– Давай отбросим притворство. Всем присутствующим известно, почему ты здесь. И причина тому не в Решайе. – Зерит подался вперед, его усмешка изменилась – стала такой колкой, что у меня кровь вскипела. – Гордость не помешает мне признать, что ты, Максантариус, великий боец и выдающийся повелитель магии. Для любой армии честь видеть тебя в первых рядах, и для моей в том числе. Но… – Он скривил губы. – Если ты на волосок выбьешься из ряда, если станешь копать под меня, если только глаза скосишь в сторону, которая мне не нравится, я сделаю ближайшие пять лет худшими в жизни Тисааны. А ты, зная ее прошлое, представляешь, как много это значит.

Я услышал, как медленно цедит воздух Тисаана.

Ярость обжигала вены. В этот миг я готов был его убить – на месте, не откладывая. И мог бы убить. Кто из присутствующих сумел бы мне помешать?

Зерит сверкнул глазами – знал, о чем я думаю.

– Я хотел бы показать вам еще одно.

Он опустил руку, расстегнул манжет и закатал рукав до локтя. На предплечье у него темнела татуировка. Я не узнал рисунка – похож на стратаграмму, но более запутанный, беспорядочный, линии расходятся от центра так плотно, что отдельных форм не различить. По краю лепились крошечные угловатые значки – может быть, надпись, но такого алфавита я раньше не видел. Черные чернила на бесцветной коже Зерита заливала яркая багровая сыпь.

– Мило, – равнодушно произнес я. – Очень мило, Зерит. Хотя и воспалилось, как мне кажется.

– Это не просто татуировка. Это заклинание. Оно сочетается с моей кровью и с кровью Тисааны. И привязывает ее жизнь к моей. Если умру я, умрет и она.

У меня замерло сердце. Взгляд метнулся к Тисаане, задержался ровно настолько, чтобы увидеть, как расширились ее глаза.

– Так не бывает! – рявкнул я.

– Нет ничего невозможного, Макс. – Зерит усмехнулся, опуская рукав. – Присутствующим здесь это известно, как никому другому.

«Невозможно, – упрямо твердило что-то во мне, что-то, отчаянно не желающее, чтобы это обернулось правдой. – Этого невозможно добиться. Невозможно».

Тисаана беззвучно шевельнулась. Я только тогда заметил ее движение, когда она, склонившись рядом со мной, оперлась ладонями на стол и всем телом подалась к Зериту. Лицо ее было совершено спокойно, только глаза блестели, горели огнем.

– Я подписала твой договор, – тихо и отчетливо проговорила она. – Я буду сражаться за тебя. Тут у меня нет выбора. Но знай, что я побеждала людей посильнее тебя, Зерит, и их жажда власти лишь облегчала мне победу.

– Ничего личного, – сказал Зерит. – Я сознаю, чем рискую. И защищаю себя. Не притворяйтесь, что кто-то из вас на моем месте поступил бы иначе.

Я и не притворялся. Именно поэтому я никогда не оказался бы на его месте.

Он рассеянно погладил кончиками пальцев корону, и по его лицу скользнула тень сомнения.

Но ее тут же прогнала легкая беззаботная улыбка.

– Ты знаешь, что такое сила? – спросил он, откинувшись на спинку кресла. – Сила – это сидеть наедине с четверыми, желающими тебя убить, и знать, что уйдешь живым.

Глава 6
Тисаана

Я очень немногое помнила из своей жизни в Низерине до его падения. Слишком маленькой я была к моменту нашего бегства: моя погибшая родина съежилась до выжженных в памяти обрывков ощущений. Иногда, совсем неожиданно, с ревом накатывали моменты, которых я вроде бы и не помнила. Сейчас, пока я шагала с Максом и Саммерином по коридорам прекрасного дома, в котором никогда не бывала и притом помнила яснее родного, – а Решайе, пробужденный силой моей ярости, бесился и шипел на задворках сознания, – ожила и расцвела во мне одна из тех забытых картин.

Отец держал у себя на столе маленькую бесполезную металлическую вещицу – сплетение латунных колец, которые раскачивались без остановки. В ту ночь, когда захватили столицу Низерина, я стояла у него в кабинете, вцепившись в край стола, и смотрела, как качаются, качаются, качаются те колечки, – хоть что-то в моем мире осталось неизменным.

Сейчас такими представлялись мне собственные мысли. Что-то такое, что всегда должно пребывать в движении, потому что слишком многое разлетится вдребезги, если они остановятся. Я сжимала в кулаки опущенные руки, впивалась ногтями в ладони.

В ушах отдавались слова Зерита: «Если умру я, умрет и она».

Как небрежно он это выговорил. Как легко впутал в свою игру мою жизнь – игровую фигурку, которую можно сдать и отбросить, которая ценна, только пока ему полезна.

…Так было всегда… – шептал Решайе.

И вытягивал одно из воспоминаний – лицо Эсмариса, говорящего мне: «Ты стоишь тысячу золотых монет».

Макс шел быстрым шагом, уставив взгляд прямо перед собой, как будто не хотел видеть ничего вокруг. Не скажу, чтобы я его винила. Уголком глаза я видела призраки его семьи – краешки разрозненных воспоминаний Решайе – в каждом дверном проеме, в каждом коридоре, на каждой попадавшейся нам картине. И все же нельзя отрицать: здесь было красиво – обомлеешь, увидев такое впервые. Внутри все было изукрашено с тем же тонким изяществом, что и снаружи. Блестящие фигурные колонны отделяли коридоры от бального зала на нижнем этаже, где полы выложены сложной мозаикой, а двери мастерски вырезаны из красного дерева. Мельком я замечала живописные полотна, украшавшие каждую стену.

Макс нашел мою руку и крепко сжал, словно боялся, что меня отнимут.

Ни разу не остановившись, он провел нас вниз по винтовой лестнице, через потрясающий атриум, залитый светом со стеклянных потолков, и через него к двойной двери, которую распахнул плечом.

Меня встретила стена прохладного влажного воздуха. Небо нависало низко, стало темнее, чем при нашем прибытии. Макс немного замедлил шаг. Мы очутились в саду, от мощеной площадки посередине разбегались дорожки. Над нами стояли горы. То, что показалось сначала военными укреплениями у горизонта, оказалось всего в миле от нас. Вокруг царило неожиданное оживление. Повсюду пестрели солдатские мундиры, еще больше солдат направлялись к отдаленным фортам.

– Зерит говорил, что явился сюда собирать верное ему войско, – пробормотал Саммерин. – В этом, как видно, не солгал.

Макс тихо выругался, но не задержал шаг. К нам оборачивались, шептали вслед: «Это Максантариус Фарлион? Никогда бы не подумал, что он и вправду…»

– Что дальше? – процедил наконец Макс так тихо, что я еле расслышала.

«Что дальше?» Не о том он спрашивает. Что будет дальше, я знала точно. Я буду исполнять заключенный с Орденами договор. Буду драться за Зерита, хотя бы он меня и предал, хотя бы и использовал мою жизнь, чтобы управлять теми, кого я больше всего люблю. Хотя бы я и ненавидела его почти наравне с Миковым.

Высказать этого я не успела, потому что Макс вдруг встал как вкопанный. Впился глазами в солдат вдалеке, наморщил лоб с таким лицом, что у меня захолонуло сердце.

– Что там? – спросил Саммерин, когда Макс свернул поперек дорожки.

– Моф! – рявкнул тот.

Моф?!

Я проследила взгляд Макса – да, это Моф стоял среди молодежи в темно-зеленых мундирах. Он обернулся на голос Макса так стремительно, что светлые волосы хлестнули по лицу. Просияв, забыв о прерванной беседе, с улыбкой до ушей, он почти бегом бросился к нам.

– Вы вернулись! Мне говорили, что вы будете здесь, но так скоро я не ждал. Ну как, получилось у вас? Перебили рабовладельцев?

– Моф… – Саммерин говорил спокойно, но что-то крылось в его звенящем голосе. – Почему ты…

– Ты что здесь делаешь? – гаркнул Макс. – И что это на тебе за дрянь?

Он не слышал Мофа. И даже не смотрел ему в лицо. Он смотрел ниже – на мундир. На солнечный герб на лацкане, на вышитое там имя и такие знакомые латунные пуговицы.

Мое недоумение перешло в ужас. Военная форма.

Моф сник:

– Ну… вас не было, а Элен учитель не из лучших, а две недели назад нам предложили кучу денег за…

– Ты завербовался, – тихо сказал Саммерин.

– Каким. Местом. Ты. Думал? – Макс начал тихо, но с каждым словом повышал голос. – Стоило Саммерину оставить тебя на две недели, и ты бежишь наниматься в солдаты?

Из всех известных мне жителей Ары Моф хуже всех скрывал свои чувства – я ощущала каждое движение его души и сейчас уловила, как радостное волнение превращается в обиду.

– Я… я просто подумал… вы с Саммерином оба служили, вот я и… подумал.

– Ты не подумал. Моф, это было глупо. Безрассудно.

– Я… я только…

– Что «только»?

– Макс, – тихо сказала я, тронув его за локоть.

Он выдохнул сквозь зубы.

Моф забегал глазами от одного к другому, остановил взгляд на Саммерине.

– Я думал, ты обрадуешься, – жалобно сказал он.

Саммерин изменился в лице, будто его ударили. Мне было не легче.

– Почему ты так думал? – спросил Саммерин, а Макс фыркнул:

– Обрадуешься! Нет, Моф. Мы были о тебе лучшего мнения…

– Макс. – Я ухватила его за запястье, и тогда он рывком обернулся ко мне. – Хватит.

Долю секунды он молча смотрел, и я видела все несказанные слова, которые повисли между нами. Потом он выдернул руку, отвернулся и зашагал по дорожке.

Моф, видно, с трудом сдерживал слезы.

– Простите, – тихо сказал он, похоже просто не находя других слов и сам не зная, за что извиняется.

Зато я знала. Я все поняла.

– Моф, дело не в тебе.

Я оглядела парнишку: вот он весь, круглолицый, почти ребенок, до персикового пушка на щеках еще не один год. Потом я наткнулась на взгляд Саммерина и поняла, что он думает о том же.

Мне было плохо, тошнило от злости. Не на Мофа, а на все, что его сюда привело.

Он просто ребенок.

И что дальше? Что сотворит с ним этот мир?

…Что этот мир сотворит с каждым из нас?.. – шепнул тихий голос в глубине сознания.

– Дело не в тебе, – повторила я и пошла за Максом.

Я догнала его далеко за домом. Он круто свернул с главной дороги к заросшей травой лужайке на краю поместья. Темнело, собиравшийся туман добавлял небу серости, а далекие горы превращал в силуэты. Перед нами простирался темно-зеленый лес, позади нависал дом.

Макс резко остановился, склонив голову, засунув руки в карманы, перед стеной деревьев. Мы постояли молча.

– Туда его не пошлют, – наконец тихо сказала я. – Или пошлют?

– Не знаю. Они его приняли. Если у них такая отчаянная нужда… – Он прочистил горло. – В прошлый раз брали в солдаты четырнадцатилетних, под конец даже тринадцатилетних. Детей.

Я заметила, как он сделал движение к дому, будто хотел оглянуться через плечо, да передумал. Война забирала детей, не только вербуя их в солдаты.

Один миг, и его воспоминания – воспоминания Решайе – хлынули на меня. Кровь, огонь, ярость – и жизни всех детей Фарлионов смяты в одну страшную ночь, как лепестки под ногами.

Я потянулась к его руке, и он обхватил ее пальцами с неожиданной силой, словно цеплялся за нить, связующую с берегом его тонущий челн.

А может, все было наоборот.

– Вот ради чего все затевалось, – пробормотала я. – Чтобы посадить Зерита на трон.

– Я должен был видеть, к чему идет. – Макс закрыл глаза. – Но не увидел, конечно. Ничего не видел, будь я проклят, пока не стало поздно.

Я знала, он говорит не только о короне. Не только о войне. Не только о Зерите. Он говорил и обо мне. В моих мыслях зашевелился Решайе, и я вздрогнула.

– Так не бывает, – сказал Макс. – Невозможно так связать одну жизнь с другой. Он блефует.

Я молчала.

Я вполне допускала, что Зерит способен поймать нас на ложь. И все же та странность, что почудилась мне в узоре на его руке: чужая магия, ощущавшаяся в воздухе, когда он показал… Я подозревала, что не так все просто. И подозревала, что Макс это тоже видит, только не хочет признавать.

– Должен найтись способ разорвать ваше соглашение, – сказал Макс. – Ходили слухи, что и договор крови можно разорвать. Надо найти нужных людей, поговорить и, может быть…

– Разорвать?

– Конечно. Или ты хочешь стать «той самой, что посадила Зерита на трон»?

«Нет. – Ответ твердо прозвучал в голове. – Нет, не хочу».

Но вслух я сказала другое:

– Не хочу. Но стану.

Макс метнул на меня взгляд. Его глаза – так смотрят на предавшего – мне все нутро вывернули.

– Этот человек не заслуживает права дышать.

– Не в этом дело.

– Не в этом дело?

– Думаешь, я его не ненавижу? Как же не ненавидеть! Он… он сделал меня…