Со вздохом я наконец зашла внутрь, когда Мораг, наша повариха, в третий раз позвала меня из кухонной двери.

Моя голова чуть ли не разрывалась, и жар, валящий из печки, делал еще хуже. Со стоном я опустилась на обветшалый стул, выпустив редис и листья салата, которые я насобирала в перерывах между истреблением слизняков.

– Похоже, ты ничего не ела.

Мне не нужно было даже смотреть на Мораг, чтобы почувствовать То Самое Выражение на ее лице. Когда ее губы поджаты, а брови нахмурены – само воплощение неодобрения и суровой любви. Я уже давно научилась читать людей. Полезный навык, а в такой семье, как моя, еще и жизненно необходимый.

– Плохо себя чувствовала, – пробормотала я, убрав с лица выбившиеся во время работы пряди волос.

– Интересно, с чего вдруг, – даже по ее тону было слышно, как она подняла брови. – Выпей, – Мораг со стуком поставила на стол кружку со сколами, из которой поднимался пар с бодрящим ароматом мяты.

Меня не стошнило от одного запаха, и я с осторожностью сделала глоток. Питье перебило привкус тошноты во рту, и я продолжала пить, пока Мораг махала на меня скалкой, сверкая глазами.

– Посмотри, что у тебя с волосами! Когда ты в последний раз их расчесывала?

У меня не было сил, даже чтобы поморщиться. Впрочем я не смотрелась в зеркало уже… О боги, как давно это было?

– Мои волосы не имеют значения.

– Но ты должна следить за собой! – Мораг неодобрительно покачала головой. – Пропадаешь по ночам, – она многозначительно посмотрела на меня, и я понимала, что она знала, чем я занимаюсь, когда исчезаю верхом на Веспере, хотя я никогда и не говорила ей об этом напрямую. – Затем засветло пьешь эту дрянь.

– Я буду следить за собой, – я пожала плечами и чуть не опрокинула кружку. – Как только вся капуста будет собрана, клумбы прополоты, кабачки высажены на грядки, курятник починен, ворота перевешаны, а та дыра в заборе на заднем дворе залатана… Уверена, что я еще что-то забыла. И вот тогда наступит время, чтобы заняться собой.

То Самое Выражение вновь вернулось, но на этот раз складки между бровями были глубже, а тени под глазами темнее.

– А что если тогда станет уже слишком поздно?

Слишком поздно? Я фыркнула:

– Переживу.

Раздраженная, Мораг отвернулась и с топотом пошла к печке. Пар разнес сладкий аромат, который тут же наполнил мой рот слюной. О тошноте было забыто.

Я нахмурилась, хотя и облизнулась.

– Только не говори, что ты…

– Да, – формочки для кексов стукнулись о поднос, когда тот ударился о пробковый коврик на столе.

В воздухе витали цветочные нотки меда, и из моей гортани невольно вырвался едва слышный стон. Я сжала руки:

– Мы должны были продавать мед, а не есть его.

В животе заурчало, и, поддавшись роковой слабости к сладостям, я наклонилась над столом и вдыхала так глубоко, как только возможно. Ей-богу, как же они восхитительно пахнут! Я уже столько месяцев не ела ничего вкусненького, что была готова выть от нетерпения их попробовать.

– Да я только столовую ложечку взяла. Остальное в банках для продажи. – Взглянув на меня, Мораг смягчилась и подбоченилась. – Ты же знаешь, что баловать себя вкусненьким – это не грех.

Возможно, из-за ее мягкости или из-за моей слабости перед ароматом свежих медовых кексов, но, когда я взглянула на нее, что-то во мне сломалось. Мне пришлось задержать дыхание и подождать пока жжение в глазах пройдет.

Все потому что я устала.

Просто. Черт возьми. Устала.

Может, поэтому я такая невыносимая, не говоря уже о моей неблагодарности. Так что я выпрямилась и кивнула Мораг, когда она достала один кекс из формочки на противень.

– Спасибо тебе.

Наконец она улыбнулась, суровый блеск исчез из ее взгляда.

– Ты ж моя девочка!

Когда я потянулась за кексом, Мораг хлопнула меня по руке.

– Дай им остыть!

Я ухмыльнулась, вскочила и набросилась на противень быстрее, чем она успела меня прибить. Бисквит был горячий и влажный, возможно, даже слишком горячий, но…

– Нет времени на все это. Работа не ждет.

Когда я уходила, она сложила руки и качала головой. То Самое Выражение прочно застыло на своем месте.

Стоя в дверях, я откусила медовый кекс и вздохнула. Мораг жила и работала здесь еще ребенком. Это единственный дом, который она знала. К счастью для меня, потому что она была невероятно хороша и могла работать в любом богатом доме, в котором бы только пожелала. Тем не менее она оставалась здесь, в этом полуразрушенном поместье, где я едва могла платить ей жалованье. Возможно, это было эгоизмом, но я чувствовала невероятную благодарность, когда сладость кекса расцвела у меня на языке.

Цветочный мед и насыщенный карамельный вкус коричневого сахара поглотили меня.

Я утонула в этом вкусе. Растворилась в нем. Только на один миг. Одна-единственная искра удовольствия, которая позволила мне ненадолго расслабить плечи. Прекрасная, мимолетная и, что важнее всего, принадлежащая только мне.

Я уже открыла рот, чтобы откусить второй раз, как вдруг во входную дверь постучали.

Мораг напряглась и нахмурила брови, вопросительно наклонив голову. На ее лице возникло то ли растерянное, то ли тревожное выражение.

– Похоже, что все-таки будет по-твоему, и я оставлю кекс остывать, – я усмехнулась и, выходя из комнаты, положила остатки драгоценного кекса на противень.

Кого черт занес в Маркайт-Келл? Когда-то, еще до того, как я поселилась здесь, в просторном поместье устраивались балы и вечеринки. Но уже долгое время мы не можем позволить себе накормить еще кого-то, кроме обитателей поместья. Еще не так давно мы втроем не могли прокормить даже самих себя.

Я уже развязывала фартук, когда резкий стук повторился, эхом разлетаясь по пустым залам. Это не просто нежданный гость, а нетерпеливый нежданный гость.

О нет. По мне пробежал холодок. Только не опять секретарь этого ублюдка.

Некоторые называли моего мужа лордом Робином Фэншоу, но я предпочитаю другие, более нестандартные имена. Я не видела этого человека уже много лет, что меня вполне устраивало. Я слышала о нем только, когда ему нужны были деньги, о чем свидетельствовал чек от помещика или портного, направленный прямо в поместье. Если мне особенно не везло, то от него приходил секретарь, чтобы от имени господина взять себе содержимое сейфа.

Такая преданная собака.

Сжимая зубы все сильнее и сильнее, я открыла тяжелую входную дверь.

– Мистер Смайт, вам придется сказать…

Слова застряли у меня в горле.

За дверьми стоял не долговязый секретарь.

Глава 3

На верхней ступени стоял мужчина, его костюм выглядел солидно, но не вычурно. Кто-то из интеллигенции – явно один из тех, кто работает в бюро. Возможно, адвокат. В то же время в его наружности было что-то грубоватое. За ним – полдюжины крепких мужчин, сложа руки, ждали на дороге. Глядя на их телосложение, простые рубашки и коричневые штаны, я поняла, что они рабочие.

В горле встал ком. Адвокат на пороге – к неприятностям. А крепкие мужчины – к еще большим неприятностям. Здесь либо неприятности с властями, либо те самые неприятности, которые случаются, когда удается застать женщину одну дома. Хорвича я отправила по делам. Мораг была еще очень активной для своих лет, но прятаться за ее спиной было не лучшей идеей.

Обычно дом – это безопасное место: сюда не проникает общество и мне не нужно играть по его правилам. Но сейчас? Очевидно, здесь небезопасно.

Я вцепилась в подол юбки, жалея, что пальцы не сжимают рукоятку пистолета, который остался наверху в моей спальне. Было нереально так просто уйти этих людей, чтобы добраться до него. Моей единственной защитой была вежливость. Осанка выпрямилась, и с впечатляющей простотой я вернулась к прежнему образу – женственному и невозмутимому.

– Чем могу вам помочь?

– Доброе утро, мисс, – мужчина в костюме кивнул. – Мы пришли исполнить постановление. Леди Фэншоу…? Простите, здесь сказано «Феррерс», – он посмотрел в бумаги в своей руке. – Леди Феррерс оставила нам ключи?

– Леди Феррерс – это я. – Вопросы роились в голове. Постановление? Ключи?

Его глаза расширились, а лицо побледнело.

– Я думал… – он сжал бумаги обеими руками. – Я думал, что вы уже покинули поместье, миледи.

– Покинула поместье? Но с какой стати?

Мужчина замялся и прочистил горло.

– Ну-у, было такое постановление, – он молчал и, когда я не ответила, удивленно поднял брови. – То, которое было передано лорду Фэншоу три месяца назад.

– Какое постановление?

Но я знала. Неприятный холод глубоко внутри подсказывал мне.

– Изъять поместье.

Я ничего не слышала, кроме своего дыхания. Изъять поместье. Изъять поместье. Изъять поместье.

Эти слова повторялись опять и опять в такт ударов моего сердца – череда бессвязных слогов, смысл которых я все никак не могла понять. Рот мужчины продолжал двигаться, но я не слышала ни слова.

Изъятие. Постановление. Больше нет поместья. Нет безопасности. Нигде.

Я моргнула и заметила, что вцепилась в дверной косяк. Весь мир медленно и тошнотворно кружился.

– Миледи, вы…?

– Что он натворил?

Пристав стал объяснять. Я услышала лишь половину из того, что он сказал. Этого было достаточно.

Этот вонючий ублюдок, за которого меня выдали замуж, расплатился с долгом в пять тысяч фунтов поместьем Маркайт-Келл – местом, где я работала, не щадя себя, чтобы выжить. Поместье не приносило столько денег ни в один из годов, что я жила здесь.

Будучи бесполезным мешком с костями, он не смог расплатиться с долгом или сразу дал такой ответ на постановление, которое ему вручили три месяца назад.

– Три месяца. – Слова царапали мне горло. Все это время он знал и даже не послал письмо, чтобы предупредить меня.

Пристав помялся с ноги на ногу и поджал губы, проведя подушечками пальцев по краю постановления.

– Вы ничего не знали об этом, пока я не появился у вас на пороге, верно?

Я с трудом покачала головой. Такое простое действие потребовало больше усилий, чем должно, словно мои кости вдруг стали тяжелее, а мышцы забыли, что делать.

Он сглотнул и посмотрел на мужчин, ожидающих внизу. Словно что-то обдумывая, пристав наклонился ближе, заслонив плечами мужчин.

– Послушайте, мадам… они не любят, когда мы кому-то это говорим, и обычно я так не делаю, но в этом случае это было бы нечестно. На последней странице постановления есть один пункт. – Он перелистал листы бумаги и задержался на одном из них, хотя я не могла разглядеть ничего, кроме каракуль. – Если вы заплатите одну десятую в течение недели, мы воспримем это как часть погашения долга. Через месяц – еще десятую часть, и так далее, пока долг не будет погашен. Пока вы продолжаете нам платить, поместье не будет изъято.

Пятьсот фунтов. Все еще это была большая сумма. В десять раз больше, чем я плачу Хорвичу за целый год.

– Согласна, – я слышала свой голос будто на расстоянии. Будто бы говорил кто-то другой.

Пристав едва уловимо опустил плечи, словно это с него был снят тяжкий груз. Убирая бумаги обратно в портфель, он пообещал вернуться через семь дней. Мужчина вручил мне визитку с адресом своей конторы и уходя кивнул мне.

Лицо свела судорога. Я захлопнула дверь и рухнула перед ней.

Как, черт возьми, я соберу столько денег за неделю?

– Неделя! – мой истеричный крик разнесся по всему холлу.

Но это был мой единственный шанс. Несмотря на опасность выезжать на дорогу так часто, мне придется делать вылазки каждую ночь. И даже этого может быть недостаточно.