Живет один. Когда был молод и некрасив, к тому же без гроша в кармане, никто не захотел взять его в мужья; когда разбогател, но постарел и стал еще некрасивее, нашлось немало желающих выйти за него, однако теперь он не захотел. Ноткину нравилось жить одному, при этом он не чувствовал себя ущербным.

Приехал он в загородный дом, по дороге закупив продуктов, и наконец-то вдохнул полной грудью. Смыв с себя дорожную пыль, Эльдар Эрнестович откупорил бутылку красного вина, выпивая по глотку терпкого напитка богов, разжег в печи мангал, а печь у него из нескольких частей – любой кулинарный каприз создает даже неумелыми руками. Вскоре, поев сочного мяса, он полулежал в кресле с бокалом вина. Раздался звонок. Эльдар Эрнестович поспешил в прихожую, открыв входную дверь, произнес:

– Заходи, давно жду тебя…

* * *

Месяц прошел в сплошной нервотрепке, изматывающих ожиданиях и неизвестности, особенно тупое ожидание так вводило в ступор, что жизнь казалась конченой. А чего ждал? Кто бы ответ дал. Викентий настроился на нечто исключительно плохое, фатальное, отсюда находился в постоянном стрессе и плохом настроении, что заметили на работе. Поскольку он хозяин спортивного клуба, то и карты ему в руки, Викентий назначил заместителя, все равно там ремонт, и скрылся от глаз людских. Легче не стало.

Ехал Викентий к следователю Протасову И. И. с тем же гнусным чувством, ставшим неотъемлемой его частью, и гадал всю дорогу, зачем его вызвал следак. Неприятный тип, впрочем, следователи все неприятные, даже в кино, а этот еще и старый, высохший, как саксаул в пустыне, с глубокими морщинами на лице наподобие трещин на стволах вековых деревьев. Нет, скорее, он похож на изваяние из камня, до которого не достучаться и не докричаться.

Викентий измучился, пока доехал, потому что не знал, чего от этой встречи ждать, следак вызвал его лично по телефону, не сказав, по какому поводу. Припарковавшись у следственного комитета, он вдруг взглянул на вход и застонал, стукнувшись лбом о руль: опять она. Ну никуда без нее. У них обоюдная, ничем не мотивированная, непроходящая неприязнь с первого дня знакомства. Оказалось, ее тоже вызвал следак, значит, появились новости, мысль слегка примирила Викентия с Миланой.

Следователь Протасов Илья Ильич начал издалека:

– Итак, похищение с целью выкупа исключается, похитители особо не затягивают время, довольно быстро связываются с родными и ставят условия. С вами не связались, а прошел месяц. Мы полагаем, вашей Агнии нет в живых.

– Почему? – задал глупейший вопрос Викентий. – Почему вы так думаете? Нашли ее тело?

– Тело не нашли. Но кровь на подоконнике и на полу принадлежит вашей жене. Отпечатки отдельных пальцев, которые снял эксперт, совпали с отпечатками Агнии, взятыми с других поверхностей в доме. Анализ ДНК подтвердил идентичность крови с биоматериалами вашей жены, а именно: потожировых, а также с предметов личной гигиены. Следовательно, она получила ранение, а ножевое или от пули, нам неизвестно, выжила она или нет, тоже неизвестно. Скорей всего, нет.

Викентий на мгновение мыслями улетел назад, то есть весь месяц прожил заново, только в ускоренном режиме. Он обследовал лес и лесопосадки вокруг дач, а также вырыл кубометры земли, когда ему чудилось, что бугорок недавно возник, под ним, возможно, лежит жена. Не нашел Нию. Как выяснилось, и полиция не нашла, по всей видимости, искать ее больше никто не собирается. Но человек не может пропасть бесследно, уверен Викентий, отсюда и вопрос он задал требовательной интонацией, словно сюзерен, едва не сорвавшись на крик:

– И все же! Где она может быть, где?

– К сожалению, мы не добыли улик, чтобы предположить, где может находиться труп вашей жены, – сказал следователь. – Всех сотрудников компании опросили, а также в вашем доме, все безрезультатно. Мы прозвонили контакты вашей жены, с некоторыми встретились лично, смертельных врагов не выявлено.

– Враги есть у каждого, – возразил Викентий, – просто мы часто их не замечаем или недооцениваем. А недоброжелатели? Ния занималась бизнесом, естественно, у нее были конфликты, она их разруливала, но… Что, если кто-то из этой среды… а?

– Поверьте, наши ребята и конфликты проанализировали, – сказал Протасов и молча развел руками, дескать, сделали что могли, но дело глухо.

– Я не поверю, – взревел Вик, – пока не увижу ее тело!

– Сожалею, но если каким-то образом не объявится ваша жена, она будет считаться без вести пропавшей, а через полгода с момента вашего заявления ее занесут в реестр мертвых.

– Нет! – подскочил озверевший муж. – Так не может быть, не может! Что значит – полгода? Что значит – нет улик? А эта фраза… как ее… – Потряс открытой ладонью в воздухе Викентий и вспомнил: – «Преступлений без улик не бывает».

Илья Ильич оставался эмоционально устойчивым, разговаривал, как бесчувственный робот:

– Эту фразу придумали писатели, а киношники размножили. На самом деле и с уликами не всегда находится конец ниточки, которая ведет к желаемому результату. В вашем случае улик пока нет. Не исключено, что они появятся.

– Вы эти… органы! – разорялся муж все сильней. – Правоохранительные! Так охраняйте мое право получить жену. Вы обязаны найти ее! В конце концов, не инопланетяне же утащили Нию в другую вселенную.

– Вик, прекрати орать, – осадила его Милана своим безобразно пофигистским голосом. – Зайти в дом мог и совершенно посторонний человек, например грабитель. Или Ния приехала, когда он уже был в доме.

Она вызвала огонь на себя, Викентий наклонился к ней, заглядывая в лицо, продолжил вопить, будто виновата сестра жены:

– Не орать? Месяц меня кормили одним словом: «ждите»! Всего через месяц вдруг заявляют: вашей жены нет в живых! – Викентий выпрямился и дальше цедил сквозь зубы следователю, неимоверно злясь: – А если Нию унесли раненую и удерживают в… в каком-нибудь погребе, бункере? Разве так не бывает, нет? Надо искать! Искать! Вы плохо искали! Человек не может испариться бесследно.

– Я не говорил, что мы прекращаем поиски, – сухо уточнил и одновременно неубедительно утешил его Протасов. – Случается, через год, три, пять лет выплывают обстоятельства преступления вместе с преступниками. На данный момент у нас нет ни одной зацепки, ни одной улики; к сожалению, так тоже бывает.

Слушая размеренную и уверенную речь следователя, Викентий решил, что этот человек не собирается тратить время на безнадежное дело. Его поддержала Милана, на этот раз она проявила солидарность с ним, что случалось… да никогда такого не случалось:

– Но и я, господин Протасов, не…

– Только без господ, ладно? – оборвал ее тот. – Я предпочитаю по старинке: товарищ майор или товарищ следователь.

– Извините, товарищ следователь, – исправилась она. – В общем, как и муж Агнии, я не понимаю… действительно, куда дел ее напавший бандит? А то, что на нее кто-то напал, никто не сомневается, верно?

– Верно, – согласился Илья Ильич. – Признаюсь, это первый случай, когда я не могу дать никакого ответа, надежды тоже не могу дать. По факту был человек и растворился. Привыкайте к мысли, что ее нет в живых, к сожалению, это более чем реально и…

Протасов не закончил мысль, он в прямом смысле обалдел, потому что потерпевший… заплакал! Сначала Викентий зажмурился и просто затрясся в беззвучных рыданиях, затем вдохнул, раздался утробный звук, похожий на рев, а потом он зарыдал. Поставив локти на колени и уткнувшись лицом в ладони, он вздрагивал, стараясь сдержать непрошеные эмоции, которые звучали глухо и напоминали хронический кашель, одновременно вызывая неловкость у свидетелей его безмерного горя.

Это было так неожиданно, что не только Милана лишилась дара речи, но и на физиономии следователя, не обезображенной состраданием и человеческими эмоциями, появилось выражение жалости. Неожиданно для себя и она пожалела Кента: при всей его петушистости, любовании собой и напыщенном фанфаронстве он оказался ранимым и чувствительным, как сентиментальная барышня на выданье из старинных женских романов.

– Мне очень жаль, – сказал Илья Ильич сухо, – но считаю безнравственным давать пустую надежду после месяца безрезультатных поисков.

– А исключений не бывает? – спросила Милана.

– Бывают, – нехотя буркнул Протасов. – Но лично мне не попадались чудеса. Если нам станет что-либо известно о вашей Агнии, я обязательно информирую вас.

Вот и все, фактически поставлена жирная точка. На улице Милана и Викентий долго стояли у автомобилей, в основном молчали, иногда делились впечатлениями, но коротко. И что самое удивительное, впечатления у обоих совпадали, а также настроение унылости и ощущение безнадежности охватило обоих. Так и стояли, опираясь спинами о бок авто Миланы и глядя перед собой.

– Не хочет заниматься поисками Нии, – сделал вывод Викентий после довольно длительного молчания.

– Мне тоже так показалось, – согласилась Милана.

– Не понимаю, зачем стариков держат на таких должностях, – заворчал он. – Старый хрен даже ради амбиций не желает пальцем пошевелить.

– Да, – согласилась разочарованная Милана, – у него отсутствует задор, дед пассивен, хотя бегать ему не приходится, для этого оперативники существуют. Его дело – ум и логика, но и головой он не хочет думать. Не знаю, как быть, что делать…

Последнюю фразу она произнесла протяжно, задумчиво, вынудив Викентия посмотреть на нее. Как ни странно, он вдруг оживился:

– Ты думаешь, Ния жива?

– Думать и надеяться разные понятия, – ответила она. – Чтобы думать так, надо иметь хоть какие-то подтверждения, подсказки, мол, эта находка показывает, что хоронить Нию рано. Но таких находок нет, наоборот – кровь ее, отпечатки принадлежат ей, это все работает на версию деда. А надежда… она просто так существует, сама по себе. Вот я и надеюсь, что Ния жива.

Во время ее рассуждений Викентий не сводил с нее жадных глаз. Жадных не в том смысле, будто возжелал Милану, он тоже надеялся, что она, имея завидный ум, подскажет что-нибудь стоящее, но нет.

– А ты задавала себе вопрос про Нию? Она мне говорила на полном серьезе, что ты так получаешь ответы свыше.

Викентий напомнил сестре жены ее странный прием общения с собой, но с таким жаром, что она невольно покосилась на него: неужто верит в подсказки свыше? Но то, как он уставился на нее, смутило Милану, м-да, жаль разочаровывать зятя, поэтому ответила уклончиво:

– Много раз.

– И что говорит твое я?

– Молчит чаще. Иногда отвечает и да, и нет.

– Как это? Не понимаю.

– Я задаю вопрос, чтобы на него можно было ответить да или нет, потом произношу эти два слова по очереди, каждый раз слушая себя.

– Ооо… – протянул Викентий то ли с ужасом, то ли с восторгом. – Да ты у нас ведьма.

– Не говори глупости, – вяло огрызнулась Милана, – это всего лишь желание заглянуть в будущее или понять настоящее, но не гарантия на стопроцентный ответ. Интуиция есть у всех, так что и ты спрашивай себя, а главное, подумай, что делать будем.

Еще несколько минут назад Кент рыдал, как глубоко обиженная девчонка, да вдруг удивил решительностью, впрочем, у него было время прийти в себя:

– Значит, так. Я не видел тела Нии, поэтому, пока не увижу ее труп, буду считать живой. И приложу все силы, чтобы найти свою жену.

– Согласна, – воодушевилась Милана.

– Искать со мной согласна?

– Нет, искать будем порознь… – огорошила она его. – Да ладно, Кент, не куксись. Так у нас появятся свои методы, способы, решения. А в группе даже из двух человек всегда один лидирует, следовательно, подчиняет, в результате закономерны ошибки. Зачем нам это? Может статься, что лидер ошибся, поймем это много позже и пожалеем.

– А ты права… – неуверенно произнес Викентий.

– Я всегда права. Давай делиться раз в неделю результатами. Кстати, что в компании, как там без Нии? Я ни разу не была в офисе.