного оленя или удивляли лисицу, которая спешила пересечь тропу или, напротив, застывала на обочине. Как всегда бывает в таких лесах, на земле оставались следы – копыт или лап. Солнечный свет струился сквозь фильтр густой листвы, падая наискось золотыми струнами индийского музыкального инструмента. Влажный ветерок был полон ароматов жизни. Я понял, что хорошо знаю эти места, и когда-то не раз пересекал Арденский лес по этой самой дороге. Верхом и пешком, охотился здесь, просто валялся под сенью лесных исполинов, руки за голову и глядя в небеса. Взбирался по ветвям к вершинам гигантских деревьев и любовался вечно колышущимся зеленым миром…

– Обожаю это место! – вырвалось у меня, и Рэндом тут же отозвался:

– Да, ты всегда любил этот лес. – В голосе его слышалось что-то похожее на нежность. Впрочем, возможно, мне это только показалось.

Откуда-то издали донесся звук, в котором я узнал пение охотничьего рога.

– Жми быстрее, – проговорил Рэндом торопливо. – Это, похоже, рог Джулиана.

Я нажал на газ.

Рог протрубил снова. Уже ближе.