Гляжу в обе стороны, но в коридоре пустынно. Я знаю, что случилось, но не хочу в это верить. Не бывает таких совпадений! Я действительно накликала беду!

Я считаю удары колокола, семь… восемь… двенадцать… На двадцать седьмом я добираюсь до галереи, которая привела бы меня к другим послушницам, но тут из-за угла выбегает Эгирна, и мы чуть ли не сталкиваемся.

– Сестрица! – взволнованно говорит моя единокровная сестра. – Вот ты где! Я не увидела тебя среди других послушниц!

Сейчас я меньше всего хочу видеть Эгирну. Как и любого другого. Ни к чему, чтобы меня застали в таком смятении. Я должна убедиться в своей догадке.

– Ирис! – пытается вывести меня из ступора Эгирна, но я отказываюсь смотреть на нее. Розовые туфельки останавливаются передо мной.

– Здравствуй, Эгирна, – тихо произношу я. – Да пребудет с тобой проблеск, – повторяю заученное приветствие.

Внутри все переворачивается. Вот-вот содержимое моего желудка вырвется наружу, как раз на эти миленькие туфельки. Представляю, как сморщится сестра. Она любит все красивое, даже странно, что ей не противна я со своей копной непослушных черных волос, колдовской прядью и черными глазищами – поговаривают, что моя мать была самой настоящей ведьмой и околдовала женатого мужчину, моего отца. Иногда я даже злюсь на сестру за то, что она всегда такая милая и приветливая со мной. И на себя, что я такая нелюдимая.

– Идем, мы должны узнать, что случилось, – говорит Эгирна. – Ты ведь слышала колокол? И почему тебя не было вместе со всеми?

Пожимаю плечами, по-прежнему не поднимая головы. Разглядываю подол ее бледно-лилового платья, похожего на бутон розы, кружевную оборку понизу. Эту ткань наверняка заказал отец. Он всегда баловал Эгирну, дочь, рожденную от его законной супруги. Правильную дочь.

Сестра ведет меня за собой, и эта дорога кажется мне смутно знакомой. Мы поднимаемся по лестнице, оказываясь на площадке. Здесь повсюду суета. Вижу магистри Селестину, мою мачеху. Невысокая фигура в черном платье с острыми, как шипы розы, плечами. Ее помощницы выносят из круглой кельи носилки с телом, голова накрыта белой тряпкой, пропитавшейся алым. Я сдерживаю возглас и иду вперед, в келью. От увиденного мне хочется плакать, но я закусываю губу. Вот оно – мое будущее, оно настигло меня. Кроме свечей и пиал с благовониями, книг и истертой подстилки, в комнате ничего нет. Меня окружают белокаменные стены, и среди белизны алеет пятно. Брызги застыли на полу, на стене, будто зловещая роспись. Видия Мира, наша Безмолвная, словно билась головой о стену. Билась до тех пор, пока не расшибла себе череп.

Но как можно сотворить такое с собой? Вбираю в легкие сладкий и дурманящий запах жасмина, все еще висящий в воздухе. Сглатываю слезы. Невозможно. Она не могла сделать этого сама. И разве не в этом месте я была совсем недавно? Эти белые двери с золотыми лунами и звездами…

Не успеваю закончить мысль, как ко мне подходит мачеха. Губы ее недовольно искривлены, костлявые руки сцеплены в замок. Не могу поверить, что мой отец когда-то влюбился в эту женщину.

– Ирис, иди к себе и приготовься, – приказывает она, изгибая бровь, будто не ожидала меня тут увидеть. – Завтра мы проведем церемонию. Ты будешь новой Безмолвной.

Она говорит это так спокойно, будто за ее спиной и нет лужи крови. Будто она рада избавиться от меня. И она полностью подтверждает мои страхи.

– Я… я… – Слова застревают в горле.

– Проведи ночь в молитвах. Пора принять свою судьбу и смириться, – раздраженно говорит магистри.

Из-за моей спины выступает Эгирна, и магистри немедленно разворачивает ее лицом к выходу.

– Тебе не стоило приходить сюда, дорогая.

– Мама, но Безмолвная же… ведь Ирис тогда…

Смирись.

Я отступаю на шаг. Сдерживаю слезы. Я не стану плакать. Хотя и знаю, что будет дальше, что со мной сделают. Эгирне даже не нужно озвучивать это.

Взгляд сестрицы мечется по сторонам. В ее глазах замечаю слезы.

Безмолвной отрезают язык, вот что пыталась сказать Эгирна. Но я знаю это и без нее, читала в книжках об обязательном ритуале, но до последнего хотела верить, что эта участь обойдет меня стороной. Как? Если все только того и хотели: и отец, и магистри, а другие послушницы будут только рады, что выбрали не их. Верховной видии не надо говорить, а только записывать предсказания на свитках.

Внутри меня все обрывается. Безмолвной отрезают язык. Как я смогу пережить такое? Слезы застревают у меня в горле, но я не стану плакать – повторяю это будто самой себе. А вот на лице Селестины застывает странное удовлетворение.

Неприязнь Селестины ко мне, как и моя к ней, сложилась в первую встречу – когда отец только привел меня в Сколастику, к этому темно-серому громадному зданию с острыми, похожими на стрелы башнями.

«Опусти голову, Ирис, – шепотом приказал мне отец. – И никогда, никогда больше не поднимай. Отныне ты послушница. Ты призвана стать видией. Ты будешь учиться, и однажды от твоих слов будут зависеть судьбы всех королевств».

«Здравствуй, Ирис, – проскрипела женщина. – Я магистри Селестина. Теперь ты будешь жить здесь. Учиться и молиться. Ты ведь умеешь молиться?»

«Я…» – У меня не нашлось слов, чтобы ответить ей, и я принялась разглядывать ее туфли с тяжелыми золотистыми брошками.

«Пока тебе лучше молчать и слушать, – объяснила женщина. – Вскоре ты всему научишься. Да явится тебе проблеск!»

И я молчала.

Убегаю прочь, слышу цоканье каблучков – это Эгирна бежит следом, пытается что-то сказать мне. Ступеньки все не заканчиваются, одна лестница перетекает в другую, и я плутаю по лабиринту. Сжимаю в кулаке закутанный в лоскут камушек. Отчего-то не уходит из головы мысль, что я не просто так нашла его – что это он изменил мою жизнь сегодня раз и навсегда. Он принес мне беду.

Завтра, все случится уже завтра. Застану ли я дома отца или он опять в отъезде по своим торговым делам? Смогу ли поговорить с ним в последний раз, прежде чем дам обет вечной тишины? Все во мне противится этому. Мысли о побеге вновь пронзают голову, как спицы – спутанный клубок бабушкиных вязальных ниток. Но я помню, чем закончился прошлый мой побег – как мне было плохо, какой беспомощной я себя чувствовала.

– Ирис, послушай, мы что-нибудь придумаем, – выкрикивает мне вслед Эгирна, но это не ее бремя. Останавливаюсь и оборачиваюсь, глядя на сестру, ядовитые слова готовы вот-вот сорваться с языка. Мы с Эгирной одного телосложения – обе худощавые, но я, пожалуй, сильнее, на этом сходства заканчиваются. Светлые волосы Эгирны уложены в аккуратную косу, белесые ресницы хлопают так часто, что сестра напоминает куколку.

– Давай проведем этот день вместе? – наивно предлагает Эгирна, будто от этого мне станет легче. – Пока не…

– Пока я не стану Безмолвной, – произношу я на удивление дерзко. – И навсегда уйду в Башню Тишины. И мне отрежут язык. – Я сама удивлена, что сказала это вслух.

– Это великая честь – стать Безмолвной. – Пришел черед Эгирны склонить голову. – Отец всегда так говорит.

Отец. Знает ли он про этот жестокий ритуал, который мне предстоит пройти? Конечно же знает!

Дал ли он заранее на это свое согласие?

Иначе бы меня здесь не было.

Неожиданно мы попадаем с корабля на бал. За поворотом собрались видии и королевские особы – все ждут вестей, разбившись по группам. А когда мы с Эгирной заходим в галерею, все взгляды оборачиваются к нам. Я не могу поднять голову выше и встретиться с лучезарными карими глазами принца Марциана. Вместо этого сильнее склоняю голову и семеню к другим видиям. Мне никогда не видать благословения принца. Меня сочли негодной, чтобы дать Его Высочеству наследника. Решили отправить в Башню навеки вечные – биться головой о мраморные плиты, как видия Мира. Я стану названой невестой Сотмира – того, кого и нет вовсе. Мать первенца станет королевой. Так заведено в королевстве Диамонт.

– Это она, – шепчутся другие. – Ей отрежут язык…

Они уже все знают! Они всегда знали!

За спиной появляется магистри Селестина и ее помощницы, чтобы сообщить принцу и принцессе печальные известия, а я пытаюсь слиться с другими видиями, но ничего не выходит. Они сторонятся меня.

– Вы знаете, как умерла прежняя Безмолвная? – шепчет Стара, обнажая крупные белые зубы. – Недавно я слышала, что сестра Мира была не в себе!

И поэтому разбила себе голову о стену?

Видии хихикают. Но я понимаю, что все это неправда. Видию Миру убили. Иначе и быть не может. Но зачем? Кто это сделал?

И я была там… Моя предшественница умерла под куполом, среди солнечного света и тишины. И я слышала стук ее сердца… Пришел черед мне занять ее место. И тоже сойти с ума. Должно быть, я продержусь в Башне и того меньше. Я умру прямо на церемонии посвящения.

Возможно, мне все же стоит сбежать. Но куда я побегу? Я совершенно не знаю жизни за пределами королевства Диамонт, да что уж говорить, даже за пределами Сколастики.

Девушки шепчутся, хихикают, оборачиваются, поглядывая на меня. Кеззалия задирает голову, будто ей все безразлично. На самом деле в каждой я вижу злорадство. Теперь-то уж всем ясно, что я не стану избранницей принца Марциана, что шанс есть именно у них. Вряд ли они в этом сомневались.

– Она станет новой Безмолвной, – доносится возглас.

– А я освоила новую технику гадания, – шепотом хвастается Стара, как будто сейчас это кого-то волнует. Но все же меняет тему, и на том спасибо.

– Какую же? – с интересом спрашивает Анжелика.

– «Куриная пляска». Отрубаешь курице голову и смотришь за метанием этой несчастной тушки. Потом разглядываешь узоры на земле, оставленные куриными лапками… Все непросто, но пока мне открываются удивительные вещи.

– Фу! Стара, какая гадость, – вмешивается в разговор Кеззалия. – Ты постоянно кого-то режешь.

К моему горлу подкатывает ком. Трясу головой, борясь с нарастающей тошнотой.

– А что тут такого. Я же видия, а не нежная роза вроде тебя. Отец даже подарил мне небольшой топорик! Вы бы его видели. Говорят, Эдна тоже была не робкого десятка.

И тут я замечаю нечто странное. Хотя что еще может быть странным в сегодняшнем дне!

Среди королевских особ мелькает тень – это человек в сером плаще, капюшон скрывает лицо, обнажая лишь суровую линию губ. Мужчина молод, проворен и сосредоточен. Он проходит между другими людьми, но его будто никто не видит. Никто, кроме меня. Мужчина вдруг резко останавливается между принцем и принцессой и замирает. В этот момент я понимаю, что таращусь на него, а он, похоже, на меня. Его глаза скрыты, но я буквально чувствую его пронзительный взгляд.

– Чьи это книги? – возвращает меня к реальности мужской голос. Мгновение, и призрак исчезает. Неужели никто его больше не видел? Кто он? Что делал здесь в такой момент? Хотел ли причинить вред принцу и принцессе, а я каким-то образом помешала ему?

К послушницам подходит молодой человек с треугольной бородкой, в котором я узнаю юного советника Бено из свиты принца. В руках он держит мои книги!

– Кто-то забыл их в коридоре, – договаривает Бено. – Должно быть, это кто-то из вас, – обращается он ко всем нам, пока магистри Селестина беседует с принцем и принцессой.

С верхушки стопки падает «Истина», которую моментально подхватывает Молли.

– Интересно, интересно, – говорит она, нисколько не стесняясь советника. – Только послушайте, – зачитывает она. – «Принц Марциан… в его глазах я хочу утонуть». Это же почерк… Ирис!

Сейчас я и в самом деле хочу утонуть, только не в глазах принца, а в самом глубоком озере. Молли перелистывает страницы, ища мои случайные заметки. Девушки зажимают рты ладонями, чтобы не расхохотаться и не получить от магистри. Особенно в такой день! Но магистри даже не смотрит в нашу сторону.

– «Кеззалия – напыщенная утка», – читает Молли. А там еще и картинка прилагается… рисовать я умею, что есть, то есть.

Кеззалия краснеет от злости.