И только тогда я смотрю на парня, который входит вслед за Дэнни. Я моргаю. Раз, два. Я представляла, каким будет Люк, – симпатичным, типичным американским мальчиком, которого ты приводишь домой познакомить с мамой. Таким, как Дэнни.

Но Люк не совсем симпатичный. Он не тот мальчик, которого ты приводишь домой познакомить с мамой. Он вообще не мальчик – гора мышц ростом под два метра, на лице щетина, подтянутый, загорелый и… какой-то опасный. Так сильно не похож на Дэнни, как и все, кого я когда-либо встречала.

Моя улыбка гаснет. Во рту пересыхает, а стук сердца отдается в ушах. Люк тоже не улыбается. Не могу сказать, он чувствует себя неловко или злится, но приятный парень, с которым я познакомилась по телефону, полностью исчез. А тому, кто оказался на его месте, похоже, я не очень нравлюсь.

– Привет, – шепчу я неровным голосом. Что-то в его лице заставляет меня глазеть на него. Необычный цвет глаз – карие с зеленоватым оттенком, впалые щеки, неожиданно мягкие губы.

Дэнни обнимает меня за плечи.

– Говорил же тебе, что она самая красивая девушка из всех ныне живущих, а?

Люк бросает на меня взгляд, как будто взвешивая слова Дэнни.

– Да ты всем это говорил.

Он не явно, но опроверг слова Дэнни. И все же я стою и пялюсь на него, пытаясь игнорировать неожиданно появившийся настойчивый трепет глубоко внутри.

Я с трудом сглатываю и перевожу взгляд обратно на Дэнни.

– Я освобожусь только в пять.

Он нежно целует меня в лоб.

– Не торопись. Мы едем в Киркпатрик, покажу Люку, почему он должен остаться на лето.

Я выдавливаю из себя улыбку, чтобы скрыть волнение, которое не могу объяснить даже себе. А видя угрюмое лицо Люка, я понимаю, что он чувствует то же самое.

* * *

Солнце начинает скрываться за горизонтом, когда я подъезжаю к аккуратному дому Алленов с его приветливым крыльцом и ухоженными цветущими кустами роз бледно-розового оттенка.

В прошлом году больше всего на свете я хотела такой милый дом, где бы я чувствовала себя в безопасности. Я приехала сюда сразу после того, как сводный брат выдернул мне плечо из сустава. И я мечтала, как буду счастлива, если смогу вставить его на место.

Забавно – как только получаешь то, что хочешь, сразу начинаешь желать чего-то еще.

Жаль, что сегодня вечером я не могу поваляться на кровати минут пять или хотя бы смыть с волос запах еды из закусочной. Однако когда ты чей-то гость, ты не можешь быть уставшим. У тебя не может быть плохого дня.

– Джулиет? – зовет Донна из кухни. – Поможешь мне с картошкой, ладно?

Донна не имеет в виду ничего плохого. Она действительно любит готовить и создавать уют в доме. И она всегда хотела иметь дочку, чтобы та помогала ей на кухне, чтобы можно было передать ей весь опыт. Но находясь здесь, я часто чувствую, будто рабочий день продолжается. Даже во сне я подливаю кому-то кофе или бегу за кетчупом.

Люк и Дэнни сидят за столом, раскрасневшиеся от полуденного солнца, с влажными после душа волосами. Люк сидит на дальнем краю стола, на обычном месте Дэнни. В закусочной он показался мне каким-то долговязым. Однако сидя он смотрится слишком крупным за столом и вообще в комнате. Без него нас было бы четверо людей нормального роста, идеально подобранных. Он вывел нас из равновесия, и это почему-то кажется опасным.

Дэнни спрашивает, как прошел мой день на работе, пока я вынимаю картошку, сваренную Донной. Если бы я могла говорить свободно, то упомянула бы тетушек из церкви, которые весь обед отчитывали меня и удивлялись, что Дэнни не нашел себе кого-нибудь получше. Я бы упомянула мистера Кеннеди, который снова положил руку мне на задницу, или подростков, которые кетчупом прилепили чаевые к столу.

– Все хорошо, – отвечаю я вместо этого, так как работу мне нашел пастор, и я не хочу показаться неблагодарной. Аллены считают меня тихоней, но не думаю, что это так. Просто я так многого не могу сказать, что проще молчать.

Я делаю пюре, а разговор быстро переключается на сёрфинг – занятие, которое в последний год сблизило Люка и Дэнни. Существует тысяча выражений, чтобы описать волну: бугристая или кашеобразная, гладкая или плотная – и они, кажется, используют их все. Не понимаю значения ни одного из них, но, когда оглядываюсь, меня поражает, как оживился Люк, рассказывая об этом. Глаза яркие, улыбка широкая – кажется, я никогда в жизни не видела никого настолько притягательного. Он мне даже не нравится, а я на него глазею. Мне хочется улыбаться, когда он так себя ведет.

На подъездной дорожке раздается шум машины пастора, и мы начинаем торопиться – он любит, чтобы ужин подавали сразу же. Он обнимает сына, жмет Люку руку и усаживается во главе стола. Я помогаю Донне принести еду и опускаюсь на скамью рядом с Дэнни. Он прижимается губами к моей макушке и морщит нос.

– От тебя пахнет чизбургером, – усмехается он.

Люк, сидящий напротив нас, задерживает на мне взгляд, будто ждет пояснений. Возможно, он думает о том же, о чем и миссис Поффстедер, – если бы Дэнни был мне небезразличен, я бы взяла выходной. Что я какая-то хищная девчонка, которая использует его друга ради бесплатного жилья.

Я не такая. Я знаю, что не такая. Но я действительно не представляю, куда бы пошла, если бы мы с Дэнни расстались. Я совсем немного накопила, работая в закусочной, а дома ясно дали понять, что больше мне там не рады. Хотя я и сама ни за что не хотела бы туда вернуться.

– А перец есть? – спрашивает пастор.

У Донны округляются глаза от удивления. Не понимаю, почему она так поражена. Пастор всегда найдет, что чего-то не хватает, как бы она ни старалась. Не дожидаясь, когда попросят, я поднимаюсь, а Люк хмурит бровь и продолжает смотреть на меня тяжелым взглядом, когда я возвращаюсь с перечницей.

– Можешь принести чай, раз ты встала, Джулиет? – добавляет пастор и начинает длинную историю о женщине и ее ребенке, которые приходили просить помощи. Он часто так делает за ужином – обсуждает события прошедшего дня в поисках мыслей, которые мог бы потом высказать во время воскресной проповеди. Возможно, темой станет «Бог помогает тем, кто помогает себе», а может, «Благотворительность начинается дома». Он еще не решил.

Весь разговор Люк молчит, но при этом словно выкачивает из комнаты воздух. Дом Дэнни был для меня раем в последние полтора года, но с Люком… он больше не такой. Я действительно надеюсь, что он не останется здесь.

Мы с Донной встаем, чтобы убрать со стола, но, как только Люк тоже начинает подниматься, Донна с мягкой улыбкой показывает рукой, чтобы он сидел.

– Сиди-сиди, – убеждает она, как будто он очень важный гость.

Я бегу в гараж взять банку мороженого из холодильника, а Донна варит кофе. Я ставлю сливки и сахар на стол, а она нарезает пирог. Все эти вещи я делаю абсолютно каждый вечер, но из-за постоянного внимания Люка кажется, что сейчас на меня направлены тысячи софитов. И его мнение осязаемо, каждое мое действие из-за этого кажется наигранным и фальшивым.

Они едят пирог, а я начинаю отмывать сковородки. Когда мы случайно встречаемся с ним взглядами, он мгновенно переводит презрительный взор на кухонное полотенце, а его мысли настолько очевидны, как будто он произносит их вслух: «Я вижу тебя насквозь, Джулиет, и тебе, стерва, здесь не место».

Я весь последний год изо всех сил старалась быть доброй, кроткой и великодушной, как Аллены, но я не могу такой быть с Люком. Просто не могу.

Я смотрю на него, прищурившись. «Может, мне здесь и не место, Люк Тейлор. Но и тебе тоже».

В его глазах вспыхивает довольный блеск, словно он с самого начала ждал от меня именно этой реакции.

* * *

После ужина мы отправляемся на закрытую вечеринку, устроенную одним из ребят из Вестсайда – пафосной частной школы, обучение в которой Дэнни покрывала стипендия. Дэнни очень старается, чтобы меня там приняли.

– Помните мою девушку, Джулиет? – представляет он, и многие узнают, но делают вид, что нет. Вот такие они.

Нам предлагают пиво, от которого Дэнни отказывается и за меня, и за себя. С этим все в порядке. А вот чего бы я хотела больше, чем просто быть старшеклассницей, так это быть как Аллены, каким-то образом стать достойной всего того, что они мне дали, или еще большего, или даже невозможного – стать одной из них. Быть маленькой Донной, которая с улыбкой разглядывает белочек, гоняющихся друг за другом во дворе. Самое большое ее желание на день – это испечь пирог и сидеть за столом с близкими. Она вся такая умиротворенная, пребывает в довольстве и тишине, и мне тоже хотелось бы немного такого покоя.

– Ты та самая девчонка, которую приютил пастор, так ведь? – спрашивает один из ребят, когда нас представляют. – У тебя умер брат или что-то вроде этого, да?

Что-то вроде этого. Будто у человека существуют другие исходы, которые так похожи на смерть, что ее можно с ними перепутать.

Я с трудом сглатываю.

– Да.

Он умер или что-то вроде этого.

Беспокойство Дэнни хуже, чем это напоминание. Я не уверена, то ли он мне сочувствует, то ли ему просто неловко от того, что он каким-то образом с этим связан. Когда подросток из Хаверфорда умирает, скорее всего, он сам в этом виноват.

Мы выходим наружу, где у костра сидит Люк с банкой пива в руке и с девушкой на коленях, хотя мы пришли всего десять минут назад. В отличие от меня, его уже приняли в компанию, потому что играть в бейсбол за команду колледжа круто, а быть чьей-то девушкой – нет.

– Джулиет? – восклицает девушка, стоящая рядом. Она очаровательна, но, похоже, никаким образом не вписывается в эту компанию. У нее светлые волосы и аккуратное каре. Лицо не залито искусственным загаром, нет накладных ресниц и макияжа. – Я Либби. Мы с семьей недавно сюда переехали, но я просто хотела сказать, что слышала, как ты пела в церкви. У тебя прекрасный голос. Я чувствую себя ближе к Богу, просто слушая тебя.

Такого чувства я ни разу не испытывала. Я бы подумала, что она прикалывается, если бы в ее глазах не светилась искренность.

Она говорит, что только закончила первый курс колледжа, а я не могу поверить, что она на целых два года старше меня. Полагаю, это из-за ее простодушия и благородства. Во мне же нет ни того, ни другого.

– Присоединяйся к хору, – приглашаю я, когда она упоминает, что любит петь. – Мне нужен там кто-то, кому еще не исполнилась тысяча лет.

Она смеется, а потом прикрывает рукой рот, как будто чувствует себя виноватой.

Если бы у меня было больше благородства, я бы отпустила Дэнни. Я бы позволила ему оставить меня и влюбиться в какую-нибудь милую чистую девушку, которая чувствует себя виноватой от любого ехидного замечания или чувствует себя ближе к Богу в любой момент, когда бы он ни случился. Но я не настолько благородна, и я не отпущу его.

– Эй, Мэгги! – кричит парень девушке, выходящей из затемненного домика у бассейна. Она застегивает шорты. – Ты что-то совсем быстро. Меня возьми с собой в следующий раз.

Она смеется.

– Меня перекус не устроит, люблю полноценную еду.

Дэнни совершенно непреклонен в отношении правила без рук, так как я несовершеннолетняя, а мой опыт до него был в основном нежелательным – в общем, проявляет себя наилучшим образом. Но выражение лица Мэгги такое глуповатое, потрясенное и удовлетворенное, какое я уже когда-то видела у других девушек. Мне хочется знать, каково это. А еще мне хочется знать, каково это, когда тебя после этого не тошнит.

Я отворачиваюсь и ловлю на себе взгляд Люка. Он как будто видит меня насквозь, как будто точно знает, чего бы мне хотелось. И на мгновение между нами возникает странная энергия, воздух становится тяжелым.

– Нам здесь не место, – тихо произносит Дэнни, переводя взгляд с Мэгги на парня, который раскуривает косяк справа от него. – Хочешь уйти?