И в этот миг Дантавакра оттолкнулся от седла и врезался плечом во врага. Толпа взвыла! Они готовы были платить за то, чтобы увидеть, как Дантавакра выполняет этот трюк. Бойцы рухнули с лошадей, но в середине падения крошечный воин развернулся так, чтобы приземлиться на Дантавакру, который принял на себя весь удар, а его соперник вскочил и, усевшись на живот Дантавакры, зажал его между бедер, как в тисках, а затем вскинул упавший щит Дантавакры, направив острый конец ему в шею. Сдавайся, дурак! Дантавакра слабо, как тюлень, захлопал ладонью по земле. И на этом все кончилось.

Не было ни приветствий, ни криков. Очевидно, что многие потеряли деньги.

Дантавакра всегда был любимцем публики. Надеюсь, он не сломал бедро!

Маленький воин снял шлем, обнажив жесткие черные волосы, и Шишупал поразился, разглядев, насколько он молод. Его щеки и подбородок едва ли нуждались в бритве. Щедро намазанные жиром косы, в которые были вплетены амулеты из костей и перьев, свисали до плеч. Юноша вытер тыльной стороной ладони вспотевший лоб, неуверенно поднялся на ноги и вскинул щит в направлении императорской ложи – в знак приветствия победителя императору.

Сахам Дев вскочил на ноги, от души хлопая в ладоши:

– Если девятипалый мальчишка может победить твоего брата, то, похоже, Дантавакре пора начать тренироваться со сталью, а не с деревом.

Шишупал пропустил мимо ушей насмешку по поводу аморальной репутации его брата. Все внимание Когтя было сосредоточено на мальчишке: из его четырехпалой руки сочилась кровь, и щит он держал пусть и неуверенно, но твердо. Шишупал присоединился к аплодисментам, бурно хлопая столь одаренному воину.

Служители арены выбежали на поле, чтобы помочь победителю и побежденному. Шишупал видел, как молодой воин помог Дантавакре подняться, обменявшись с ним несколькими словами. Дантавакра убрал с лица упавшие на глаза волосы и устало пожал победителю руку, а затем повернулся к толпе и вскинул свой трезубец, и зрители вновь разразились криками и приветствиями. Идиоты! Приветствуют его так, как будто он победил.

Внезапно раздался пронзительный крик, и Шишупал повернул голову. Дантавакра обменялся с победителем мрачным взглядом, и они поспешно покинули арену. Что происходит?

Откуда-то раздалось невнятное бормотание, и на арену дисциплинированно, как какая-то зловещая армия, вышли жрецы в белых одеждах. Жрецы. Разум Шишупала наполнился ядом. Унни Этрал. Фанатичные поклонники Ксат и Ямы. Верховный жрец Нараг Джестал, чья голова была скрыта капюшоном мрачного белого плаща, появился из ниоткуда и шагнул в царскую ложу. Толпа притихла, словно над людьми скользнула тень смерти.

– Богиня Света и Жизни была добра к этим благородным воинам, ибо она ведает, что они ее всадники, которые, когда придет время, доставят дары ее брату Яме. – Джестал эффектно замолчал, а остальные люди в капюшонах встали по периметру арены.

– О, нет, нет… – съеживаясь, захныкал Майасур.

– Не волнуйся, Майасур. – Шишупал оттащил его в сторону. – Если ты покажешь страх, у тебя будут неприятности. – Шишупал окинул взглядом толпу, выискивая, нет ли вокруг того, кто мог его подслушать. – Хотя я все еще не понимаю, как благородные семьи Магадха допустили возникновение религии, идея веры которой оправдывает жестокое обращение с ее собственными приверженцами.

– Потому что это древний инстинкт – служить кому-то, быть кем-то порабощенным, – тихо откликнулся Майасур. – В прошлом это были дэвы. Порою это цари. А теперь это Этрал. На самом деле они ничем не отличаются от наминов.

– Наминов? – удивленно спросил Шишупал.

– Наминам удалось скрыть свои знания от мира и убедить невежественных простолюдинов, что их жизни ценятся выше, чем у остальных. Священники обрели истинную силу, отказавшись от нее, – это как с любовью. Сейчас они скрывают знания от тех, кого они считают низшими. И они не единственные в истории, кто так поступает. Годлинги или Нар Дэвак, как их называют, женятся между собой, чтобы сохранить чистоту своих линий. Как и те, чья кровь проклята. Ладно, они не в счет, они уничтожены. Я хочу сказать, что недоступность для остальных делает что-то ценным. Я полагаю, что как только Этрал стали популярными, они закрыли свои двери для прочего люда. Сделали это недоступным. И любой, кто не был с этим согласен, оказался выброшен за пределы круга.

Это имело смысл. Унни Этрал являлся отдельной верой в рамках веданской религии. Они не создавали новое божество, а просто фанатично поклонялись одному, пылко отвергая других, создав культ Ксат, Богини Света и Жизни, и ее близнеца Ямы, Бога Тьмы и Смерти. Яма не был одним из веданских богов, он лишь перевозил души на своем буйволе через Озеро Загробной жизни на Суд – его имя часто использовалось солдатами для ругани. Но Этрал возвел Яму в статус божества, создав религию внутри религии. И поскольку в конечном счете это все равно было поклонение одному из божеств, намины не выступали против. До тех пор, пока не стало слишком поздно.

Оглядываясь назад, Шишупал видел, как Унни Этрал становился популярным по всему Магадху. И происходило это именно потому, что он никогда не пытался обратить в свою веру тех, чьи карманы были глубоки, тех, кто мог бы стать препятствием на пути к господству. Нет, они пошли за культами Меньших Богов. Веданский пантеон состоял из Семи Богов: Огня, Земли, Воды, Ветра, Света, Тьмы и Жизни. Им можно было поклоняться лишь в ритуалах, проводимых наминами. Вот почему культы, где поклонялись другим божествам, притаились на задворках общества. Что ни назови – цветы, океан, прилив, зима, болезни, инструменты – у всего было божество, которому можно было поклоняться, не платя огромных денег жрецам-наминам. И намины терпели этих меньших Богов. Ибо эти младшие божества были прибежищем для бедных, угнетенных, они были путем надежды, ибо без них бедняки восстали бы из своей нищеты и рыскали по дворцам, убивая царей и царевичей. Ибо это было неоднократно.

И эти периферийные культы стали тем, что Унни Этрал поглотил первым, дав людям возможность поклоняться Ксат, при условии, что одновременно они принимали как Бога Яму. Разочарованная молодежь, те, кто не мог заполучить женщин или деньги, а может, и то и другое, те, кого возмущало, как снисходительно смотрели на них богатые и благородные веданцы, стали легкой добычей, на которую нацелился Этрал, дав им ощущение высшей цели, возможность познания мира через религию. Этрал знал, что сопротивление новой религии слишком глубоко укоренилось в старейшинах культа, в жрецах и жрицах, которые были бы недовольны потерять власть перед лицом нового Бога. Так что Этрал уничтожил их и распространил свою сеть через молодежь. К тому времени, когда богатеи, следующие веданской вере и либерально относившиеся к происходящему, узнали об этом, их слуги, конюхи, камергеры, охранники – все обратились к Этралу. Даже шутить об Этрале стало опасно.

– Ты прав, Майасур, – серьезно кивнул Шишупал. – Последователи Этрала выросли не из соблазна власти, а из цели, которая гораздо более ядовита. Если говорить о деньгах, жрецы Этрала и сами неприлично богаты. Возможно, у них не было королевского покровительства, но только глупец может сомневаться в силе мелких пожертвований от множества последователей. И эта реальность наконец дошла до знати Магадха, по крайней мере до тех, кто сопротивляется тирании Бога, наслаждающегося жертвоприношениями. Нас было мало. Их было много.

Тем временем уверенный, что никто не посмеет ему возразить, Джестал продолжил, повысив голос:

– Но нельзя не обращать внимания на добрую Ксат, как это часто бывает в нашей беззаветной преданности Яме. Жизнь нуждается в жизни. Но эта жизнь не должна быть отдана по необходимости: в смерти, войне или голоде. Нет. Нет. Это приведет душу к Яме. Ксат не желает того, что по праву принадлежит ее брату.

Остальные жрецы встали полукругом по обе стороны от Джестала, имитируя расправленные крылья. Они стояли молча, их лица были скрыты за ужасными масками, вырезанными в форме звериных морд. Ни для кого не было секретом, что послушники Унни Этрал часто ослепляли себя на один глаз, а то и на оба, особо рьяно следуя своей вере.

– Жизнь, отданная по собственному выбору, – это дар. Во имя справедливой войны, рожденной не от низменного желания завоеваний и империализма, но от любви.

На арене взвились шесты с привязанными подростками, и их крики эхом разлетелись по амфитеатру. Шишупал ахнул, его разум отказывался это воспринимать. Это зашло… слишком далеко. Лица пленников были облеплены ползающими по их коже опарышами. Взгляд Шишупала упал на находившуюся ближе всего к нему девушку. Кровь все еще сочилась из ран, оставленных вбитыми в плоть гвоздями. У нее не было глаз, ее груди были отрезаны… и все же она дышала. Расплавленный гнев затопил сердце Шишупала. Она все еще жива! Как и остальные!

– Богиня Света и Жизни, – произнес Джестал голосом, глубоким, как сам ад, – пусть жертвы этих Каунтий принесут благословения нашему доброму императору. Благослови его железом. Благослови его сталью. Благослови его кровью.

– Благослови его кровью, – вопила толпа.

К горлу Шишупала подступила желчь, но он заставил себя ее проглотить.

Вокруг арены раздавались песнопения во имя Ксат и Ямы. Шишупал с трудом подавил желание столкнуть Джестала из царской ложи прямо навстречу его смерти. Тела все болтались на расстоянии вытянутой руки от земли, а камни под ними окрашивались кровью. Шишупал в ужасе повернулся к императору, все еще наивно надеясь, что Джарасандх положит этому конец. Но император встал, слегка поклонился жрецу и удалился прочь.

– О Яма, если ты действительно Бог, смилуйся, смилуйся над этими детьми… – прошептал Шишупал. – Император не мог позволить сделать это! Сейчас ведь Перемирие, мир! Это… это не нужно! – Но, уже произнося это, он знал, что не прав.

– Разве есть война, война, на которой люди не проливали кровь без необходимости, господин Шишупал? – покачивая головой, спросил Вишарада, и в его глазах не было никаких эмоций. – Не нужны лишь пытки.

– Но это ваши люди, невинные дети!

– Да, – согласился Вишарада. – Я сделал выбор. Я выбрал Матхуру. Теперь я должен примириться с результатом.

Шишупал заметил темные круги вокруг глаз Вишарады.

Он находился под воздействием опиума. Ноздри его были покрыты слоем лунного зерна. Душу Шишупала затопила волна сочувствия к этому побежденному царю, который потерял больше, чем царство. Мой император, что они с тобой сделали? Что подтолкнуло тебя к… этому?

К Шишупалу подошел посыльный и отдал честь:

– Его милость повелевает, чтоб вы увиделись с ним, прежде чем отправитесь на север.

Невидимые цепи, сковывавшие душу, затянулись, давя Шишупала в своих гневных объятиях. Но он лишь кивнул, смирившись со своей судьбой.

– Майасур, иди домой, собирай вещи. – Не услышав ответа, он повернулся к оруженосцу, но тот был в обмороке: его тело удерживалось вертикально лишь благодаря перилам, на которые он безвольно опирался. Шишупал вздохнул. – Пусть кто-нибудь принесет воды, – сказал он, но посыльный едва расслышал его из-за дружного свиста пятнадцати стрел, наконец отправивших несчастных детей в страну вечного сна.

Кришна

I

Ветер в туннелях завывал неистовым хором. Матхуранские шахтеры, подобно голодным червям в старом дереве, разорили чрево Матхуры, создав ее двойные туннели. Кришна и Сатьяки пробирались по извилистой тропинке одного из них. Их шаги гулко звучали во мраке. Сатьяки в страхе окинул взором камни, способные легко погрести их под собою. Туннели пугали сенатора. Для Кришны это было совершенно иррационально. Да, туннели действительно могли обрушиться и похоронить заживо находящихся в них людей. Но это могло случиться и с мостами, стенами и крышами.

Кришна покачал головой и подтолкнул своего испуганного спутника вперед: