Проходя мимо барной стойки, замечаю вопросительный взгляд Насти, на который не отвечаю. Нет у меня желания сейчас что-либо объяснять. Я и для себя – то не на все вопросы ответы нахожу.

В сумке Ольки отыскиваю номерок и забираю наши куртки из гардеробной.

Когда возвращаюсь к машине, фурия уже успокоилась. Сидит, скрестив руки на груди и смотрит прямо перед собой.

Открываю заднюю дверь, молча закидывая туда наши вещи. Обхожу капот и ныряю за руль.

В салоне холодно, поэтому тут же включаю климат. Бросив на девчонку взгляд, завожу мотор. Некому её воспитывать что ли? Или родителям вообще плевать, что она по клубам шастает?

Выезжаю с парковки на дорогу. Движения почти нет в это время, а до её дома насколько я помню всего каких-то пятнадцать минут.

Мариам не раз просила подвезти подругу, когда я забирал их с танцев.

Довезу как можно быстрее и всё, больше на сестринский взгляд Мари не поведусь. Пусть шляется хоть до утра, это не моё дело.

– Я не поеду домой, – раздаётся в тишине салона спустя несколько минут.

Вот как тут не сматериться?

Поворачиваю голову на сбившуюся на сидении Ольку. Обхватила себя руками и смотрит сквозь лобовое стекло. В уголках глаз поплыла подводка. Плакала что ли?

– И куда же ты поедешь?

Возвращаю внимание дороге.

– Никуда не хотела ехать. Я по-человечески просила оставить меня в клубе.

Не замечаю, как пальцы до скрипа сжимают слегка потертую кожу руля отцовского Ниссана.

– Скажи, неужели у тебя вообще нет границ? Ты о приличиях хотя бы что-то слышала? Ладно, эти курицы готовы до утра плясать и целоваться со всеми подряд, но ты?!

– А что я? – чувствую, как в меня вонзается колючий взгляд. – Я в твоих представлениях недалеко от них ушла, так чему ты удивляешься?

– Надеюсь на остатки гордости.

Олька выдаёт нервный смешок, а потом поворачивается ко мне полубоком.

– Скажи, почему ты его ударил? – выстреливает в упор вопросом.

Сжимаю челюсть и сильнее втапливаю ногу в педаль газа. Нужно быстрее домой её отвезти, иначе моим нервным клеткам придёт крышка.

– Давид! Почему ты ударил Олега? – жужжит надоедливой мухой, приближая ко мне лицо, пока я намеренно не отрываю взгляд от дороги, – Потому что подумал, что он целует меня, да?

Замолчи уже!

– Оля, сядь ровно и пристегнись! – рявкаю, чувствуя, как сердечная мышца работает быстрее обычного.

Только в присутствии этой выдры подобное происходит. Грудную клетку разрывает бешеным пульсом.

– Ты не ответил! – игнорирует мои слова и делает совсем наоборот. Безостановочно сверлит меня своими глазищами и приближается ещё сильнее, отчего меня начинает трясти, – Давид, ты приревновал меня?

Резко встречаюсь с ней глазами, и вижу то, что всегда старательно игнорирую. В зелёных заводях ожидание и… надежда? Оля не дышит кажется даже. Только кожу мне снимает тонким слоем этими своими неприкрытыми эмоциями в глазах. Глупая девчонка!!

Намеренно громко смеюсь, а она в этот момент вздрагивает.

– С чего мне тебя ревновать, Оля? Ты никто для меня. Просто девчонка, от которой я чего-то подобного и ожидал – поцелуев в углу с едва знакомым сопляком. Но чтобы ты потом не ныла Мариам о том, что он тебе не перезвонил такой распрекрасной, решил пресечь эту ситуацию на корню. Да и домой уж слишком хотелось.

Боковым зрением замечаю, как Осипова рвано втягивает воздух и опускает голову. Медленно кивает прежде, чем отвернуться к окну.

Я же стараюсь справиться с остервенелым сердцебиением. Перед глазами проносятся те несколько секунд, пока я полагал, что это она с тем пацаном целуется и позволяет лапать себя за задницу. Мне кажется я соображать перестал напрочь эти мгновения. Словно в черную дыру провалился. Бездонную и нескончаемую.

Фокус с дороги стирается, возвращая меня в то отвратительное состояние, как вдруг раздаётся сигнал клаксона. Резко увожу машину вправо, рывком возвращаясь к реальности.

Чёрт!! Только этого не хватало – влететь куда-то из-за неё. Перевожу взгляд на Олю. Она даже не дернулась.

Качнулась по инерции только и резко ладонями по щекам провела, даже малость не повернувшись в мою сторону.

Вот и отлично. Езжай молча!

И пусть не думает о том, чего нет и быть не может.

Я такую как она даже не рассматривал бы для серьёзных отношений.

Чересчур проблемная, эмоциональная и импульсивная. Слишком яркая и притягивающая всеобщее внимание. Категоричная, взбалмошная, упрямая, громкая, адски непокорная, бесячая до оскомины в зубах. Ядреная смесь, которая никогда не даст жить спокойно!

Скашиваю на неё очередной взгляд и сам себя одергиваю. Если снова ревёт, то это только её проблемы. Я не обещал Мариам быть с её подругой вежливым. Не захотела идти по хорошему, значит будет иначе.

Не успеваю заглушить двигатель у её подъезда, как Оля выскакивает из машины. Забирает с заднего сиденья куртку с сумкой и громко хлопает дверью. Натянув на себя свой пуховик, вскидывает голову, смотря на окна, а потом ёжится.

Я рывком поворачиваю ключ зажигания, разворачивая автомобиль, отъезжаю и зачем-то смотрю в зеркало заднего вида. Твою ж мать! Вместо того, чтобы идти домой эта упрямая садится на скамейку.

Это вообще как понимать? Ждёт, пока я уеду, а потом дальше пойдёт искать приключений на свою задницу?

Злость заставляет резко дать по тормозам и въехать на тротуар.

Руки чешутся, так сильно хочется её отходить за сумасбродное поведение. Выхожу из машины и размашистым шагом лечу к ней.

Заметив меня, Оля подскакивает со скамейки и собирается спрятаться в подъезде, но не угадала, девочка. Теперь я отведу тебя домой и вручу лично родителям, чтобы проконтролировали, что дочь дома. Пересидеть сейчас пять минут в подъезде и отправиться дальше на ночные тусовки не получится.

Хватаю её за локоть, когда она собирается закрыть перед моим носом дверь подъезда.

– Домой идешь? – рычу, толкая её к ступеням.

– Да. Отпусти! Уезжай уже! – брыкается, но я тяну её к лифту.

Ударяю по кнопке и пилю её глазами. Вот чего ей не сидится дома, а? На кой черт бегать по клубам и шариться ночами по городу?

– Давид, я сама доеду! – с надрывом топает ногой.

– Обойдёшься. Уж доведу, раз обещал!

– Не надо! Я сама!

– Заходи в лифт давай!

Проходим внутрь и пока едем на указанный ею седьмой этаж, оба убиваем друг друга глазами. Её блестят вулканическим извержением, а мои – я не знаю, что транслируют мои, но внутри меня творится хаос. Меня швыряет в такой жар, что еле на месте стою. Чувствую, что слишком сильно сжимаю её руку и ослабляю хватку, хотя самого выворачивает от потребности сжать сильнее. Наорать. Твою ж мать, эта бестия порождает во мне один сплошной негатив!

Двери открываются, но Оля не спешит выходить. Приходится и на этаж её вытаскивать.

Не дожидаясь пока найдёт ключи, давлю на звонок, предположительно её квартиры, потому что она с опаской поглядывает прямо на цифру сто двадцать. Боится, что родители сейчас ругать будут? Или стесняется, что это произойдет при мне? Ничего, ей полезно взбучку устроить!

По ту сторону двери раздаётся какой-то грохот, потом мужской смех, и через секунду дверь открывается. С порога на меня нетрезвым взглядом смотрит какой-то мужик.

Не понял… Я не туда позвонил?

Плывущий мужской взгляд перетекает с меня на Олю и пытается сфокусироваться.

– Осипов, – орёт вдруг он, отчего Олька вздрагивает, – тут твою дочуру привели.

– Кто привёл? – изнутри доносится второй нетрезвый голос, – иду!

Это что такое вообще?

Перевожу ничего не понимающий взгляд на Олю, и чувствую, как внезапно давит в районе грудины. По её щеке стекает слеза, которую теперь уже она спрятать не пытается.

– Он уже уходит, – говорит сорвавшимся голосом, не смотря больше на меня. Только локоть вырывает из моих пальцев, – можно я войду домой?

– Конечно, Оленька. Ты что ж так долго гуляешь? – чешет живот пьянь, провожая её склизким взглядом, – А ты парень домой бы шел. Спасибо, что подвез малышку.

Малышку?

Закрывает дверь, но мне удаётся услышать напоследок:

– Олька, я не понял, а где это ты шляешься так поздно?

Глава 14

Оля

– Я кому вопрос задал?

Пьяный голос отца звучит громче обычного. Да и выглядит он хуже, чем я привыкла. Из-за того, что я стараюсь приходить домой за полночь, когда он спит, я уже успела забыть как он отвратителен в состоянии опьянения.

– Пап, у нас конкурс танцевальный был, – смахиваю слезу со щеки и пытаюсь пройти к себе в комнату.

– До одиннадцати ночи конкурс был?

– А пусть дыхнёт, – советует его собутыльник, чей взгляд оседает на моей коже липким осадком.

Я видела его всего один раз, несколько дней назад, когда он уходил от нас перед возвращением мамы, но уже тогда мне не понравился этот человек. В отличии от других знакомых отца, он смотрел на меня иначе. Вот, как и сейчас – скользко, оценивающе, скользя глазами по лицу, и ниже.

Обхватываю себя руками в попытке спрятаться от неприятного взгляда и отодвигаюсь к стене.

– Вы всё равно ничего не почувствуете, – бурчу тихо.

Где папа только находит этих всех пьянчуг? Не удивлюсь, если они таскают у нас из квартиры всё, что под руку попадётся, но отцу же плевать. Главное – это с кем рюмку разделить, ведь из его бывших друзей у него никого не осталось.

– Ты мне поговори! – рявкает папа, преграждая мне рукой путь.

Господи, да дайте мне уже пройти!

– Пап, я устала! Можно я пойду спать? – устало прошу.

– Сначала расскажешь где была!

– Да ладно, что ты орёшь на девчонку? Пришла и хорошо, – встревает мужик, протягивая ко мне руку и беря за плечо.

Я напрягаюсь и в кокон сбиваюсь. Пытаюсь отшагнуть, но некуда. Дергаю плечом, но пальцы только сильнее впиваются в кожу.

Сердце от страха начинает громко колотиться, потому что мужик этот ближе подходит и встряхивает меня.

– Женская рука в доме – это хорошо! Она и помочь нам может. Вон закуска заканчивается, а Оленька нарежет. Да?

– Мне завтра на уроки рано вставать.

– И что? Тяжело отцу помочь?

От упрека в чужом мужском голосе у меня на спине выступает ледяной пот.

– Не трогайте меня пожалуйста!

– Чего? – возмущается он, не убирая руку. – Ты это на что сейчас намекаешь, соплячка?

Да тут и намекать не надо, и так всё понятно. Мне… но только не папе, потому что он не видит в этом диалоге ничего страшного, судя по всему.

Ответить я не успеваю. В дверь раздаётся звонок, а потом следует громкий стук.

– А это кого принесло? – хмурится папа, проходя мимо нас и тем самым заставляя своего друга наконец убрать руку с моего плеча.

Я на всех парах ретируюсь в спальню и закрываю дверь на замок. От страха сердце бьется так громко, что я едва различаю голоса. Ладони дрожат, колени ватные. Если это ещё какие-то дружки, то замок мне не поможет. Дождусь, когда они уйдут на кухню и убегу в подъезд. Уж лучше там на ступенях пережду, чем здесь – сидеть и не знать, чем может закончится эта ночь и кому из них заблагорассудится попасть ко мне в спальню.

– Ты кто такой я повторяю? – папин повышенный голос долетает до меня сквозь вату, забившую уши.

– Оля где?

Застываю, потому что в первую секунду кажется, что я ослышалась.

– На кой тебе моя дочь?

– Так это он привёл её, – следует голос собутыльника.

Не послышалось… Давид.

– Что? Значит, это с тобой Олька шляется?!

– Где она? – игнорирует их нападки Дав. – Оля!

Требовательно зовёт, а я сильнее лопатками в дверь утыкаюсь. Зачем он это делает? Сам же затолкал домой. Когда просила не везти меня сюда, он злость извергал и рассказывал, как ему на меня плевать. А теперь что? Глаза начинают жечь слезы от стыда и обиды.