Специальное справочное бюро, к примеру, занималось регистрацией преступников и собирало о них сведения. Постепенно появилась фотографическая, антропометрическая и даже дактилоскопическая техника. От одних слов голова начинала кружиться! А еще имелся учебный музей с коллекцией оружия, воровских инструментов, образцов почерков. Совсем как в Англии или какой-нибудь Германии!

Была и наблюдательная часть, осуществлявшая надзор за подозрительными личностями и адресами. Эти работали совместно со столом розыска, который, собственно, преступников выявлял и задерживал.

В этом месте Нюрка всегда немного гордилась. У них с тятенькой из всех – участок самый наиважнейший!

А уж потом пойманных доставляли в стол приводов для выяснения личности и проверки.

Порядок, конечно, не сразу стал налаживаться, к тому же начальство никак не хотело прибавить сыщикам зарплату. Перед самой войной вроде собралось, да не успело.

Теперь же с каждым годом становилось только хуже! И прежде всего это касалось непосредственно ведения расследования.

Нередко бывали случаи, когда околоточные надзиратели вообще отказывались принимать заявления о совершенных преступных деяниях, а потерпевшего сразу отправляли в сыскное отделение. Вот и получалось, что все дознания ложились тяжким бременем на чинов сыскной полиции. А где ж их столько набрать-то? Сыщики и сотой частью времени для тщательного расследования преступлений не располагали! А ведь каждый потерпевший требовал выделить ему лучшего агента! Начальству приходилось в самом разгаре отрывать их от одного дознания и посылать на другое. Перебегая с места на место, они скоро вообще теряли все нити. И что в результате? Нераскрытых дел становилось все больше, и виновны в этом, как водится, сами сыщики!

Тут Нюрке всегда становилось обидно, а пуще из-за того, что сыскной полиции никто не хотел помогать по-настоящему! Всяк радел лишь о себе! Побольше наград и почестей, а преступников пускай кто хочет, тот и ловит!

Когда в августе десятого года вышла инструкция чинам сыскных отделений, все было подумали, что неразберихе конец. Ибо в ней было отмечено, что основной целью деятельности сыскных отделений являются расследование и производство дознаний в целях пресечения преступных деяний уголовного характера. А кроме прочего, указывалось, что общей полиции следует оказывать сыскным частям всяческое содействие.

Казалось бы, после такого живи да радуйся! Хватай преступников, и каждый встречный тебе в помощь! Но не тут-то было!

Чины общей полиции оказывали не содействие в деле сыска, а явное противодействие! Не предоставляли необходимых документов, не сообщали в сыскные отделения о происшествиях, дающих возможность отличиться им самим.

Сидящие за столом горячились, стучали кулаками. В иных местах Нюрка сама чуть не плакала от обиды. Вот радей за общее дело, а тебе за это кукиш с маслом!

– Речная полиция тоже не разбежится! – запихивая за щеку пирог, жаловался седоусый унтер-офицер Катышков, перешедший в сыск из «летучего отряда». – На подмогу не прилетит! Ее бы к порядку призвать!

– Кроме речной наружную полицию тоже! – вторил ему Бурмистров, считавшийся одним из лучших агентов их части. – Подсоблять нам должны, а они легкие преступления на себя тянут, к нам же отправляют безнадежные! А ведь их аж сорок семь участков, не то что у нас!

– Добавь восемь резервных рот пеших городовых, шесть отделений коннополицейской стражи и полицейские команды на железной дороге.

– Отделение по охранению порядка забыл. Хорошо хоть «летучий» наш!

– В портовый участок бы еще! Весь торговый порт стоит без специального отряда! Дело ли! – горячился старинный тятенькин приятель Седов.

– После начала войны заботушки нам, братцы, прибавилось.

– Без малого почти два года воюем! Военное положение, оно не зря, чай! Регистрация и надзор за беженцами чего только стоят! А тут еще забастовки, и не только лишь политические!

– Снабжение столицы ухудшилось, людям невмоготу стало!

– Да что говорить! У нас на Петроградской стороне всего двести с небольшим городовых! Это на триста тысяч жителей!

– Да всей полиции – если уж правду-матку – раз-два и обчелся! Надо на патрулирование переходить! На постоянную охрану людей не хватает! На окраинах вообще городовых не осталось! Особенно путевых!

– Война все. Все она. Понятно, что преступность поднялась до небес.

– По преступности завсегда лидировали Петергофский пригородный участок, второй и третий Нарвской части.

– Третий участок Александро-Невской части добавь.

– Зато по числу грабежей мы первые! – словно хвастаясь, убеждал Седов. – У нас Путиловский завод, от него все. А уж если изнасилования – так это Александро-Невский! Все из-за театров разных, кинематографов и увеселительных заведений. Вам, Афанасий, считай, повезло: наименьшее число в центре.

– Кроме первого Спасской части! На том участке, почитай, все воры, карманники, проститутки и фальшивомонетчики собрались. В Рождественской по сравнению с ними благодать.

– Да не скажи, – вступал тятенька. – У нас дел тоже невпроворот. Еще и Литейная часть своих подкидывает. Никак территорию с нами не поделит. У них тоже и Потемкинской кусок, и Парадной с Бассейной, и нашей Кирочной. Так и норовят свои дела перекинуть. Будто бы нам делать нечего! Ворья хватает.

– Дезертиров добавь!

– Дезертиры по окраинам, не ври!

Иной раз разговоры переходили в крик, но тятенька не давал разгореться ссорам. Осторожно, по-доброму осаживал особо шумных.

Немало тому способствовала и Фефа. Только мужики разойдутся и в гневе начнут голос повышать, она тут же выкатывается в столовую то с новым блюдом, то с пирогами. И все невиданной вкусноты и духмяности! Крики тут же стихают, а за славной едой и вовсе переходят в обычную беседу. О детях, женах, планах на лето, которое было все впереди. Потом, правда, вспоминали, что не всем планам суждено сбыться из-за проклятой войны, и снова начинали горячиться.

Расходились обычно за полночь, когда притихшая на сундуке в коридоре Нюрка начинала клевать носом. Фефа выходила из кухни, стаскивала ее и уводила в комнату спать.

Но даже во сне Нюрка все думала, какое же это нелегкое дело – преступников ловить. Нелегкое, но интересное. Лучшее на всем белом свете.

Вот как!

Прекрасная Коломбина

На самом деле в бойко изложенном тятеньке плане Нюрка уверена не была. А ну как куклы не продаются? Ведь если дама в средствах не нуждается, то свои работы, вполне вероятно, просто дарит друзьям и знакомым. Относится ли к ним тот, кого они разыскивают, неизвестно. Может, да, а может, просто крадет их у хозяйки. Если так, то кукол у нее не пяток и даже не десяток. Иначе давно бы спохватилась и наглость пресекла.

Или все иначе? Кукол она делает не просто так, а для определенного человека, то есть к специальному случаю. Тогда выйти через нее на убийцу проще простого.

Но сделать это удастся при одном условии – если найти неведомую мастерицу.

Итак, возвращаемся к началу. Где и как ту даму искать?

Или она уже не уверена, что речь идет о даме?

Нюрка взяла танцовщицу и заглянула в нарисованные глаза. Совершенно непонятно, почему ей показалось¸ что куколка похожа на свою создательницу. Наверняка женщина столь же прекрасна, легка и нарядна, как и ее кукла.

– И где же мне тебя найти? – спросила она танцовщицу.

Та посмотрела огромными грустными глазами, таинственно улыбнулась и не ответила.

В самом конце пасхальной недели Краюхины пригласили Нюрку в гости. Предполагался большой – Зина так и говорила «большой» – обед, игры, а вечером чай и концерт. Нюрка, не избалованная развлечениями, ждала похода к подруге с предвкушением чистой радости. На этот случай они с Фефой приготовили новое платье с кружевным воротником и туфли с перепоночкой. Они покупались специально к празднику и лежали в шкафу ненадеванными. Лишь накануне Нюрка немного походила в обновке по дому, чтобы проверить, не жмут ли.

Туфли не подвели, наряд сидел как влитой, в косу вплели новые голубые ленты, словом, настроение у Нюрки было приподнятым и праздничным.

За два дня до этого она ходила по лавкам с подарками и гостинцами, высматривала, не встретит ли похожую куклу, поэтому ту, что принес тятенька, носила с собой в школьной сумке. Взяла она сумку и к Краюхиным. С родными была договоренность, что после праздника она останется на Васильевском ночевать, а утром они с Зиной вместе отправятся в гимназию.

Взрослых гостей, кроме нее, собралось человек пятнадцать. В основном сослуживцы Зининого отца и приятельницы матери. Детей так вообще целый выводок! Поэтому в большой квартире Краюхиных яблоку негде было упасть.

Зине, как самой старшей, досталась роль ответственной за порядок, но справлялась она плохо. Нюрка прямо с порога принялась помогать. Сладить с оравой ребятишек оказалось делом почти невозможным, поэтому, когда позвали к обеду, обе вздохнули с облегчением. Хоть час посидят в тишине.

После обеда малышей погнали кого на террасу с няньками, кого с гувернантками на улицу, благо было по-летнему тепло, – и в большой зале начался концерт.

Охочая до музыки Нюрка так и застыла на стуле. Особенно хороша была игра дальней родственницы Зининой маменьки Аделаиды Кох. Зина шепотом пояснила, что Аделаида – концертирующая пианистка. Недавно вернулась из Австрии, где выступала с оркестром Венской оперы, и остановилась у них на несколько дней.

После таких слов Нюрка просто глаз не могла отвести от пианистки и ловила каждый звук, издаваемый инструментом под ее пальцами.

Аделаида играла Шопена. Это было так восхитительно, что у Нюрки сердце сжималось. Особенно тронул ее ноктюрн в до-диез миноре. Слушая, она не раз украдкой утирала слезы.

Уже под конец музыкальной пьесы в залу вдруг вбежал самый младший Зинин братишка и, направившись прямиком к роялю, встал рядом с Аделаидой, заслушавшись.

Никто не посмел его одернуть, боясь помешать игре. Нюрка с тревогой взглянула на проказника и застыла.

В руке мальчик держал тряпичную танцовщицу!

И когда этот злодей успел ее из сумки вынуть?

Наконец прозвучал последний аккорд. Аделаида оторвала руки от клавиш, все принялись аплодировать, а Нюрка вскочила и кинулась к шалуну отбирать куклу.

Однако мальчик ее опередил: подошел и протянул куклу Аделаиде.

– Ах, спасибо, мой милый! – произнесла женщина и прижала танцовщицу к груди.

Нюрка даже оцепенела на мгновение. И как теперь получить куклу назад?

Она двинулась к Аделаиде, но та вместе с подарком юного поклонника направилась к своему месту, села и стала слушать следующего выступающего.

Нюрке пришлось вернуться. До окончания концерта она сидела как на иголках, уже не в состоянии ничего воспринимать.

Наконец выступления закончились, прозвучало приглашение на чай, и гости направились в столовую.

Нюрка нашла глазами Аделаиду и приблизилась.

– Простите меня, но произошло недоразумение. Эта кукла моя. Не понимаю, как Петя ее нашел. Она в сумке была.

Аделаида, ни слова не говоря, протянула танцовщицу.

– Я догадалась, что это не его игрушка. Взяла, чтобы он не утащил ее куда-нибудь еще.

Нюрка рассыпалась в благодарностях и собралась уходить, как вдруг услышала:

– У меня дома есть похожая. Оленька подарила мне ее три года назад на день ангела.

Если бы на голову Нюрки обрушился гром небесный, она была бы потрясена гораздо меньше. Вздрогнув, она развернулась на каблуках новых туфель и едва удержалась, чуть не упав на Аделаиду.

– Что? Что вы сказали?

– У меня есть одна из кукол Ольги Судейкиной, – недоуменно повторила та.

– А кто такая Судейкина?

– Как? Разве вы не знаете? Я думала…

Не помня себя, Нюрка вцепилась женщине в руку.

– Прошу, умоляю: кто такая Судейкина?

– Не понимаю, что вы от меня хотите, – растерялась не ожидавшая подобного натиска Аделаида.

– Просто пару слов. Кто?