В полумраке салона она будто светилась, привлекая к себе внимание. Полная, круглая. Хочется протянуть руку и потрогать, наверняка приятная на ощупь, наполняющая ладонь.

Член привстал еще больше.

Варька непроизвольно повела плечом, будто пытаясь прикрыться от моего взгляда. Это и отрезвило. Фыркнув, отворачиваюсь, дескать бестолковые девчонки ничего кроме снисходительного раздражения у меня не вызывают. Не хватало еще, чтобы она мой интерес заметила.

– Я не пользуюсь такси, – выдает она через несколько минут глухим голосом.

Я молчу, жду продолжения речи, потому что оно непременно должно быть. Сейчас эта скромница скажет, что надо экономить, или что машины вредят природе или еще какой-нибудь бред.

– У меня родители разбились. На такси, – ровно произносит, глядя в окно, на вечерний город, – поэтому и не вызываю. У меня фобия.

Твою мать. Опять в груди шевельнулось что-то типа раскаяния. Вот зачем мне эта информация? Я не хочу вникать в хитросплетения невеселой Мышиной жизни. Однако смолчать, проигнорировать ее слова по крайней мере не вежливо:

– Мои соболезнования.

– Это было давно, – отвечает равнодушно, даже как-то прохладно, натягивая на себя ледяную броню.

– То есть ты совсем одна? – вот какое мне дело? На хрен мне эти задушевные разговоры. Отвезти домой и все.

– Нет. Меня бабушка растила, в деревне.

Что ж это все объясняет. И пристрастия в одежде, и манеру поведения, и старомодную прическу. Бабушкин след. Растила свою кровиночку как могла, прививая ей чувство прекрасного времен своей молодости. Бедная Мышь. Ведь могла быть другой. Но судьба-есть судьба. Теперь пусть барахтается, выплывает с теми исходными данными, что есть.

Больше я ничего не сказал, не желая развивать эту душещипательную тему, и Варька молчала. То ли утонув в воспоминаниях, то ли ругая себя, что вывалила незнакомому человеку ворох ненужной личной информации.

Простая она. Слишком простая. Надо броней обрастать, не показывать другим личных переживаний. Никому до них нет никакого дела, каждый занят своими заботами и проблемами. У каждого своя дорога страданий, свои потери, своя боль. Никто не проникнется, не бросится утешать. Взрослеть надо. А то девочка-мышка рано или поздно из-за своей наивности попадет в такую мышеловку, что живой не выберется.

– Голодная? – переводу разговор на другую тему.

– Да, – мне кажется она с радостью цепляется за возможность переключиться.

– Любительница ночных перекусов? – не могу удержаться, чтобы не поддеть ее.

– Нет, – качает головой. В этот раз с улыбкой, – ночными походами к холодильнику не злоупотребляю. Просто сегодня только завтракала.

Ей идет улыбаться, она становится какой-то милой что ли. На щеках ямочки еле заметные.

– Что мешало пообедать?

– Забегалась. И в перерыв к презентации готовилась.

Упорная девочка. Для меня это шутка была, а она все серьезно восприняла, готовилась. Даже есть не пошла.

Сука, опять защемило внутри, опять почувствовал себя скотиной. На секунду, не более.

Как она меня своей наивностью умудряется зацепить. Я о существовании своей совести уже давным-давно позабыл, заключив с ней пакт о ненападении, а тут, что ни разговор, то укол под ребра.

Раздражает.

Но я же джентльмен, мать его, я же галантный, когда не надо, поэтому, прежде чем успеваю подумать, произношу:

– Не зря готовилась. Молодец. На презентации показала себя очень хорошо. Поэтому с меня ужин.

Вот я дурак. Какой на хрен ужин? Да и куда с ней идти? Разве что в KFC, трескать куриные лапы из ведра. То, что она умная и у нее сиськи есть – еще не повод водить ее по ресторанам!

Пока я мысленно ругаю себя на все лады, мышь поворачивается ко мне, смотрит так удивленно, брови вскинув, и сдержанно, даже чопорно отвечает:

– Спасибо. Не надо.

Ступор. Все мысли из головы мигом сдуло, кроме одной. Она что, на хрен меня посылает?

Посмотрел на нее подозрительно. Точно посылает! Сидит, нос гордо задрала, вся такая из себя недотрога. Тоже мне королева! Плевать я хотел.

Но, черт подери, меня корежит от этого заносчивого вида. Где я и где она? И вместо радости от того, что мое предложение не нашло отклика у юной прелестницы, я противоречу сам себе:

– Надо. Не люблю быть обязанным. Поэтому ужин с меня. «В пятницу», —произнес тоном, не терпящим возражения. Мне почему-то чертовски сильно хочется, чтобы она прогнулась, уступила.

– Если хотите со мной рассчитаться, то купите хлеба и батон колбасы. Этого будет вполне достаточно. У меня как раз сегодня все закончилось, на бутерброды извела.

Это она меня подъ*бала? Вот честно, охренел. Даже замолк на минуту. Головой тряхнул, отгоняя это бред и снова с нажимом произнес:

– В пятницу. В семь. За тобой заеду.

– Да не хочу я вами никуда идти! – раздраженно всплёскивает руками, – нам даже говорить не о чем, а вы в ресторан зовете! Что я там буду делать? Сидеть давиться под вашим пристальным взглядом. А потом что? У меня работа на первом месте, а не рестораны.

Охренел окончательно и бесповоротно. Даже притормозил, сняв ногу с педали газа. Уставился на нее во все глаза. Мышь вся такая боевая, нахохлилась, взъерошилась, приготовившись отстаивать свою девичью честь.

И тут меня пробило на смех. Не просто на смех. На дикий ржач! Мышь растерялась, нахохлилась еще больше:

– Что такого смешного я сказала? – аж губа от негодования дрожит.

– Варь, ты решила, что я тебя на свидание приглашаю, да? – даже слезы на глазах выступили. Давно я так не веселился.

– А что нет? – спрашивает прокурорским тоном, вызывая очередной приступ смеха.

– Что ты! Упаси, Боже! – рукой прикрываю глаза, пытаясь успокоиться. Ну Мышь, ну выдала. Свидание! – Это просто акт вежливости. Ты помогла мне, я в качестве благодарности, приглашаю тебя на ужин. Все! Никакого подтекста.

– Точно? – смотрит подозрительно, даже можно сказать грозно.

– Естественно, – не знаю, что еще сказать, поэтому брякаю, – мы же коллеги. Какие могут быть свидания?

Здесь я, конечно, лукавлю. Служебные романы были и не раз. Если есть симпатичная сотрудница, то почему бы с ней не замутить? Главное сразу все точки над i расставить, чтобы иллюзий не возникало.

– Тем более, после сегодняшней презентации, у меня появилось к тебе несколько деловых предложений, которые можно обсудить в неформальной обстановке, – а вот здесь вранье чистой воды. Нет у меня никаких предложений, но до пятницы непременно придумаю какую-нибудь хрень, если, конечно, не забуду.

– Правда? – уже неуверенно спрашивает моя прекрасная спутница.

Вот наивняк! Что же в тебя бабушка мудрости то своей не вложила, хоть чайную ложку? Все за чистую монету принимает. Абсолютно. И ведь не могу сказать, что дура. Нет. Умная она, трудолюбивая, во все вникает. Но наивная-я-я-я, это просто пи***ц.

– У меня нет привычки шутить относительно работы, – мысленно все еще ухохатываюсь, но в слух выдаю сурово, и этот тон действует на Варю соответствующим образом. Она выдыхает, садится ровно, поправляет волосы, которые и так затянуты в тугой пучок, и с самым серьезным видом отвечает:

– Простите, я сначала подумала не пойми что. Хорошо. Я согласна, в пятницу.

Вот счастье-то! Мышь согласна со мной идти! Просто праздник какой-то. Триумф чистой воды!

– Еще бы ты было не согласна, – фыркаю себе пол нос, еле удерживая очередную колкость.

Все, надо отвозить Мышь и ехать домой, спать, а то глупости какие-то творю.

***

В полнейшей тишине подъезжаем к ее дому – типовой девятиэтажке, еще советской застройки. Варя кивком указывает на свой подъезд и, не отстегиваясь, начинает копошиться в сумке в поисках ключей. Ковыряется, роняет на пол записную книжку, бормочет что-то и тянется за ней. Ремень безопасности на груди натягивается, но Мышь на это не обращает внимания, тянется еще ниже и еще. Раздается треск, пуговицы отлетают и ткань белой блузки расползается.

Варька в шоке замирает, а потом резко выпрямляется, так что края расходятся еще шире. Прежде чем она успевает отреагировать и прикрыться, я вижу ИХ! Сиськи! Круглые такие, наливные, упакованные в нелепое кружевное нечто, сквозь которое еле просвечивают маленькие розовые соски. Твою мать!

Отвернулся от нее резко, уставился в лобовое стекло, а перед глазами так и стоит образ аппетитной девичьей груди. Рот слюнями наполнился, как у сенбернара, которому кусок мяса показали.

– Извините, – в панике пищит Мышь, пытаясь прикрыть срамоту. Путается, роняет всю сумку на пол, и чуть не ревет от стыда и отчаяния.

Я молчу, потому что боюсь – голос подведет, и нереальные усилия уходят на то, чтобы удержать взгляд на месте, потому что он, сволочь такая, норовит вернуться обратно и нырнуть в ее декольте.

Наконец чуть прихожу в себя и, смущенно кашлянув, выбираюсь из машины, со словами:

– Не торопись.

Со стороны, конечно, может показаться, что я хренов джентльмен, который решил избавить даму от конфуза, но это не так.

От конфуза я спасал самого себя. Член встал по стойке смирно при виде этой упругой высокой груди, и Варька непременно бы это заметила, как только перестала истерить.

Стою, привалившись спиной к машине, слышу, чувствую, как она там мечется, торопливо старается привести себя в порядок. Снова представляю, как пытается прикрыться, натянуть ткань на грудь, и в штанах становится еще теснее.

Пиджак нервно поправляю, потому что это единственное, что отделяет меня от позора. Я так даже подростком не лажал, когда увидеть кусок титьки было пределом мечтаний.

Наконец, слышу, как противоположная дверца хлопает и оборачиваюсь. Теперь можно, теперь между нами машина, которая прикрывает очевидный бугор в области паха.

– Я неуклюжая, – грустно произносит Мышь, видать смирившись со своей участью неудачницы.

– Я заметил, – произношу сумрачно, всеми силами стараясь, чтобы голос не хрипел, – на будущее советую выбирать более качественную одежду, которая не подведет в неожиданный момент. Тогда таких неудобных ситуаций можно будет избежать.

– Да, конечно, – она даже не ерничает. Даже, по-моему, уже не краснеет, только в расстроенных чувствах носом шмыгает, – я пойду?

– Иди.

Она кивает в качестве прощания и, прижав сумку к груди, уныло плетется к подъезду. Я провождаю ее тяжелым взглядом, дожидаюсь, когда скроется за дверью и только после этого уезжаю.

Всю дорогу до дома думаю о том, что увидел. Специально вызываю в памяти образ разорванной блузки, жадно всматриваюсь, чувствуя, как кипит кровь в венах, а томление в паху уже вызывает болезненный дискомфорт.

Все, пиз***ц, не усну сегодня. К бабам ехать настроения нет, придется заниматься самоудовлетворением, чтобы согнать окаянный стояк.

Задолбался. Пока я не увижу ее целиком и полностью голой, не потрогаю, где хочу и как хочу, покоя мне не будет.

В общем, надо трахнуть ее по-быстрому и все. Никаких проблем. Погасить свои сексуальные фантазии банальной действительностью. Завтра этим и займусь, а пятничный ужин, на который она так скоропалительно согласилась, поможет в достижении поставленной цели.

Совесть немного приподняла голову, напоминая, что судьба девчонку и так не балует, но я быстро справился с этим жалостливым порывом. Я же не насиловать ее собрался, все будет по согласию и к обоюдному удовольствию. В накладе Мышонок точно не останется

***

Варенька

Зайдя домой, первым делом отправилась к окну и, осторожно отодвинув край занавески, выглянула на улицу. Двор пуст. Рома уехал, и я только тут смогла облегчённо выдохнуть, но вместе с тем в груди разочарование разлилось. А чего я собственного говоря ждала? Что будет стоять под моими окнами и петь серенады, сраженный моей неземной красотой? Глупости какие.