На этом настоял мой отец, что меня не удивило: отец превыше всего чтил старый обычай, хотя Кадуан от одной мысли о короне покрылся смертной бледностью.

– Перед кем короноваться? – спросил он. – Перед десятком подданных?

Отец, очевидно, не понимал, в чем вопрос.

– Да, именно, – ответил он.

Коронация состоялась в отцовском тронном зале. Каменные стояли на черном стекле перед помостом – их малая горстка выглядела затерянными в море одинокими суденышками. Произносились положенные слова, шепотом звучали молитвы, обряд Каменных смешался с обрядом сидни. Корону Кадуану вручил мой отец. Над прекрасным изделием из меди и блестящих каменьев поднимались тонкие, как оленьи рога, зубцы – Клинки принесли ее в числе немногого спасенного из руин Дома Камня.

Кадуан встал, и горстка подданных склонилась перед ним. У меня защипало глаза.

Мой отец на своей коронации выглядел властелином всего света. Я благоговела перед ним – перед его быстрой улыбкой, перед отважной решимостью, приставшей скорее стихийной силе, нежели живому, уязвимому созданию.

А Кадуан? Кадуан смотрел мимо своих подданных, мимо моего отца, сквозь Удел, словно искал глазами лежащий вдали родной дом. И казался таким… потерянным.

На рассвете следующего дня прибыли фейри Дома Своевольных Ветров.

Глава 11
Макс

Я честно старался не оглядываться.

Казалось, что так будет легче. Когда мы выезжали, я дышать не мог. Мне вручили столько жизней, велев бросить их тараном против самых мощных городов Ары. Начать предстояло с Антедейла, города-крепости и одного из драгоценных ключей на дороге Зерита к победе. И это, конечно, было бы только первым шагом.

Да, я старался. Но когда, по моим прикидкам, стены почти скрылись из виду, не выдержал, обернулся. Тисаана стояла на балконе – красное пятнышко. Я поднял руку, махнул ей на прощанье.

Моф ехал со мной рядом. Ему дали большую неуклюжую скотину – тягловую лошадь, не желавшую ни шевелиться, ни слушаться всадника, – это было бы очень смешно, будь я в настроении посмеяться.

Он повернулся в седле, проследил за моим взглядом:

– Что она будет делать?

Вознесенные в небесах! Ну и вопрос…

– Будет защищать Корвиус.

– В одиночку? – Моф насупил брови.

В животе у меня все перевернулось.

Я мог бы сказать: «Нет, не в одиночку, с ней вся армия Зерита».

Я мог бы сказать: «Нет, с ней Зерит, который ее предал, и Нура, заготовившая отравленный кинжал на каждую глотку».

Я мог бы сказать: «Нет, с ней Решайе, древняя кровожадная сущность, способная только уничтожать».

Вместо всего этого я сказал «да». Показалось, так будет ближе к истине.

Моф надолго замолчал, что было ему несвойственно. Но краем глаза я видел, что он все оглядывался, пока крепость не скрылась за клубами тумана.

До Антедейла предстоял долгий путь. В моем войске были не только повелители, поэтому нельзя было сократить дорогу стратаграммами. Да и вообще перемещать этим способом сразу сотни – мысль не из лучших: высок риск, что люди будут валиться друг другу на головы. Или, как в одном недоброй памяти случае, – проваливаться друг в друга.

У меня было два заместителя, каждый помогал управлять половиной войска.

Одна из них, Эссани, соларий выше меня ростом, собирала каштановые волосы в высокий пучок на макушке. Ей было, пожалуй, за сорок, в глазах застыло вечное «со мной не шути». Я знал ее по годам службы, хоть и не слишком близко. Она казалась мне сильной и дельной. Странное дело, с Зеритом ее связывала близкая дружба. Я еще тогда этому удивлялся.

Второй – Арит, был вальтайн с замечательной белой бородой и блестящими из-под вечно насупленных бровей глазками. Тощий и большой гуляка. Но еще и умен, и люди им восхищались, а такими предводителями, как я давно убедился, стоит дорожить.

Оба выглядели знающими свое дело командирами, искусными повелителями и хорошими солдатами. Но я твердо знал, что выбрали их не только за опыт и искусство. Мне Зерит усердно внушал, будто держит меня в руках, но только идиот не приставил бы ко мне самых доверенных своих людей. Эссани и Арит повиновались моим приказам, но верность их, конечно, принадлежала Зериту. И стоило мне переступить черту, оба мигом донесли бы ему.

Впрочем, я и не собирался своевольничать. Как ни противно признать, Зерит был прав. Я прискорбно осторожен по натуре, и его угрозы Тисаане засели у меня в памяти. Хотелось бы верить, что исполнить их невозможно. Проклятье, я и верил, что это невозможно. Но за такой долгий срок успел забыть, как силен этот страх – страх перед потерей. Были вещи, которыми я просто не мог рисковать.

В тот вечер я наблюдал, как солдаты разбивали лагерь. Если ближайшее будущее страшило кого-то из них, они не выдавали страха. Только очень уж молодых набрали вербовщики. Таких мальчишек, как Моф, больше не попадалось, но немногим старше – были. Эти пыжились, расхаживали враскачку, усердно выставляя себя дураками.

Тошно было смотреть. Отяжелевшие веки и усталость в теле подсказывали, что после долгого дня пути меня должен мучить голод. Но я равнодушно смотрел в миску с супом и в конце концов придвинул ее Мофу, который выхлебал все до капли в одиннадцать впечатляющих глотков.

После ужина, когда большая часть солдат собралась к выпивке, ко мне подошел высокий долговязый юнец:

– Генерал Фарлион. Позвольте вас отвлечь?

Я моргнул. Не от чего было отвлекать, разве что от молчаливого рассеянного созерцания ужаса бытия. Я откашлялся и поднялся от стола:

– Прошу.

Было темно, светила только луна и догорающие отблески лагерных костров и фонарей. У парня были всклокоченные волосы мышиного цвета, почти скрывавшие глубоко посаженные глаза, и кривая виноватая полуулыбка. Я чувствовал, что должен его знать, только не мог вспомнить.

– Просто хотелось самому вас увидеть, сударь.

Он вскинул руку в салюте и склонил голову – мне стало не по себе от этого зрелища.

– А, это ни к чему… просто…

Я протянул руку – парень непонимающе уставился на нее, потом жадно схватил и пожал.

– Большая честь, сударь! Фелип. Фелип Алеор.

Я вспомнил, и меня как камнем ушибло.

– Алеор, – повторил я.

Он удивленно выгнул брови. И расплылся в улыбке:

– Вы помните?..

– Помню, конечно.

В моем голосе невольно прорвалась досада: «Ты думал, я мог забыть?» Я опять прокашлялся.

– Ты ему кто?

– Брат, сударь.

Я разглядывал юнца. Сколько ему может быть? Девятнадцать? Двадцать? Примерно столько было его брату, когда тот стоял на его месте. Сходство между ними немного пугало. Та же неуклюжая осанка, мосластые конечности, такие же нелепо растрепанные волосы.

– Райан всегда так хвалил вас. Вот я и, когда узнал, что вы нас поведете… – Фелип покачал головой. – Если позволите начистоту, вы в нашем доме считались легендой, еще когда я был мальчишкой. А после вашей победы в Сарлазае… это такая честь, сударь. Такая честь идти за вами в бой.

Честь… Меня затошнило.

– Это честь для меня. Райан был хороший человек. Мир без него стал хуже.

– Спасибо, сударь. – По лицу Фелипа прошла тень грусти. – Он был хороший солдат. И уверен, для него много значило бы, что вы тоже так думаете.

Мне понадобились все силы, чтобы не возразить: «Нет, я не это сказал. Он был не хорошим солдатом, а хорошим человеком, а это в тысячу раз большего стоит».

Я слишком долго молчал, и Фелип смутился:

– Ну, мне пора возвращаться, но просто я хотел сам вас увидеть. Еще раз спасибо вам, сударь. Это такая честь.

Вознесенные, снова это слово!

– Так же и для меня, – буркнул я.

Фелип, снова отдав салют, отошел к кострам на берегу, оставив меня с чувством, что я только что беседовал с призраком.

Отчего меня так встряхнуло? Я просто смешон. И вдруг я… что я? Рассердился? Слово казалось неподходящим, но чем другим ответить миру, который выбрасывает жизнь Райана Алеора как ненужную вещь, а потом швыряет в ту же алчную пасть его братишку?

– Макс, ты в порядке?

Робкий оклик Мофа вырвал меня из задумчивости. Я обернулся. Парень, обхватив пустую миску, большими глазами смотрел на меня. Он весь день со мной почти не заговаривал, – верно, моя вчерашняя вспышка его напугала.

– Зачем ты пошел в армию? – спросил я вместо ответа.

Его круглые глаза стали еще круглее.

– Я же говорил: Элен – учитель не из лучших, и…

– Не то, Моф. Я… – Я со вздохом ущипнул себя за переносицу. – Я не для того спрашиваю, чтобы тебя выбранить. Я хочу знать ответ.

Он с опаской разглядывал меня.

– Начистоту, – попросил я. – От сердца к сердцу.

– Я и не вру. Все так и было. Элен как учитель не сравнится с Саммерином. А там сулили уйму – правда уйму денег, – а ты же знаешь, мой отец…

– Если твой отец нуждался в деньгах, мы могли бы найти другой способ.

Он потупился:

– Не только в этом дело. Просто… Вы с Саммерином и Тисааной отправились бить рабовладельцев! А я учил уроки и ничем не мог помочь. Поэтому, когда вербовщики стали зазывать, я подумал… – Он пожал плечами. – Хоть какой-то прок с меня будет вместо…

– Моф, тебе, проклятье, двенадцать лет!

– Тринадцать!

Я воздел руки:

– Разумеется, это все меняет.

– Вы с Саммерином служили с двенадцати.

Меня будто под дых ударили.

– Это другое.

– Почему? Повелеваю я хуже вас. Но я научусь. Кое-чему уже научился, я все время упражнялся. Я с вашего отъезда в Трелл даже не поломал ничего. Я смогу быть не хуже вашего. – Брови у него сошлись, пальцы стискивали край миски. – Я буду работать втрое больше. Но я хочу быть не хуже вас.

Я зажмурился. В темноте под веками вставало давнее воспоминание. Брат, семнадцатилетний, вкладывает меч в руку мне, десятилетнему. Или я сам схватил, насмотревшись, как он машет клинком?

Я втянул в себя воздух и выдохнул медленно, сквозь зубы.

– Время, проведенное на поле боя, не придаст тебе ценности и не увеличит твоего искусства.

– Но…

– Мы с Саммерином чуть не десять лет пытаемся исправить то, что сотворила с ними Ривенайская война. Ты это понимаешь?

– Но, Макс…

– Не перебивай меня. – Я погрозил ему пальцем. – Слушай. Я перевел тебя в эту часть, чтобы ты мне помогал. Когда доберемся до Антедейла, будешь в лагере заниматься важнейшими делами снабжения и обустройства и на милю не подойдешь к полю боя. Понял?

Он сильнее прежнего свел брови:

– Но?..

– Моф, ты понял?

Он надолго замолчал, задумался. И наконец выговорил:

– Значит, не будет с меня никакого проку.

– Иногда лучшее, что ты можешь сделать, – это быть бесполезным, – сказал я ему.

И оборвал разговор.

Глава 12
Тисаана

Мне снилось воспоминание. Снился Эсмарис.

Мне было пятнадцать, и я сидела в одном из множества его изукрашенных бархатом салонов. Со мной были еще две женщины, тоже рабыни, – под конец я стала фавориткой, но тогда еще нет. Обе были старше меня и невиданно красивы. Они увивались вокруг Эсмариса и его полководцев, а те воспринимали их как деталь обстановки, уже поднадоевшую. Впрочем, женщины знали свою роль, как и я свою. Они были приевшимся угощением, а я – еще диковинкой: девочка-фрагмент с необычной кожей, необычными глазами и умением создавать таких красивых бабочек.

Эсмарис с его генералами говорили о делах. Я порхала по комнате, исполняя свою маленькую роль, но одним ухом прислушивалась к разговору. Я была молода, но уже понимала, как дорого стоят обрывки незаметно подслушанных бесед.

В тот день Эсмарис был недоволен.