– Нет… Ты – чудо. Ты – мой ангел хранитель.

– Плохо охраняла…

– Нет. Хорошо. Мне кажется, если б не ты, то я бы там и остался, под завалами.

– Нет, ну что ты… Это ты – мой ангел-хранитель. Ты меня спас.

– Это ты меня спасла. – Он твердо смотрит в глаза, без намека на улыбку, шутку, – сейчас.

– Мне… Пора.

Мне и правда пора, еще четыре палаты мыть, а я и так все сроки упустила, старшая медсестра будет ругать…

– Хорошо.

Он с видимым нежеланием отпускает меня.

– Я тебя жду. Вечером. Придешь?

Между ног побаливает, и, по-хорошему, надо бы переждать, потому что я прекрасно понимаю, для чего он меня зовет.

Но, в противовес боли в промежности, начинает радостно сжиматься низ живота. Словно точки горячие пульсируют. Я хочу еще раз. Я хочу его. И потому…

Киваю.

Мягко высвобождаюсь и выхожу в коридор.

У меня еще четыре палаты, а потом лестница.

И низ живота болит.

И в голове пусто и счастливо.

Потому что я вечером увижу его опять. И буду целовать, трогать, обнимать столько, сколько захочется. Я не знаю, как называется это ощущение боли, огня и предвкушения.

Наверно, счастьем.

Вечером, наспех переодевшись и освежившись после рабочего дня, я иду к палате Петра.

И на полпути меня перехватывает старшая медсестра.

– Стой! Завтра документы свои можешь забрать.

Я настолько удивлена, что даже сказать ничего не получается. Забрать документы? Почему?

Персонал тут нужен постоянно, особенно низший.

– Ну что смотришь? Нечего было по вип-палатам таскаться. Публичный дом тут устраивать.

У старшей медсестры тонкие губы, накрашенные перламутровой помадой. Они похожи на двух извивающихся червяков. Не могу смотреть. Тошнит сразу.

Киваю, разворачиваюсь, чтоб идти дальше.

– И туда больше не ходи. Перевели твоего клиента в другую больницу.

– Куда?

Голос изменяет, становится пустым и безжизненным.

– Не знаю. Отец, говорят, приехал с бригадой врачей. Чуть ли не на вертолете отправили за границу куда-то.

– Но…

– А ты чего удивляешься? Думала, пиздой своей приворожила его? И не мечтай. Такие, как он, на замарашек вроде тебя не смотрят. Сегодня ночь можешь ночевать еще при больнице, а завтра документы в зубы и вали.

Она разворачивается, уходит. Я в ступоре смотрю, как полы накрахмаленного халата колышутся влево-вправо, влево-вправо…

От этого колыхания кружится голова, и я, не устояв, валюсь на кушетку у стены.

Уехал. Увезли. За границу.

Мыслей нет никаких.

Ни одной вообще.

Ни про будущее, в котором у меня нет ничего.

Ни про настоящее. В котором было все, буквально минуту назад. А теперь тоже нет ничего.

Посидев немного с закрытыми глазами, встаю и иду в свою комнатушку, собирать вещи.

Иллюзий, что мой принц одумается и вернется за мной на голубом вертолете, нет.

Сожалений о произошедшем тоже нет.

Есть только дикая, безумная тоска. По нему. Моему ангелу-хранителю, которого я никогда больше не увижу.

От этого ощущение пустоты нарастает, и кажется, что никогда не избавлюсь от него. Так и буду ходить. С пустой душой.

Если бы я знала тогда, как ошибаюсь.

Потому что, через два месяца, выходя из больницы с результатами первого узи, я не ощущаю пустоту. Ее просто нет. Как может быть пусто там, где уже есть что-то живое?

Сажусь на лавочку, рассматриваю черно-белые фото, силясь увидеть то, что, как мне кажется, ясно видела в кабинете врача.

Не вижу, но все равно улыбаюсь.

Какой ты будешь?

Кажется, я знаю. Ты будешь темноволосый. Красивый. Улыбчивый. Такой же, как твой отец.

Мой ангел-хранитель, который, как и положено всем ангелам, всегда остается рядом. Даже если его не видно.