Ци́ллар подорвался и, выставив острие вперед, помчался на меня, яростно цокая копытами по земле, от ударов в разные стороны летели клочки травы. Я стоял со скучающим видом, оперевшись о меч и согнув одну ногу в колене. Когда острие копья оказалось в опасной близости от моего сердца, распахнул крылья и взмыл вверх за несколько секунд до того, как разъяренный кентавр промчался там, где прежде стоял я. Приземлившись за его спиной, материализовал рядом с собой огромного дымчатого волка, который на самом деле был вурхэ́нгсоном. В истинном обличье они практически не отличаются от человеческого трупа. После вскрытия могилы на лице нежити возникает румянец, а лицо становится здоровым. Кожные покровы приобретают нехарактерный оттенок. Живые мертвецы часто имеют пухлые черты лица, отросшие волосы. Восстать из могил могли только оборотни – те, кто принимал облик животного или птицы. Они боятся солнечного света, боярышника и освященных вещей. Только это был не обычный вурхэ́нгсон, а мертвец, связанный со мной клятвой крови. Я нашел его умирающим среди старых пней, где чудовище доживало последние минуты. Его дрожащие руки пытались вытащить кол, торчащий из сердца. Такой слуга вполне мог пригодиться, и я, недолго думая, предложил без пяти минут мертвецу сделку. Его душа, проклятая темная сущность, так хотела жить, что он принял условия. Жизнь вурхэ́нгсона теперь была в моих руках. Погибну я, погибнет и он. Его же смерть не лишит меня ничего.

Я молча вскинул руку и указал вурхэ́нгсону на кентавра. Тот, зарычав, стремглав помчался на Ци́ллара, у которого в глазах застыл животный страх. Когда до соперника оставалось около пары метров, я вскинул руку вверх, отчего мертвец, взвизгнув, встал на задние лапы и резко затормозил. Невидимый поводок на шее существа натянулся, когда волк пытался вновь кинуться на кентавра.

– Ну-ну, мальчик, конина – жесткое мясо. Я найду для тебя другое, фу.

Волк, стушевавшись, последний раз зарычал на Ци́ллара, развернулся и, подойдя ко мне, сел. Его силуэт медленно начал таять, стоило прислонить ладонь к морде, вызывая магию обратно.

– Ты сражаешься нечестно! – взревел кентавр.

– Ты давно должен был уяснить, что я мастер слабостей и пороков. Добродетель – не самая моя сильная сторона.

Ци́ллар, лязгнув зубами, кинул копье в сторону и провел пятерней по лицу, фыркнув.

– Боже, мой друг, что за манеры. Фыркают только лошадки в загоне.

Судя по взгляду, которым кентавр меня одарил, жить мне оставалось недолго. Рассмеявшись, сложил крылья за спиной, что втянулись в кожу. Ци́ллар продолжал сверлить меня взглядом, но я заметил, как его челюсти крепко сжаты в попытке скрыть улыбку. Мотнув головой, кентавр гортанно рассмеялся и направился в сторону крепости. Через плечо он громко произнес:

– Ты не ничтожество, Мулцибе́р, а один из сильнейших дьяволов, которых я тренировал. Помяни мои слова – через пять лет ты станешь Высшим и забудешь старика Ци́ллара.

– Никогда. Я никогда тебя не забуду, – шепотом произнес вслед удаляющемуся другу.

* * *

Три года назад Джойс упорством заставила меня брать уроки рукопашного боя. Женщина целыми днями напролет преследовала и пыталась образумить, что магия не всегда сможет помочь, что каждый уважающий себя демон должен уметь драться и обращаться с оружием, словно это его вторая ипостась. Поначалу я отмахивался, но спустя месяц надоедливых слов сел и обдумал слова Джойс, найдя в них толику правды.

Мой выбор сразу пал на одного из самых сильных кентавров, проживавших на Пра́нте, и я направился на его поиски. Вурхэ́нгсон, обладавший чутким обонянием, выследил кентавра по характерному для их расы запаху сена и затхлой шкуры. Кентавры разбили небольшой лагерь около запретного леса, находившегося в нескольких километрах от крепости. Эти существа были искусными воинами и отлично скрывались среди деревьев и листвы, показываясь лишь тогда, когда сами того хотели. Вурхэ́нгсон, как только вывел меня на заветную поляну, растворился в воздухе. Я осмотрелся и не увидел никого из кентавров – лишь поляну, где стояли массивные стражи-деревья, чьи верхушки покачивались от порыва ветра. Пройдя пару шагов, осмотрелся и прислонился ладонью к коре, усмехнувшись краем губ – неподалеку от меня, буквально в десятке метров, чувствовался страх, приправленный интересом. Эмоции были не взрослого кентавра, а дитя. Продолжая удерживать ладонь на коре, я направил на страх существа багровую стрелу, остроконечник которой указал за одно из деревьев, что стояли по правую сторону от меня. Отшатнувшись, сделал пару шагов и рвано выдохнул, резко затормозив. На поляну, с другой стороны от стрелки, вышел кентавр, крепко сжимавший кулаки, грудь выпятил вперед, изумрудные глаза смотрели надменно и настороженно. Густая каштановая шерсть местами была окрашена свежей кровью. На кентавров часто устраивали охоту, чтобы сделать эликсир, позволяющий благодаря их магии усилить собственную мощь. Зачастую проигрывал тот, кто нападал, поскольку не было равных в бою этим существам. Они уступали лишь оркам, потомки которых расселились по всем континентам.

– Чего тебе, дьявольское отребье? – басом спросил кентавр, став напротив меня в нескольких метрах так, что багровая стрела уперлась в его мощную грудь.

– Я пришел просить помощи.

В подтверждение своих слов я приподнял руки, согнув их в локтях, и присел на колени. Кентавр, фыркнув, цокнул копытом по земле, горсть которой отлетела в сторону с клочком зеленой травы. Существо подошло ближе, не сводя пристального взгляда, и склонилось над моим лицом, обдав жарким дыханием. Кентавр мог убить одним ударом копыта, и я даже не успел бы сообразить, что Смерть пришла по мою душу.

– Продемонстрируй магию.

Я увидел в глазах кентавра собственное отражение – пятнадцатилетний демон, с рук которого медленно, подобно туману, начала слетать магия, окутывая поляну. Она обвивала каждое дерево и травинку, подчиняя своей мощи. Страх, который я чувствовал от дитя, теперь исходил от всех представителей этой расы. Это понял и кентавр.

– Достаточно, – его глаза сузились, когда я сжал кулаки и резким движением призвал магию обратно. – Какая помощь тебе нужна?

– Нужен самый сильный кентавр, способный обучить меня рукопашному бою и обращению с оружием.

– Что ты готов предложить взамен, демон?

– Проси все что угодно, – спокойно парировал я.

– Защиту, – молниеносно произнес кентавр.

В эту минуту за его спиной начали выходить из укрытий кентавры и кентавриды, держащие на спинах детей, которые крепко вжимались копытами в тела родителей. Существа были истощены – у кого-то выступали ребра от голода, у кого-то не хватало глаза, у кого-то из бока торчало острие копья, где рана начала покрываться гнойными нарывами.

Кентавров истребляли, когда охотники сплачивались в большие группы и нападали. Если уничтожить не удавалось, то убийцы сжигали траву, заставляя их голодать и терять силы, чтобы нанести новый удар.

– Договорились.

Я протянул ладонь кентавру, который неохотно, но протянул в ответ свою и пожал. Мы не стали скреплять нашу сделку кровью, поскольку существо и без того было ослаблено и уничтожено морально, желая защитить свое селение. Кентавр, вышедший на поляну, был вожаком стаи, имя которого – Ци́ллар. Он, тяжело вздохнув, три раза цокнул копытом по земле. В то же мгновение на поляне начали показываться шатры и потухший костер, где лежали обглоданные кости. Справа валялись трупы сородичей, что еще не успели разложиться и могли сгодиться на мясо. Магия кентавров позволяла им на короткий срок укрыть шатры от ненавистных врагов – слабая, болотного цвета дымка, похожая на оттенок верхушки деревьев, создавала своего рода непроницаемый купол.

Я вернулся в крепость, приказал обитателям наготовить еды и снести ее во двор. Те не стали задавать вопросов и, подобно стае куриц, поспешили на кухню исполнять приказ. Спустя пару часов двор был устлан множеством блюд – от фруктовых нарезок до сочно приготовленного мяса.

Вскинув руку, я погрузил поляну в сумрак, заграждая солнце магией. В полной темноте орудовал силой, заставляя парить тарелки над землей и устремляться вглубь леса к поселению кентавров. Почувствовав знакомый страх, я трясущимися руками опустил яства и отозвал дымку, судорожно начав глотать воздух. Проклятый лес подпитывался магией, словно изголодавшийся зверь. Кентавры не доверяли никому, поэтому заставить их выбраться из убежища было невозможно. Не хотелось, чтобы они почувствовали себя изгоями, от которых отмахнулись, прислав еду. Поэтому я решил сам принести пищу, чтобы сделать первый шаг навстречу возможной дружбе, где выигрывала каждая из сторон.

На следующее утро я встретил Ци́ллара на поляне. Он нервно перебирал копытами по земле, ощущая на себе пристальные взгляды прислуги, которая выбежала на улицу и рассматривала существо широко раскрытыми глазами и ртами. Я приказал им расходиться и поклонился кентавру, как только поравнялся с ним. По скованным движениям существа и некоему смущению в глазах, понял, что он хотел поблагодарить за еду. Прежде чем Ци́ллар что-то успел сказать, я мотнул головой. Он резко выдохнул и изогнул рот в подобие улыбки.

С этого дня мы начали тренировки, благодаря которым я в совершенстве овладел оружием и тактикой рукопашного боя. Взамен обучения поставлял кентаврам каждый день еду и восстанавливал купол, скрывающий поселение от незваных гостей. Разрубленные пополам тела, что полукругом лежали вокруг барьера, служили усладой для моей души. Вокруг глаз и рта охотников уже начали разрастаться рои насекомых, поедающих плоть. Руки и ноги лежали чуть поодаль. Вспоротые местными хищниками животы обрамлялись кишками и засохшей кровью.

В один из дней я вызвался проводить Ци́ллара до поселения. Мы переглянулись, когда увидели на теле трупа, плоть которого местами уже сгнила, записку.

«Будь проклят тот день, когда родился демон, отравляющий ваши земли. Вы, глупые существа, не понимали, какую честь мы оказывали, убивая. Вы жертвовали собой ради благой цели, но, к сожалению, выбрали путь бессмысленного существования, полного злости и ненависти. Будьте вы прокляты, как проклят демон, рожденный ангелами».

После этого охотники перестали появляться на наших землях, освободив кентавров от страха истребления.

* * *

После поединка у меня хватило сил только на то, чтобы окунуться в горячую воду. Нагишом завалившись на кровать, обхватил руками подушку и, уткнувшись в нее носом, моментально заснул.

Спустя пару часов порывистый, внезапно возникший ветер, будто гонимый невидимой силой, распахнул настежь окно, разбив стекло. Пара осколков впились в кожу, отчего я раскрыл глаза, потеряв сон.

– Что за черт, – встав, схватил с кровати одеяло и обмотал вокруг бедер.

Ступая по осколкам, рассыпанным по полу в причудливом узоре, я взялся за подоконник и огляделся. Пара капель дождя упала на разгоряченную кожу, от которой шел едва заметный дым. Небосвод пронзила молния, гром прокатился по поляне, окружая дворец своей мощью. За окном лил дождь, из-за которого не видно было ни зги. Едва различимый плач, доносившийся со стороны леса, вызвал неприятный трепет в душе. Зажав в ладони битое стекло, щелкнул пальцами, сменив одеяло на теле темными штанами.

Тихий шепот, который нес в себе ветер, пропуская слова через стекло, позволил понять, откуда слышен плач. Призвав магию, отшвырнул вонзившиеся в кожу осколки, чувствуя, как раны на ходу начали затягиваться. Распахнув крылья, я создал вокруг себя щит, не пропускающий влагу. Вылетев в разбитое окно, стремглав помчался на плач, который с каждым взмахом становился все громче. Лавируя меж деревьев и перепрыгивая коренья, резко свернул налево и на мгновение задержался в воздухе в паре метров от земли, шумно сглотнув.

На поляне, посреди которой горело дерево, находились два сатира. Один из них прижимал тело другого, содрогаясь от рыданий. Судя по всему, это были отец и сын. Руки старого сатира безжизненно лежали на коленях молодого.

Я опустился на землю и громко кашлянул, чтобы привлечь внимание. Сатир даже не взглянул на меня, лишь закричал, задрав морду вверх, подставляя ее под дождь. Я плотно сжал губы и медленно направился к нему, как к затравленному зверю, стараясь не напугать. Подойдя, осторожно опустился на колени рядом с существом и кинул короткий взгляд на его отца. Черты лица того исказились от страха – широко распахнутые глаза, рот, открытый в безмолвном крике. Сатир поднял на меня глаза, полные боли, всхлипнул и тихо спросил:

– За что? Чем прогневал богов? Почему они забрали его, а не меня?

Даже сквозь раскаты грома я услышал его слова. Сатир был сломлен, потерян, уничтожен. Его слезы мокрыми дорожками стекали по волосатой морде, собираясь на густой бороде. Он был еще слишком молод – не старше пятнадцати лет. Существо, так рано познавшее потерю, так рано столкнувшееся со смертью.

– Позволь мне помочь. Позволь унять твою боль, – я протянул руку, с которой искрами слетала магия. Она багровыми узорами растекалась по ладони, готовая принять чужие страдания и боль, даруя в ответ покой.

– Кто ты? – сатир продолжал убаюкивать отца на руках, словно младенца. От него не шел страх, только горе, разрывающее нутро на куски.