Скалы и их обломки вокруг, присыпанные снегом. Широкое ущелье. Ветер гудит и швыряет в лицо мелкие колючие льдинки – там в это время всегда так, пока ветер не переменится. Жесткий наст, заструги кое-где в рост человека, – на нем никаких следов, да и не может их остаться.

Впрочем, нет, следы есть. Кое-где заструги слизаны против ветра. Мелкие осколки слежавшегося снега уже давно унесло, да и более крупные раскатило – ночью ветер был особенно сильным, они перед выходом обсуждали защиту. Значит, что бы ни случилось, произошло это раньше, еще вчера. Что именно? Прочитать следы не удавалось, а смотреть магические обрывки вблизи Разлома бесполезно, слишком сильный фон, все мелкие остатки быстро тают.

Яроплет с командиром отряда едва не обнюхали заструг. Командир так и буквально – он волк, на чутье не жалуется, – но уловить ничего не получалось. И предположить, что здесь произошло, тоже.

Белогор, замком, что-то увлеченно объяснял еще одному мальчишке. Они замыкали отряд и остановились в отдалении, но на виду – все по правилам. Последний офицер, Слепов, с внимательностью наседки зорко следил за остальными тремя мальчишками. Жужа и еще один по инструкции прошли немного вперед, оглядеться. Все правильно: впереди боец в зверином обороте, маг на десяток шагов позади, прикрывает.

А вот после…

Хруст наста, этот проклятый свист, вскрик прикрывающего молодого мага – все одновременно, и непонятно, что сперва, – и вот уже все ущелье заполнили копошащиеся плети хлыстонога. Много, очень много, текут вдоль стен ущелья, и не сразу стало ясно, что это не одна тварь.

Потом… Повторился свист или ему кажется? Прикрывающий маг замер, парализованный страхом – можно понять, не каждый раз у тебя перед носом практически из воздуха возникает такое. Не из воздуха, конечно, из широкой трещины в скале, куда тварь забилась, и там ее занесло снегом, но тогда было не до объяснений.

Яроплет метнулся вперед на инстинктах. Нестабильный щит, все же поставленный молодым магом над боевым товарищем, смел сам: такие вещи против хлыстонога бесполезны, но попытка стоила уважения.

Жужу задело шипами на излете. Потом уже Яр добежал, за шкирку отшвырнул щенка назад – на чистом адреналине и магии, весил молодой волк изрядно, вряд ли в спокойном состоянии феникс смог бы это повторить, – и ударил…

Сейчас казалось, что важное было там, между броском, ревом собственного пламени и плетью второго хлыстонога, протаранившей грудь. Что-то. Не свист. Свист раньше, точно раньше, и пусть повторялся, и пусть непонятно, откуда взялся вообще, но не только он. А память зацепилась за звук и отказывалась выдавать что-то еще. Ощущение? След? Магия? Запах?.. Нет, запах вряд ли. Если волк чуял только вонь хлыстонога, то где уж Яру заметить!

Было или нет?

И кто или что свистело? Сначала – почти в момент нападения твари. Потом – когда феникс уже оказался рядом с волком. И еще раз, перед ударом плети по груди.

И почему не получается поверить, что это просто ветер гулял между камнями? В той щели, откуда выпали хлыстоноги. Мнительность? Или все же что-то еще?..

– Я так понимаю, тебя уже выписывают? – Яроплет дернулся от неожиданности, услышав женский голос, но от недовольной гримасы и ругательства сумел сдержаться. Да, рыжая сбила с мысли, но вряд ли он додумался бы до чего-нибудь прямо сейчас. И вообще, может, в данный момент отвлечься – самое правильное, а там что-нибудь путное в голову придет.

– Я готов хоть сию минуту, но ты же знаешь этих целителей. – Яр невозмутимо уронил ноги со спинки в сторону и по инерции сел. В глазах на несколько мгновений опять потемнело, но своего состояния Яроплет не выдал, и Горская ничего не заметила.

Она стояла в метре, ближе к закрытой двери. Теплые зимние сапоги до колен, прямая юбка на ладонь выше, поверх – медицинский халат. Великоватый, явно не ее, а он поначалу не обратил внимания. Руки в карманах халата, взгляд насмешливо-неодобрительный.

– Надо поймать Хладана, – решил Вольнов. – Он поворчит, но отпустит. Зайдем в гостиницу за твоими вещами, потом ко мне. Квартира маленькая, но все нужное есть.

– Ладно, – после короткой паузы ответила Летана и пошла к соседней койке, собирать свои записи.

– Ладно? – уточнил приятно удивленный феникс. – И все?

– А чего еще ты ждешь? – Горская глянула через плечо. – Благодарить вроде не за что, возмущаться тоже. Это хороший вариант. Лучше, чем брать новый номер в гостинице.

– Хм. Как объяснили знающие люди, благодарить все-таки нужно, но мне тебя, а не наоборот. – Яроплет поднялся с постели, заложил большие пальцы за ремень брюк и не спеша приблизился к женщине. – А вот отсутствие возмущения, негодования и требований вести себя прилично озадачивает. Даже немного разочаровывает.

Лета обернулась, обняв небольшую стопку листов и скрестив на ней руки, смерила феникса взглядом с ног до головы. Неопределенно пожала плечами.

– А зачем? Причин бояться у меня нет, а даже если бы были, сцепка не позволит лишнего.

– Даже если я скажу, что кровать у меня всего одна, хотя и широкая? И откажусь обещать к тебе не приставать? – с улыбкой спросил Яр, глядя на Горскую сверху вниз с большим интересом и тщетно пытаясь вспомнить еще какие-нибудь детали их прежнего общения. Но образ отказывался становиться менее мутным.

Зато новый складывался интересный. Летана смотрела прямо в лицо, не смущалась и не отводила глаза, но старалась еще больше выпрямиться: она явно чувствовала себя неуютно рядом с рослым боевым магом, хотя держалась очень неплохо. И от этого Яроплету нравилось дразнить ее еще больше.

И голос. Ему нравился ее голос. Не слишком высокий, глубокий, бархатистый. Она неплохо пела; это единственное, что он вспомнил совершенно отчетливо.

– Ты можешь пообещать что угодно, но лучше сразу смирись, что отношения будут сугубо деловыми.

– Я не в твоем вкусе? – еще шире улыбнулся Яр.

– Да, – попыталась закончить глупый разговор Летана, но никакого впечатления на феникса это не произвело.

– Это здорово, так даже интереснее, – заявил он.

Пару секунд Лета еще пыталась его переглядеть, а потом сообразила, что вот так бодаться лоб в лоб – не лучшая тактика, и попыталась ее сменить. Обошла Вольнова, старательно делая вид, что это не вызывает у нее внутреннего напряжения. Она уговаривала себя, что он не станет ее хватать, а даже если станет, сцепка позволит остановить в любой момент, но все же рядом с малознакомым и подавляюще крупным мужчиной, столь откровенно демонстрирующим интерес, было не по себе. Мало ли что взбредет ему в голову!

Однако перегибать феникс не стал и руки распускать – тоже, позволил Лете прошмыгнуть мимо и с независимым видом занять многострадальный стул.

– Тебе лучше полежать, пока не выписали. После такого серьезного истощения надо поберечься, – проговорила она и спросила, не позволив высказаться на эту тему: – Заберем вещи и?.. Ты думаешь, метель к завтрашнему дню кончится?

– Да Творец знает, – отмахнулся от вопроса Яр, прошел к постели и плюхнулся на нее, опять закинув ботинки на спинку, а руки – за голову. – Надеюсь. Еще сходим вечером в гости к одной прелестной женщине, я уже договорился, а дальше на всю ночь я твой. И дальше, до Длинной ночи, тоже полностью в твоем распоряжении, а потом и после нее, если потребуется.

– Что за женщина? – спросила Лета нейтрально, сумев сдержать первую реакцию.

Каким бы он ни был бабником и… фениксом, вряд ли действительно первым делом, едва очнувшись, помчится к любовнице, да еще в компании прицепленной к нему посторонней женщины. Сбрасывать со счетов эту версию Летана не спешила, но и рассматривать как единственную не собиралась. Скорее уж Вольнов продолжает ее дразнить и речь идет о чем-то безобидном.

– Увидишь, – усмехнулся Яроплет и прикрыл глаза.

Повисла неловкая, давящая тишина. Давящая на Летану; феникса такие вещи, кажется, не трогали вовсе. А целительницу возрастающее чувство неловкости раздражало.

Несколько часов назад, когда Вольнов только очнулся, все шло нормально. Ну попытался облапить, получил в нос, все в порядке, тем более заслуженный удар он встретил достойно, без возмущения и нытья. Да и потом, когда узнал ее и не повел бровью, она тоже чувствовала себя спокойно. Даже порадовалась, что проблем и претензий с его стороны не будет и что бывшему возлюбленному хватило воспитания не вдаваться в подробности их прежних отношений.

Потом обед, потом всякие мелкие дела, и разговоры, и научный руководитель, и Даровой – опытный силовик, с которым очень легко находились общие темы для общения. А потом Лету, когда она допивала третью чашку чая в кабинете болтающего о достижениях современной науки и магии Паслена, накрыло осознанием: она поняла, что невольно оттягивает момент, когда придет в палату и останется наедине с Вольновым, и не сразу сумела объяснить себе почему.

Летана не ждала от феникса серьезных гадостей; разве что, возможно, неприличных намеков и скользких шуточек, но эти мелочи не сумели бы всерьез вывести ее из равновесия. И смущением назвать это чувство не получалось, да и чего смущаться? Да, она была в него влюблена, но столько воды с тех пор утекло! И ведь не единственный возлюбленный, с которым жизнь развела, а потом столкнула, но в других случаях это происходило легче.

И ничего дурного она не сделала, чего стыдиться? Скорее, ему должно быть стыдно за тогдашнее поведение, но и то… Она на самом деле не сердилась на него за ту историю. Творец, все это случилось больше десяти лет назад! Они оба были тогда юнцами с ветром в голове, какой ответственности можно требовать от мальчишки, влюбленного в другую и обиженного на нее?!

Нет, это не стыд, не обида и уж тем более не жажда мести. Лучше всего подходили слова «неловкость» и «растерянность». Столько лет прошло, они оба уже совсем не те. Чужие, ненужные друг другу люди, которых связал невзрачный кусочек прошлого и случайная сцепка – может, возникшая именно потому, что где-то в подсознании остались глубоко запрятанные воспоминания.

Неспешно двигаясь от кабинета главного силовика в палату хирургического отделения, Лета пришла к выводу, что эта неловкость тоже из прошлого. Потому что тот общий кусочек, который их связал, по совести не получалось назвать не то что романом, но даже более расплывчатым словом «отношения». Нечто маленькое и жалкое. Декада пьяных жалоб обиженного парня, ее собственные никчемные сочувствие и навязчивость, неуклюжий и неприятный первый и единственный секс. Не ужас, не катастрофа, но…

Неловко. И Лета понятия не имела, как со всем этим бороться, но надеялась, что общение с нынешним Вольновым сгладит это ощущение и заменит на что-то иное. Не обязательно хорошее, но сейчас казалось: что угодно будет лучше привета из прошлого.

К ее приходу феникс успел одеться; он развалился на койке вольготно и расслабленно, закинув длинные ноги в высоких подбитых металлом ботинках на спинку кровати. Ботинки были чистыми, но Лета все равно машинально качнула головой с немым укором.

Выше ботинок красовались черные штаны с большими карманами на бедрах и темно-серыми вставками какого-то другого материала на коленях, которые прекрасно подходили к остальной наружности и держались на плоском животе ремнем с массивной – кажется, серебряной – пряжкой. Кроме них на Вольнове из одежды была только расстегнутая черная жилетка с высоким воротником. И серебряные серьги, да. Гвоздик и два колечка в брови, еще три, шире и тяжелее, в ухе. Кажется, их покрывала какая-то вязь, но разглядывать Лета посчитала неприличным. А вот рубашки фениксу не досталось, но он явно не испытывал по этому поводу беспокойства.

Зато испытала Горская. Она не привыкла к обществу полуголых мужчин, если мужчины эти – не пациенты и не участники экспериментов. Это было странно и неприлично, и попытавшаяся вернуться к своим записям Летана постоянно ловила себя на том, что взгляд непроизвольно цеплялся за непривычную и неуместную деталь чужой внешности. И злилась на себя, потому что приходилось постоянно следить за лицом и контролировать взгляд.