– Знаешь, летом я тут наловил три ведра рыбы, – наблюдая за собакой, заявил Женька.

– Врешь! Не мог ты столько наловить.

Женька снял варежку и ногтем большого пальца дернул себя за зуб:

– Зуб даю. А знаешь, в чем секрет моей удачной рыбалки?

– В чем?

– Рыба ведь не только на короеда клюет, а еще…

Женька подозрительно посмотрел на застывших у лунок взрослых и прошептал:

– Не поверишь, но рыба очень сильно любит собачие какашки…

– Дурак?

– Да клянусь тебе! Они, – брат кивнул на взрослых, – просто вчистую соревнуются, потому что условились ловить только на короеда. Я думаю, что надо помочь дяде Славе немного, видишь как мало он сегодня поймал?

Дядя Слава и вправду поймал всего два ленка, а Женькин отец уже четыре. Мне стало жалко дядю Славу и спросила у Женьки:

– А как мы ему поможем?

– Смотри, план такой: я буду отвлекать их, рассказывать разные истории, а ты подкрадешься к дяде Славе со спины и положишь ему в банку с червяками собачие какашки. Да смотри аккуратно. Так, чтобы папка мой не увидел, поняла?

– А где же я возьму собачьи какашки?

– Так вот же.

Собачие какашки мне трогать не хотелось, но очень хотелось помочь дяде Славе. Я пошла к берегу, нашла плоский камень и вернулась. Преодолевая брезгливость, я наскребла камнем свежие собачьи фекалии и пошла к дяде Славе. Женька уже стоял перед мужчинами и рассказывал им про то, как в школе подложил металлическую кнопку училке. Я подкралась сзади к дяде, заприметила открытую банку с червями и, присев, сбросила в банку собачью фекалию, которая тяжелым комком упала на белых червей. Отбежав, я помахала Женьке, мол, готово. Тот кивнул, мол, понял.

Тут у дяди Славы клюнуло, он потащил леску, но рыба сорвалась. Дядя Слава выдернул из лунки голый крючок и разочарованно застонал.

"Ничего, – подумала я, – не расстраивайся, дядя Слава, сейчас наживишь собачью какашку и обязательно поймаешь". Дядя Слава, словно услышав мои мысли, не глядя, потянулся к банке, сунув в нее руку и тут же выдернул ее обратно.

– Это че такое? – удивился он, глядя на перемазанные коричневым цветом пальцы.

Женька покатился со смеху. А я, понимая, что дядя Слава все равно спалился перед Женькиным отцом, подбежала к нему и закричала:

– Клювать будет лучше, клювать будет лучше!..

… Снег больше не идет. День солнечный и ясный. У деревянной базы, огороженной жердями, коровы. От них валит пар. Я гляжу на Витим и вижу белое одеяло снега. Это одеяло настолько огромное, что, заботливо прикрыв поле и ледяную реку, оно расстелилось ещё дальше к далёким сопкам и только там, края его обрываются и видны чёрные точки оголённых деревьев. Наверное, им зябко.

– Ну что? Идем? – тихо говорит Женька, а сам поглядывает на окна дома – не смотрит ли тётя Вера.

– Точно не страшно? – спрашиваю я его.

– Не бойся, здесь совсем недалеко.  – уверяет он. И мы отправляемся в путь. Сначала мы бежим: нужно перебежать поле так, чтобы тётя Вера нас не увидела из окна, а за полем крутой обрыв к реке и там нас будет уже не видно. Женька бежит впереди и мне тяжело бежать рядом с ним из – за неудобных валенок.

– Давай быстрей! – вполголоса кричит он, останавливаясь и косясь на дом.

Мы перебежали поле и скатились с обрыва к берегу Витима. Женька трёт лоб и успокоенно говорит:

– Фу-х! Ну теперь можно и помедленнее пойти, мама не увидит.

– А знаешь, летом, когда тебя здесь не было, игрушки дома не жили, – говорит он, когда мы миновали обрыв и зашагали по ровной поверхности льда.

– А где же они жили?

– Они жили в поле в сусличьих норах. Утром они просыпались и отправлялись на Витим купаться. Они запрягали сусликов и садились на них, как на лошадей, и ехали. У них вождь – деревянный ковбой в шляпе.

– А я думала, что ковбои на лошадях только ездят.

Женька, на секунду замешкавшись, выдаёт:

– Так у ковбоя есть лошадь! Маленькая такая, игрушечная лошадь. Он и ездит на ней, а все остальные игрушки – на сусликах… Ну и пираты ещё на лошадях. У них они тоже есть.

– Что? Даже барби ездит на суслике?

По Витиму идти намного легче. Снег здесь твёрдый и ребристый лежит ровно и его не так много, как в поле. Поэтому мы с Женькой идём наравне бодро и весело.

Подумав, Женька отвечает.

– По – моему, у неё есть карета и она ездит в ней. Они ведь и в Хунгуру на сусликах уехали. Ты не заметила, что в поле нет сусликов?

Я вспомнила безжизненные белые поля вокруг гурта.

– И правда!

– Вот! – торжествующе говорит он, – Я и говорю тебе, что они теперь все живут в Хунгуре.

Мы идём по замёрзшей реке. По обоим её берегам рассыпался лес. Чёрные деревья стоят в оцепенении и глядят на нас. Некоторые деревья так низко склонились над рекой, словно слушают, как глухие старики, которые подставляют  к тебе ухо и громко спрашивают: «А–ась?». Я поглядываю на эти деревья и мне отчего – то становится боязно.

– Женька, а долго ещё идти?

– Да нет! Сейчас вон туда повернём и там будет Хунгура.

Он показывает варежкой вперёд, где Витим круто уходит влево. Мрачные деревья бегут по берегам  и тоже поворачивают влево, отчего кажется, что впереди лес преграждает нам путь. Я обернулась назад и увидела такую же картину – далеко позади стоит тёмный лес и смотрит нам вслед.  Теперь мы окружены безмолвными деревьями со всех сторон.

Мы дошли до того места, где река поворачивала влево и повернули вместе с ней. Я ожидала увидеть такой же домик, как в Алянге, коровьи базы, сараи, однако ничего этого не было. Белая дорога реки убегала дальше, а по берегам все те же наши спутники – деревья разводили ветками-руками, мол, нету тут никакой Хунгуры. Только теперь с обеих сторон реки выросли серые голые скалы, а лес полз высоко в горы.

Женька остановился.

– Кажется, я запутался… А, вспомнил! Хунгура там, за той горой!

Он показал на скалистую мрачную гору, что была с правой стороны берега.

– Нам что гору нужно переходить? – с растущим беспокойством в груди воскликнула я.

– Да нет! Мы так же по Витиму пойдём. Она же вдоль берега, гора. За ней сразу гурт. Он так же, как и наш, стоит недалеко от реки. Пойдём!

Он нетерпеливо махнул рукой. Заторопился и побежал вперёд. Я бросилась следом.

– Постой! Подожди меня!

Женька неохотно остановился и дождался меня.

– Когда заберем игрушки, – сказал он, – наверное, тётя Таня, ну та, которая в Хунгуре живёт, даст нам коня и обратно мы поедем верхом!

– Правда?

– Угу.  Только надо ей сказать, что родители нас отпустили и попросили её, чтоб дала нам коня на обратный путь.

Я остановилась как вкопанная.

– Соврать?

– А что такого? – пожал плечами брат, – ты что хочешь назад идти пешком? И ещё нести на себе игрушки?

Я понуро опустила голову:

– Нет.

Затем посмотрела наверх. Зимнее маленькое солнце было на середине неба.

– Ты сказал, что к обеду мы уже вернёмся обратно, – с упреком сказала я. –  А уже обед.

– Да мы просто проснулись поздно! – оправдывался он. – Если бы мы раньше встали, то уже давно бы пришли обратно.

– Но мы так долго идем. Я устала.

Я почувствовала, как  что-то защипало в глазах и к горлу предательски подкатил комок.

– Давай домой пойдём, я хочу обратно!

Женька остановился и сверху вниз посмотрел на меня.

– А как же игрушки?

– Ну… Ну мы их потом можем забрать. Или скажем дяде Славе, он их нам привезет. Ну пожалуйста!..

– Ну тут совсем немного осталось! Совсем чуть-чуть, – упирался он.

В эту секунду мы услышали крик.

– Женька – а! А ну стойте!

Мы обернулись и увидели человека, который бежал к нам по реке. Это был дядя Слава. На спине у него висело ружье.

– Куда это вы идёте? – строго спросил он, подойдя к нам вплотную.

– Мы за живыми игрушками пошли в Хунгуру, – радостно сдала наш план я. Радостно от того, что увидела дядю. Женька шикнул на меня и опустил голову.

– За какими ещё игрушками?! А ну марш домой! Три километра за вами бежал!

Дядя Слава схватил нас за воротники шуб и подтолкнул.

– Бегом, я сказал, домой! Сейчас родители покажут вам «игрушки!».

Мы с Женькой враз завыли и побежали. Позади нас шёл дядя Слава и поминутно ругался.

– Это ты опять напридумывал, фантазёр? – строго крикнул он, обращаясь к Женьке. Женька под этим криком втянул голову в плечи и завыл ещё громче.

– До Хунгуры два дня пешком. А, если бы я вас не нашёл?!

Так, под строгим надзором дяди мы пришли в Алянгу. Взрослые затребовали ответ и мы рассказали, зачем пошли на соседний гурт. Потом тётя Вера схватила  ремень и принялась охаживать им Женькин зад.

– А если бы вас волки задрали?! Это надо же так придумать: ковбои на сусликах в Хунгуру уехали!

– Не на сусликах они – и! – рыдал брат, – У них кони есть!

– Нету никаких ковбоев, дурачина ты этакая! – в сердцах выкрикнула тётя Вера.

– Е–есть! – провыл Женька. Казалось он и сам поверил в свою фантазию.

– Да что толку ему говорить! – воскликнул Женькин отец, который сидел за столом и смотрел на все действо. – Он опять нафантазировал себе что-то! Что за человек растёт? Что в голове  – непонятно!

– А ты бы сына лучше воспитывал, чем с утра до ночи по своим лесам бегать! – переключилась тётя Вера на мужа. Потом снова нам:

– Почему без спросу уходите? Почему, спрашиваю! – не унималась она. Бить, однако, Женьку она перестала.  –  Нельзя без спросу уходить! Сколько можно повторять?! В угол! Оба!

Так неудачно закончился наш поход за живыми игрушками.

Помню, что вдоволь наплакавшись, мы стояли с Женькой в углах и посматривали друг на друга.

Потом пришёл Новый год, а после праздников, нас снова отправили в деревню, ведь Женьке пора было идти в школу, а мне в детский сад.