Теперь он знал, что война окончена, мятеж подавлен, Италия возвращена в лоно империи, а Рим ждет своего нового повелителя, ждет уже не цезаря, а августа Константина!

Его легионеры стали выходить из оцепенения. Они наконец почувствовали, что одержали победу, достойную великой армии. Вечный город будет встречать их как своих спасителей. Это было мечтой любого солдата империи.

– Слава Константину! – прокричал один из легионеров.

Его слова тут же подхватило все войско.

– Слава Константину! Слава Константину! – разносилось над полем битвы.

Император не обращал на это никакого внимания. Он стоял на коленях возле берега Тибра и молился.

X

Константин вызвал военачальника в свой шатер на рассвете следующего дня.

– Авл, ты въедешь в ворота Вечного города первым, как я и обещал. Бери с собой людей, сколько потребуется. Прежде чем мы войдем в Рим, ты должен навести порядок. Избавься от всех статуй и изображений Максенция, сожги изданные им указы, уничтожь его печать. Арестуй тех, кто поддерживал узурпатора. За короткий срок до всех тебе не добраться, но устрой как можно больше шума, чтобы они испугались и сами сбежали. Далмаций прибудет через пару дней и поможет подготовить город к триумфу.

– Будет исполнено. А как поступить с сыновьями узурпатора?

Константин совсем забыл про них. Вздохнув, он прошелся по шатру, затем произнес:

– Максенций был братом моей супруги, его сыновья – мои племянники. Дети не должны отвечать за грехи отца. Отправь их вместе с родней и прислугой в Британию. Я напишу наместнику, чтобы он приглядывал за ними.

– Твоя воля – закон, о Божественный!

– И не забудь: когда будешь въезжать в Рим, голова узурпатора должна красоваться на острие твоего копья. Его участь будет уроком.

– Это честь для меня! – Авл поклонился. Константин взял со стола чашу с разбавленным вином, сделал маленький глоток и протянул ее военачальнику. Тот поблагодарил и опустошил чашу. – Говорят, в книгах Сивилл Максенций нашел предсказание, что в день битвы у Мульвийского моста погибнет враг Рима. Поэтому он и решил сражаться. Боги посмеялись над ним. Теперь Рим знает, кто на самом деле был его врагом.

– А почему они так поступили? – В голосе императора слышались нотки грусти. – Максенций не был достойным человеком, но он верно служил богам, как завещали предки. За что они наказали своего преданного слугу?

– Трусость и слабость оскорбляют богов. Фортуна благоволит храбрым, тем, кто готов взять свое… – начал Авл, но, заметив, что император собирается еще что-то сказать, умолк.

– Однажды царь Крёз, правитель Лидии, собрался выступить в поход против персов. Но его терзали сомнения: враг был очень силен. Тогда он обратился к Дельфийскому оракулу. Тот ответил ему: «Начав войну, ты разрушишь великое царство». Крёз обрадовался, решив, что сумеет сокрушить державу персов. Однако его армия проиграла все сражения, а персы разрушили Лидию. Предсказания даются надвое и потому всегда сбываются. Боги издеваются над нами, напоминая, как мы ничтожны, как легко они могут ломать наши судьбы. Только Господь заботится о нас. Он наш Пастырь, нужно следовать Его воле, лишь тогда мы не заблудимся.

Авл не знал, что ответить. Он был предан Константину всей душой, но веры его не разделял.

В шатре повисло молчание. Наконец военачальник неуверенно произнес:

– Лидия… Это теперь провинция Азия?

– Да, и Вифиния, – кивнул император. – Некогда великое царство, ныне две наши провинции.

Они вновь замолчали.

– Ладно, ступай, – отпустил военачальника Константин, но, когда тот был уже у самого выхода из шатра, окликнул: – Скажи, Авл, а что ты думаешь о благородном Эроке?

– Заносчивый варвар, ему не помешало бы поучиться хорошим манерам.

– Если он тебя так раздражает, то почему вы пьете вместе?

Этот вопрос поставил Авла в тупик. Он несколько мгновений хлопал глазами, удивленно глядя на императора, затем ответил:

– О Божественный, а разве тем, кто сражается бок о бок, нужен повод, чтобы выпить?

– Видимо, нет.

После полудня прибыл гонец из Никомедии. Август Галерий издал эдикт о веротерпимости, в котором приказывал прекратить гонения на христиан и требовал, чтобы представители всех религий империи молились о его здоровье. Соправители Галерия Максимин Даза и Лициний его уже подписали.

«…Пусть все нежатся в мире и спокойствии и отдыхают в безопасности. А более всех пусть возрадуются те, кто отринул заблуждения и свернул с неверного пути, ибо обрели они здравое и верное понимание вещей, как будто после жестокой бури или тяжкой болезни, а в будущем ждут их только сладостные плоды жизни…» – говорилось в эдикте.

В каждой его строке чувствовался беспомощный вздох Галерия: «Пусть будут и христиане».

– Да будут христиане! – произнес Константин, поставив под эдиктом свою подпись и печать.

Он еще не знал, что к этому моменту его злейший враг Гай Галерий Максимиан, которого церковные историки прозовут Зверем, уже испустил дух. Ему всегда казалось, что однажды они с Галерием сцепятся не на жизнь, а на смерть. Но все сложилось иначе.

Когда Константин, Фауста и Крисп на закате прогуливались вдоль берега Тибра, по реке проплыла коряга. В сумраке императору показалось, что это плывут трупы Максенция и Галерия.

– Ого, какая! – засмеялся Крисп, указав на корягу пальцем.

– Да, сынок, очень причудливая, – согласился Константин.

Часть вторая
Золотой телец

I

Константин шел по темным улицам великого города и звал его жителей следовать за ним. Он хотел привести их к свету, который навсегда развеет мрак, окутывавший Священную империю. Но на его призыв не было отклика. Тени редких прохожих мелькали вдалеке и тут же скрывались за темными углами. Жители попрятались в домах, потушив свет. Император чувствовал на себе их встревоженные взгляды сквозь затянутые слюдой окна. Вечный город затих, но не уснул, а притаился.

Константин остался совсем один: родные не захотели сопровождать его, солдаты и военачальники разбежались. Даже епископ Осий куда-то пропал.

– Ваши глаза так привыкли к темноте, что вы боитесь света? – спрашивал Константин, но лишь угрюмое молчание было ему ответом.

И вот он заметил вдалеке чью-то темную фигуру. Обрадовавшись, император ускорил шаг. Неужели кто-то наконец вышел ему навстречу? Чем ближе он подходил, тем крупнее становился силуэт впереди, постепенно увеличиваясь до исполинских размеров. Константин вышел на Форум и оказался перед огромной мраморной статуей Октавиана Августа – отца империи.

«Чего римляне так страшатся? – спросил он себя, взглянув на статую. – Я же хочу дать им надежду!»

Земля задрожала у него под ногами. Ладони статуи Августа сжались в кулаки. Константин попятился.

– Свет, что ты несешь, – это пламя костра, которое испепелит Империю! – прозвучал громкий низкий голос откуда-то из чрева статуи. – Ты, как Нерон, хочешь поджечь Рим, но после твоего пожара город не отстроить, он будет навеки лежать в руинах!

– Пламя, которым я хочу поделиться, греет, но не обжигает, – нерешительно ответил Константин.

– Глупец, сам не ведаешь, что творишь! – Голос поднялся выше и теперь звучал из шеи Августа. – Ты несешь гибель и опустошение под видом любви и спасения. Ты привел варваров к стенам Рима, растерзал преторианскую гвардию. Мою гвардию!

– Я поступал так, как должно! – Константин почувствовал уверенность в себе. – Мы спасли Рим!

– Твоя победа – проклятие для Империи. Ни один узурпатор не причинит столько вреда, сколько принесешь ты! – гремел голос. – Религия рабов никого не возвысит, а только унизит тех, кто ее исповедует: свободных граждан Рима, благородных патрициев, императора и даже самих богов, если они окажутся в тени Распятого. Ты называешь Богом преступника, подвергнутого позорной казни. Прозрей наконец и отступись, пока не поздно! Хочешь служить Ему потому, что Он единственный из богов, пославший тебе знак? Ты собирался в поход против Рима, только враг Вечного города мог стать твоим союзником. Но теперь, когда трон принадлежит тебе, ты будешь недругом Империи или ее правителем?

– Ложь! Все ложь, каждое твое слово!

– Когда Христос только родился, я уже правил большей частью всей ойкумены^[28]. Что же это за Бог, который родился столь недавно и был убит людьми? Какой силой Он может обладать?

Константин закрыл глаза и стал повторять про себя: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!»

– Он обещает своим последователям Рай на Небесах, но неужели ты думаешь, что Небо может принадлежать Ему, самому ничтожному из всех божеств? За Его посулами пустота, все, что Он говорил, обман! Верующие в Него отказываются от всего ради вознесения, но после смерти их, проживших столь пустые жизни, не ждет ничего, кроме разочарования и мук! Не бывает империй рабов. Уверовав во Христа, римляне ослабеют, и тогда придут новые племена, могучие и жестокие, которые утопят Вечный город в крови.

Константин не слушал голос, а лишь продолжал твердить про себя Христову молитву.

– Союзников нужно выбирать осторожно, их враги становятся твоими. Скоро против тебя объединится вся Империя. Вначале тебя будут бояться, а потом презирать. Нет более ненавистного врага, чем предатель собственного народа. Ты им станешь, если не отступишься! Твое тело растерзают, а память о тебе предадут проклятью.

– Не отступлюсь! – твердо произнес Константин, открыв глаза. В его взгляде не было и тени страха или сомнений. – Я буду идти до конца, моя судьба в руках Господа, все, что со мной станется, будет по Его воле, а не по твоей!

Он чувствовал, что перед ним вовсе не дух императора Августа, а кто-то иной, пытавшийся им казаться.

– О нет! Ты не в Его, а в моих руках! – взревел голос. – Я решу твою участь!

Статуя сошла с постамента и, с грохотом ступив на мраморные плиты Форума, протянула к императору длинные холодные руки. Константину хотелось броситься бежать, но усилием воли он заставил себя стоять не шелохнувшись. У него за спиной собиралась толпа горожан. Статуя нарочито медленно обхватила Константина и подняла.

– Ты еще можешь спастись. Мне не хочется казнить тебя, достойного римлянина, на глазах у ничтожной черни, – произнес голос уже без гнева, а даже с заботой.

– Не тебе меня миловать и не тебе карать, – ответил Константин, глядя в пустые черные глаза статуи.

Едва эти слова сорвались с его губ, как он услышал хруст собственных ребер. Воздух со свистом вылетел из груди, изо рта хлынула кровь, а за спиной зазвучали торжествующие возгласы толпы.

II

Константин проснулся в холодном поту и вскочил с постели, чтобы скинуть пелену кошмарного сна. Его резкое пробуждение не потревожило сна Фаусты, императрица лишь перевернулась на другой бок. Он взглянул на прикрепленные к стене шатра водяные часы. До сигнала труб, означавшего подъем, оставалось около часа, но снова ложиться ему не хотелось. Константин подошел к стоявшему на круглом столике кувшину с водой и умылся.

«Римляне будут меня ненавидеть, – подумал он, вспомнив увиденный сон, тут же встряхнул головой и сам себе возразил: – Ничего, Аврелиан заставил их поклоняться Митре, а я научу любить Христа».

Константин стал размышлять о предстоящем триумфе. Римляне очень любили это зрелище. Они не только воздавали должное победоносному полководцу и его армии, но и упивались унижением врагов Империи. Его беспокоила мысль, что ему будет трудно продемонстрировать жителям Вечного города всю значимость своей победы над узурпатором, так как она не принесла ему ни богатых трофеев, ни пленных. Казна Максенция осталась в Риме, а его солдат, сдавшихся в плен, Константин планировал вновь принять на службу, отправив на разные рубежи.