Раис не просто привязался, он полюбил своего молодого хозяина, как только может полюбить верный пес своего господина. Они были неразлучны и именно Вахид провозгласил Раиса своим советником, чем дал в его руки неограниченную власть, которую Раис мог использовать с именем императора на устах.

И никто уже и не вспомнит, что сам Раис не принадлежит к клану Горных волков. Он ликан. Его истинное племя не в горах, а в лесу. Его настоящий король провозглашенный Велес Константин…Но Раис уже давно отрекся от ликанов. Еще ребенком его продали в рабство волкам.

С тех пор он был предан своему новому клану. При нем произошло несколько переворотов и самый главный был тогда, когда Вахиду исполнилось всего лет пять от роду и архбаа была вынуждена его прятать, чтобы уберечь от заговоров и козней.

Вахид истинный император и он достоин своего места в стае. Он альфа и никто не может этого отрицать. И все было хорошо до тех пор…пока в поместье не появилась ОНА. Эскама с медовыми волосами и глазами цвета осеннего неба. Никто не верил, что простая рабыня может стать фавориткой, но она стала. А теперь…теперь стремительно упала вниз и утянула за собой и самого Повелителя, потому что Раис никогда не видел Вахида таким опустошенным и полным тоскливой безумной ярости.

– Ваша кровь, мой Арх. Вот что спасет мать и ребенка!

– Ты в своем уме, старая сука?

Советник бьросился к ведьме и схватил за шиворот.

– Кровь императора бесценна.

– Жизнь тоже бесценна. Так что решайте, что дороже.

– Отойди, Раис, не мешай! Что надо делать?

– Поднести к ее губам запястье. Пусть пьет прямо из вены. Свежую иначе ей не пережить сечение. Ребенок лежит неправильно и при его весе он идет ногами, а не головой. Мне нужно резать. Но у нее нет сил. Если не дадите своей крови – она умрет!

Раис смотрел как дрожащий Арх стоит перед постелью смертной. Пока она корчится в муках, он держит свое запястье у ее рта и дает ей пить глотками свою кровь. А рядом разводит руками ведьма. Она ходит кругами, читает заклинания.

А Арх с вздувшимися венами на лбу, напряженный до предела, склонился над роженицей и держит ее на краю жизни и смерти.

– Еще больше крови, мой господин. Ребенок требует сил, чтобы родиться тем способом, что спасет им обоим жизнь… и ей нужны силы для регенерации.

Вахид побледнел и выдохнул, сжимая руку в кулак, а роженица выгнулась, забилась. И ее страдания и мучения ощутил даже Раис на ментальном уровне.

– Все! Дольше ждать нельзя! Выходите! Я буду доставать младенца!

Арх, отнял руку, не обращая внимания на сочащуюся кровь, он схватил ведьму за горло.

– Не выживет и ты умрешь самой жуткой смертью за всю историю существования ведьм и костер покажется тебе счастьем.

Они вышли из комнатушки на улицу. Бледный как смерть Арх и Раис, который никогда не видел своего Повелителя таким.

Молчат оба. Раис не решается заговорить, потому что все слова излишни. Он лишь хочет напомнить про Гульнару, но не решается произнести ни слова.

– Моя фаворитка, моя преданная Гуль рожает сейчас нашего сына… а я здесь с тварью, которая наставила мне рога и не могу ни убить ее, ни дать ей умереть. Что со мной не так. Раис?

– Любовь очень коварное чувство, мой господин. Она не выбирает достойных и недостойных, богатых и бедных. Она косит всех, как болезнь. Нельзя выбрать и любить по ведению разума, а у сердца нет осознанности.

– Я бы вырвал себе сердце, чтобы там не болело.

– Тогда вы умрете, мой Господин…а вот этого она уже недостойна.

– Но я страдаю. У меня нет больше сил так страдать. Мне кажется, что меня разломали, кажется, что мне раздробили кости на миллионы осколков и все они впились мне в мясо и я истекаю кровью. Разве любовь может быть такая, Раис? Разве она не прекрасна и не приносит счастье?

– Любовь… имеет очень много обличий. Неразделенная и неверная приносит много страданий.

Роженица дико заорала и он подскочил, побледнел еще больше, желая ворваться в келью, но Раис удержал его за руку.

– Вы ничем не поможете. Это не мужское дело. Заханаварра справится. Она слишком боится за свою шкуру.

– Кто там снует постоянно? То уходит, то приходит! Таскает какие-то свертки!

– Это помощница ведьмы. Она, наверное, принесла травы. Главное, что они что-то делают.

Раис сжал плечо императора и тот медленно выдохнул.

– Я убью ее позже…потом. Я еще не готов. Я не готов с ней расстаться. Не готов отпустить. Не готов. Черт меня раздери будь проклята моя слабость!

– Вы можете и не убивать.

– Свидетели моего позора не дадут забыть.

– Все решаете вы. Забудут если прикажете. Уберите смертную подальше от их глаз. Не будут видеть, не вспомнят.

– Убери всех, кто тогда был. Всех слуг, всех охранников.

– Вы можете заставить их забыть.

– Это запрещено законом по отношению к своим соплеменникам.

– А кто узнает если они забудут?

Резко повернулся к Раису и тот смиренно опустил взгляд.

– Я лишь даю совет, мой Повелитель, а вы поступайте как сочтете нужным.

– Я не сотру память моей матери и сестрам.

– Вы альфа…вы можете стереть память всем, кому пожелаете. Вы сильнее любого из стаи.

– Ради кого? Ради изменницы? Ради шлюхи, которая трахалась с моим дипломатом?

– Ради любви…

– ЕЕ нет. Она исчезла в ту секунду, когда эта сука мне изменила. Пусть живет…пока я не буду готов ее уничтожить, а память моей семьи пусть не дает мне забыть ее предательства!

Из кельи вышла ведьма с окровавленными руками, она вытерла их о передник и посмотрела на Вахида.

– Роженица будет жить. Я вытащила ребенка и зашила ее. Ей нужна еще ваша кровь, мой император!

Оттолкнул Раиса и прошел внутрь в келью, Советник следом за ним. Женщина лежит на постели. Ее лицо почти синее, глаза закрыты, потные волосы разметались по подушке.

Вахид бросился к ней, тронул ее щеку, одернул руку, застонал. Потом надкусил запястье и приложил к губам женщины, чуть придерживая ее голову.

Раис тем временем подошел к свертку, издающему характерные звуки в углу кельи в корзине.

Откинул края покрывала и резко выдохнул – девочка. Малышка открыла глаза и заплакала. У нее были серые светящиеся радужки, как и у ее родного отца, как и у всего клана Раимовых…сомнений в том, чья это дочь не осталось.

Что ж это приговор и его приведут в исполнение на рассвете. Этот ребенок будет умерщвлен.

***

Я открыла глаза, чувствуя, как болит все тело. Словно оно стало чужим и ноги, руки отказывались слушаться. Я как будто соткана из другой кожи.

Снаружи гроза. Я слышу адские раскаты грома, молния сверкает в завешанном окне. Мои руки медленно поднимаются вверх, и я обхватываю ими спавший живот. Паника. Глаза резко распахиваются, и я с воплем подскакиваю на постели.

– Ребенок! – хрипло в темноту, но там никого нет. Я совершенно одна. Вокруг холод, тьма и неизвестность вперемешку с болью и слабостью. И предчувствие, надвигающееся ощущение адской беды, как будто наваливается сверху и давит ледяными плитами необратимости.

Где-то вдалеке слышится детский писк и у меня сжимается сердце. Я понимаю, что он там…мой малыш. Где-то за темнотой этих стен. Его спрятали от меня.

– К ней нельзя! – голос в глубине комнаты и я всматриваюсь, чтобы увидеть ту, что виделась мне в мареве боли и красного тумана.

– К ней?

– Да! Твоя дочь лежит одна и ждет своего часа.

– Разве это не мальчик? – спрашиваю шепотом и мне страшно слышать свой голос, я невольно прислушиваюсь к тому, что происходит снаружи. Здесь был Вахид. Даже в воздухе остался его запах и все мое существо готово потянуться к нему. Ведь он пришел…

– Нет, ты родила девочку. Можешь молиться за нее, потому что жить ей осталось недолго.

Дышать становится все труднее, как и спрашивать. Потому что я понимаю. Что каждый ответ будет ударом, который собьет меня с ног и поставит на колени.

– Она больна?

– Нет. Она совершенно здорова. Но ее приговорили к смерти и на рассвете она умрет.

Меня бьет мелкой дрожью, а сердце замирает и пропускает удары. В голове звучит монотонно реквием. Как будто слышу замогильную музыку и мне становится все страшнее.

– Я хочу увидеть ее.

– Не положено.

Женщина, которая говорит со мной остается в тени, но я и не стремлюсь рассмотреть свою жуткую собеседницу. Плач младенца доносится все отчетливей и у меня начинает болеть внутри, меня пробивает ледяная дрожь.

– Она плачет…Дайте мне ее увидеть. Один раз. Пожалуйста.

– Младенец волков пребывает один до рассвета. Потом его уносят члены стаи. В твоем случае его унесет палач.

Сражаясь со слабостью и онемением во всем теле, я все же встала, опустила ноги с постели. Резкая боль внизу живота заставила зажмуриться и на мгновение ослепнуть.

– Пришлось резать. Ребенок шел ягодицами. Ты выжила чудом…

Я знаю, как я выжила. Он меня спас. Я помнила его руки на своем лице, помнила терпкий и острый вкус на губах, свои адские крики и мольбы о помощи.

– Мне говорили, что я жду мальчика…

– Они ошиблись. Так бывает. Но это не имело бы никакого значения. Ребенок все равно умрет.

Ответила жестоко, заставив задохнуться от ужаса и боли.

– Я хочу увидеть ее, прошу. Мы ведь одни здесь. Никто не узнает. Дай мне увидеть малышку. Один раз.

Женщина вдруг вынырнула из темноты и я отпрянула назад, увидев ее бледное морщинистое лицо, похожее на пергаментную бумагу кожу с просвечивающимися венами на щеках и на лбу. Очень старая, буквально трясущаяся и в то же время со сверкающими цепкими глазами, которые прошелестели по моему лицу, словно ощупывая его и заставили поежиться от холода, как будто она коснулась меня пальцами.

– Что ты дашь мне за это? Если я принесу тебе дочь? – прошипела она и я невольно судорожно глотнула воздух.

– А чего ты хочешь?

– Пока ничего…ведь это не все, что ты попросишь. Но будь готова отдать мне то, что я захочу. Я принесу тебе дочь. Ненадолго. Полюбуйся кого ты родила на свет и попрощайся с ней. Не у всех есть такая возможность…И никогда не забывай доброты Заханаварры.

Она принесла мне сверток и отдала в руки. Совсем крошечный. Такой маленький, что кажется там спрятана игрушка. Я откинула тряпку с лица младенца и увидела сморщенную мордашку, сжатые кулачки и блестящие серые глазки. От жалости защемило сердце, кажется с него содрали кожу. Неужели это моя девочка? Ребенок заплакал, и я прижала его к себе. Укачивая, убаюкивая и чувствуя как слезы текут по щекам. Как же я позволю чтоб ее убили? Как позволю умертвить мою девочку? Как отдам ее на растерзание. Она ведь ни в чем не виновата.

– Ты…ты можешь ее спасти? – тихо спросила я.

– Нет! Это исключено!

– Ты сказала, что я попрошу большего. Ты знала, да? Ты знала, что можешь спасти ее, а я отдам все что ты захочешь? Просто спаси малышку, она такая маленькая…

– Она пришла на этот свет не в свое время. ЕЕ часы сочтены. Так распорядились звезды.

Заханаварра посмотрела на младенца, а потом перевела взгляд на меня.

– А на что ты готова, чтобы спасти свою дочь, м?

– На все! – вскрикнула я и с нежностью прижалась губами к головке малышки. Это же дочь Вахида. Это его кровь и плоть. Неужели он казнит своего ребёнка? Как я могу позволить этому случиться?

– Не торопись давать обещания, ведь ты не знаешь о чем я тебя попрошу.

– Какое это имеет значение если ребенок останется жив.

– Возможно…но ты никогда ее не увидишь и не узнаешь об этом.

– Я буду надеяться на звезды!

– Звезды лгут. Ведь еще сегодня они пророчили ей смерть!

– Тогда…тогда я буду верить тебе.

– Зря. Ведь я не скажу тебе ни слова о младенце. Если она выживет ты никогда ее не увидишь.

– Пусть так! Пусть никогда!