Мудрыня, с трудом пережившая смерть Велидуба, переносила все эти наговоры тихо, как мышь, но серела и чахла день ото дня. Ягодку она больше ничему не учила, но девчушка сидя в тишине у любимой запрудки и сама доходила до чего-то. Кроме того, она нашла у матери странный предмет – большой, плоский круг, который охотно показал ей то, что обычно показывала запрудка – ее собственное лицо. Довольно милое, надо сказать. Когда Ягодка спросила о магии этого круга у матери, Мудрыня лишь отстраненно пробормотала что-то про зерцало. Ягодка, не удовольствовавшись этим, решила сама изучить “зерцало”. Долго вертела она странный предмет, пыталась составить какие-то заклинания, но из этого ничего не вышло. Разозленная Ягодка начала сквернословить, помянула то место, где Ящер дупу подпалил и в удивлении чуть не выронила плоский круг. Зерцало затуманилось и показало странный, даже пугающий пейзаж и огромного змия – именно таким Ягодка представляла себе Ящера. После того случая Ягодка освоилась с зерцалом довольно быстро, теперь она легко составляла заклинания, зрила пейзажи, людей и животных, которые были где-то на другом краю света. Потом как-то раз увидела в блестящей поверхности какого-то мага и пришла к мысли, что магии учится можно не только у матери.

Свою одиннадцатую весну Ягодка встретила еще с матерью, хоть праздника и не получилось. На этот год все было еще хуже: Мудрыня умерла. Постепенно зачахла, ходила все меньше и меньше, потом перестала двигаться вовсе, только смотрела куда-то безразличными пустыми глазами. Ела через раз и по чуть-чуть то, что приносила дочь. Потом и есть перестала, Ягодка разволновалась и не напрасно. На тринадцатый день Ягодка выволокла из дупла окоченевший труп.

Ягодка вздрогнула: это не лучшие воспоминания. Девушка перевела задумчивый взгляд на серебристую воду запрудки. Сверкающие камушки и блестящие спины рыбок напомнили о давно и безжалостно сбежавшем детстве. Ягодка тяжело вздохнула и…

– Эй ты, Яга! – раздалось из-за спины.

Коротко свистнуло, ровную, как зерцало, гладь запрудки разбил увесистый камень, распустив круги и, распугав рыбок и мысли о далеком детстве. Ягодка повернула голову, шагах в пятнадцати стояло несколько парнишек. Тот, что стоял ближе всех и нагло улыбался, и кинул камень. Именно он был заводилой в этой компании, и именно он неотступно ходил за Ягодкой, насмехаясь и издеваясь.

– Чего ты хочешь, Вывертень? – стараясь, что бы ее голос звучал как можно более безразлично, спросила Ягодка. Только сейчас она подумала, что имечко идет парню как нельзя больше – готов наизнанку вывернуться, но не отстанет. Интересно, почему? Зарабатывает почет среди своих сотоварищей? А почему к ней-то цепляется? Так проще, зарабатывать славу, издеваясь над беззащитными, ответила Ягодка сама себе.

– Че ты тут сидишь, Яга? Эта наша вода, мы пьем ее, а ты ведьма, вся в свою мамашу, еще отравишь, – Ягодка отвернулась, решив, что лучше не связываться. Вывертеня это кажется только раззадорило. Он подошел ближе, и вдруг шея его вытянулась: парень увидел зерцало.

– Эй, Яга-костяная нога, эт че у тебя за дрянь? А ну покажи.

Ягодка сделала вид, что не слышит, а Вывертень подошел к сосне, хлопнул по стволу ладонью, так что на Ягодку труха посыпалась, и присел в шаге от девушки:

– Ну, нога-Яга, че у тебя? По хорошему отдашь, или…

Вывертень, резко дернулся и, выхватив зерцало, отпрыгнул. Ягодка вздрогнула от неожиданности, но взяла себя в руки, сказала упавшим голосом:

– Отдай, ради богов.

Вывертень на это только рассмеялся, остальные покорно подхватили. А когда Вывертень узрел в глади зеркала свою рожу, так тут вообще такой смех заливистый пошел. Парни выдерали волшебный круг друг у друга, хохотали, сгибались в три погибели, снова лезли к зерцалу, тыча пальцами в гладкую поверхность. Ягодка просила, увещевала, молила, но в ответ слышала даже не смех, а дикое ржание.

– Ради пресветлых богов, – прошептала Ягодка, но ее никто не услышал. Девушка почувствовала, как внутри вскипает бессильная злость, злоба и, наконец, ярость. Ягодка встала, сделала несколько прихрамывающих шагов, уперлась взглядом в насмешников, глаза ее сверкали молниями:

– А ну-ка, ящеровы дети, отдайте зерцало! Вывертень, Чернобог тебя задери, смотри мне в глаза.

На этот раз ее услышали, Вывертень оторвался от созерцания собственной рожи и зариготал пуще прежнего:

– Ха-ха-ха! Яга-нога! Вы посмотрите на нее: “смотри мне в глаза”! Ха-ха! – не унимался Вывертень, встречаясь взглядом с юной ведуньей.

– Ха-ха! – охотно подхватили остальные. – Яга, Яга, костяная нога, бе-бе-бе. Бе-е-е-е.

За всей этой кутерьмой никто и не заметил, как Вывертень вдруг перестал смеяться, замер и побледнел. Ягодка смотрела ему прямо в глаза, и взгляд ее был страшен. Вывертень всхлипнул совсем по-детски, медленно опустился на колени. Смех стих, как отрезало, парни смотрели на своего вожака. Вывертень выглядел жалко, он стоял на коленях и всхлипывал, по щекам его тихо катились слезы, трясущиеся губы безмолвно сложились в: “отпусти”. Но Ягодка в ярости не знала пощады, она стиснула зубы и широко распахнула глаза. Вывертень покачнулся, судорожно извернулся, в последний раз оправдывая имя, данное ему родителями, и рухнул на землю. Ягодка медленно прикрыла глаза, глубоко вздохнула, ярость потихоньку утихала. Когда она снова открыла глаза, вокруг никого не было, только кусты трещали вдалеке – дружки Вывертня дали деру. Ягодка подошла к телу, нагнулась, подняла зерцало и пошла к лесу в противоположную от родной деревни сторону. Дома ей больше делать нечего, да и нет у нее больше дома.

Так далеко Ягодка не заходила никогда, да и никто из ее деревни сюда не захаживал. Лес здесь был не таким, как дома. С каждым шагом воздух становился все более влажным, все сильнее чувствовался запах гнили. Тропа, по которой она шла от самой запрудки, давно растворилась в прелых листьях, редкой траве и хлюпающих лужицах. Лужицы же напротив разрастались, сливались друг с другом, пока не превратились во что-то чавкающее, хлюпающее и смердящее. Ноги увязали в этой вонючей жиже все глубже и глубже. Ягодка остановилась, посмотрела далеко вперед: болото раскинулось перед ней во всем своем великолепии. Девушка выругалась, благо в лесу никого не было, повернулась, чтобы идти обратно, да так и замерла. Там, где только что была почти твердая земля, расстилалось такое же гиблое, непролазное болото. Ягодка испугалась, завертелась на месте и только тут почувствовала, что стоит уже по колено в воде. Земля из-под ног девалась куда-то, теперь там была трясина. Девушка выдернула ногу, попыталась сделать шаг, но только утопла еще сильнее.

Ягодка замерла, она всегда цепенела и не могла пошевелиться, если ее что-то пугало, а сейчас она была испугана до смерти. Радостно булькая, вонючая жижа неторопливо затягивала ее в свои объятья. А ну и пусть, мелькнуло в голове, умру и умру, все равно жить тоскливо. Но губы разжались сами собой и Ягодка выдохнула неожиданно даже для себя:

– Светлые боги, за что? Помогите… Помо…

Ягодка поперхнулась словами и пришла в себя. Прямо перед ней стоял молодой парень чем-то напоминающий Вывертня, только волосы у него были не рыжие, а нежно зеленые и лохматые уши, почти как у бера, смешно шевелились, и верхнюю губу покрывал зеленоватый пушок, и голос у него был не насмешливый, а недовольный:

– Ты кто такая, девица? – сердито спросил парень. – Чего тут делаешь?

И этот голос выдернул девушку из оцепенения и удивил до крайности:

– Тону, – только и смогла вымолвить Ягодка.

– Это не новость, – вспыхнул парень. – Ты мне лучше объясни кто ты, и чего тебе в моем лесу понадобилось? И говори быстрее, а то совсем утоплю.

– Меня Ягодкой кличут. Изгой я. Мне в деревню возврату нет, вот я и пошла куда глаза глядят, да в болото забрела. Помоги мне, добрый человек, спаси от смертушки.

– Хм, хорошо хоть не врешь, – чуть спокойнее сказал парень. – Только я не человек и совсем не добрый, и спасать тебя не стану. Вот ежели жить хочется выкарабкивайся сама.

Ягодка ошалело посмотрела на парня. Ситуация казалась нереальной: она тонет, болото засосало ее уже по грудь, а этот с зелеными ушами преспокойно ведет непонятные беседы. Парень видимо что-то смекнул, добавил:

– Здесь твердо, хватайся и вылезай. А если совсем обессилила, так в болото тебе и дорога, тони на здоровье.

Ягодка вскинула руки и действительно уперлась ими во что-то твердое, жадно ухватилась, подтянулась, дернулась, что есть силы.

– Слабовато, – хмыкнул парень. – Придется тебе, видать, русалкой стать. Представляю себе…

Ягодка не слушала, она тянулась к берегу, если это был берег, изо всех сил. Наконец трясина сдалась и начала потихоньку отпускать девушку.

– А может, и выберешься, – заинтересованно лопотал парень. – Может… А жаль, русалка бы из тебя вышла очень даже ничего. Хотя так тоже не плохо. Надо же, вылезла все-таки, видать жить хотца.

Ягодка стояла на коленях, вся перемазанная зловонной жижей, обессиленная, но все же на твердом и живая. Парень подошел ближе, состроил брезгливую рожу, но руку все-таки протянул:

– Поднимайся, – Ягодка молча, сил говорить уже не было, оперлась на крепкую широкую ладонь, поднялась. Парень зашагал прочь, не оборачиваясь, буркнул: – Иди за мной, не отставай.

Ягодка похромала следом, глядя по сторонам широко раскрытыми глазами. Лес изменился, стал светлым, чистым, привычным, почти родным. Болота как не бывало. А еще шагов через двадцать они вышли на поляну. Парень сел на шелковистую траву, посмотрел на Ягодку и первый раз за все время улыбнулся, даже подмигнул. Ягодка села рядом, ей хотелось сказать, спросить что-то, но слов почему-то не было. Парень тоже молчал и улыбался, потом вскинул руки и выхватил из воздуха зерцало. Ягодка ахнула, как она могла забыть про единственную ценную вещь – вещь, что досталась ей от матери.

– Держи, – парень протянул Ягодке зерцало. – И в другой раз не разбрасывай свои вещи посреди болота, я не нанимался их оттуда вытаскивать.

– Спасибо, – Ягодка схватила волшебный круг и прижала к груди. – А вы?..

– Леший я. И лес это мой, и поляна, и все, все в лесу.

– А болото? – заинтересовалась Ягодка.

– Не, болото не мое, – досадливо вздохнул молодой леший. – но завести в него и утопить я могу, тем паче, что хозяин сейчас в спячку ушел.

– А жить-то в твоем лесу можно? – спросила Ягодка.

Леший уже собирался сказать что-то резкое, но посмотрел на девушку и слова застряли в глотке. Ягодка сидела мокрая, грязная после купания в болоте, глаза ее лучились надеждой, лицо и вовсе приняло умоляющее выражение. Девушка закусила губку и жалостливо посмотрела на лешего огромными, полными мольбы глазами.

– Ладно, – сдался леший. – Живи. Только, чур, зверя и птицу не обижать, из дома не выгонять. А свободного дупла, или берлоги нет, так что…

– Не беда, – обрадовалась Ягодка. – Дом я себе сама сделаю. Можно на этой поляне?

– Это какой? – не понял леший. – Как крот дырку в земле прокопаешь?

Ягодка молча погладила зерцало, зашептала что-то. Зеркальная гладь озарилась серебристым светом, будто луна дорожкой пробежала по ночному лесному озеру, и волшебный круг показал картинку.

На окраине леса стоял маленький, ладный домик, стены были выложены из бревен, проткнуты мхом. Сверху деревянная же крыша, с красиво вырезанной головой невиданного зверя на коньке. Дверь домика распахнулась, по ступенькам скатился мужичок. Не молодой, виски посеребрила седина, да и фигура чуть обрюзгла, хотя мужик по-прежнему крепок.

Ягодка посмотрела, как мужик схватил топор и скрылся из виду, и показала зерцало лешему:

– Вот такой домик. Можно?

Леший заглянул в зерцало, провел пальцем по картинке, посмотрел на Ягодку. Уши молодого хозяина леса настороженно поднялись торчком:

– Ты что, колдунья? – подозрительно спросил он. – Ну ладно, давай колдуй, только не очень, а то бывает какой колдун разойдется, так сами боги его останавливают. А мне с богами проблем не надобно.

Ягодка отложила в сторону зерцало и собралась с мыслями. Легко сказать “колдуй”. А как? Она хоть и научилась многому, и видывала многое, но таких заклинаний отродясь не пробовала. Ну да ничего. Надо только представить себе, да слова нужные подобрать. Слова Ягодка подбирала долго, а когда подобрала, солнце уже склонялось к виднокраю. Ягодка собралась произнести заклинание, но не успела. Раньше нее подал голос ее желудок.