Тогда были «мы». Наша дружба продлилась еще около полугода. Сложно поверить, но чуть позже сам Ник попался на «слабо́». Он полез в Разлом ловить нечисть третьего класса. И это в сезон линьки, когда большинство тварей становятся особенно агрессивными! Я узнала о его споре и ринулась на помощь. Еле успела, чтобы обошлось без сильных травм. Но через день выяснилось, что Блайка сдал кто-то из одногруппников. К нему в комнату явились с проверкой и обнаружили едва сошедшие ожоги на теле парня. Снова был скандал, который быстро замяли.

Учеба продолжилась, а затем наступило лето, после которого Ник вернулся совершенно другим: слишком серьезным, заносчивым и холодным. И на все попытки общения реагировал одинаково: «Не сегодня». А потом указал мне на дверь…

Потребовался не один месяц, чтобы принять его новую позицию и свыкнуться с ней. И теперь я боялась одного – забыть, как было больно тогда, и пытаться вернуть то, чего давно нет.

Я посмотрела на Ника, поймала на себе задумчивый взгляд. Не холодный, не отстраненный, как обычно. А теплый и спокойный. И сразу стало ужасно неловко. Это с прежним Николасом я могла говорить и молчать о чем угодно, а с этим парнем не представляла, как себя вести.

– Будем заниматься? – спросила, резко отворачиваясь. – У тебя, кажется, времени в обрез.

– Будем, – ответил Ник. – Вспоминай защиту от воздушных атак и занимай оборонительную позицию, Лачи. Предупреждаю, жалеть не буду.

* * *

Через сорок минут я шла на урок еле переставляя ноги. Ряшик болтался сзади, недовольно бубня одну и ту же заезженную фразу: «Голодный злой бедный я». А все почему? Я покормила нечисть обычной едой, добавив немного магии. И этого ему показалось мало. Наглая совиная морда, едва доев, уточнила моим голосом, где милашка Николас? Больше я с рюкзаком не разговаривала. А он, в протест, очень даже говорил.

По злому року судьбы сегодняшний урок по начертательной некромантии проходил в виде практикума на том самом кладбище, где совсем недавно надо мной издевался Блайк. Его нападения, злые подколки и шпыняния я назвать помощью никак не могла. От бесконечного отражения воздушных атак у меня до сих пор болели руки. Они просто не поднимались! А ноги едва слушались.

Еще и Ряшик донимал внезапно пробудившейся вредностью. Настырюга.

– Тайлер! – Макс догнал меня на полпути к кладбищу. Осмотрел с ног до головы и поморщился. – По ночам все-таки надо спать.

– Надо, – ответила я и пожаловалась: – А Ник опять выжал меня досуха. Откуда у него самого столько сил?

– Ник голодной не оставит, – со знанием дела добавил Ряшик из-за моей спины.

Макса перекосило. Наверное, тоже не нравился бубнеж моего рюкзака.

Какое-то время дальше шли молча. Я даже слегка задремала на ходу, потому что вздрогнула от новых слов однокурсника:

– А ты знаешь, что для Блайка и его невесты куплен огромный особняк в центре столицы? Один знакомый сказал, там есть гараж и уже стоят три магобиля. Для будущих супругов.

В груди кольнуло, заныло. Вот что делает перенапряжение с организмом.

– И еще, насколько понял, дед Блайка застолбил своему внучку место в Центральной Министерской Артефактной лаборатории, – не унимался Макс. – Сразу каким-то там начальством. Тряхнул старыми связями и добился лучшего места.

– Понятно. – Я пожала плечами и как можно радостней добавила: – Это хорошо.

– Что хорошего? – не понял Макс. – У твоего парня жизнь расписана до мелочей. И тебя в том плане нет.

Я остановилась, посмотрела на одногруппника и спросила прямо:

– Зачем ты говоришь мне все это?

– Чтобы уберечь от ошибки, – ответил он. – Мне не хочется, чтобы потом ты снова страдала от того, как Блайк вытрет об тебя ноги.

Сегодня Макс собрал волосы на затылке и надел графитовый спортивный костюм, подчеркивающий отлично развитую мускулатуру. Высокий, крепкий, подтянутый – однокурсник выглядел непривычно… мужественно. В другие дни он предпочитал костюмы кричащих оттенков с забавными надписями, а его волосы трепал ветер, превращая в вечно торчащую во все стороны гриву. Тогда Макс выглядел простым парнем, «своим». А сейчас я видела перед собой потомка Тирошей – чистокровных драконов, славящихся силой огненного дара.

Семья моего отца – Ранши – дружила с ними и всячески поддерживала связи. А самого папу не хотела знать из-за брака с человеком. С моей мамой. Отцу даже пришлось взять ее фамилию, потому что свою ему носить запретили. Меня – полукровку – драконова родня знать тоже не хотела. Как я к этому относилась? Говорила всем, что мне все равно. Но иногда мечтала, что неожиданно прославлюсь. Тогда Ранши пожалеют, примчатся, будут просить прощения и уговаривать вернуться в семью.

Знаю, папа тоже ждал чего-то подобного. Он любил маму и меня, но и отказаться от другой части себя не мог. Наверное, поэтому родители в последние годы ругались все чаще…

– Тай? – Макс подался ближе, и я отшатнулась, приходя в себя.

– Не нужно пытаться меня уберечь, – сказала, посмотрев однокурснику в глаза. – Я сама могу за себя постоять. И знаю, что делаю. Больше не копай, пожалуйста, под Ника. Мы с ним достаточно откровенны. Он давно рассказал мне все о невесте, доме и будущей работе.

– Значит, ты согласна стать его временной игрушкой? – Зрачки Макса вытянулись, ноздри раздулись. – Тайлер, что за хверсову чушь ты несешь?! Его родня не позволит вашим отношениям зайти дальше постели. Ты достойна большего, чем… это!

– Спасибо за заботу, Макс, – кивнула я, чувствуя, как кровь закипает от злости, – но, повторяю, не вмешивайся. Я сама решу, чего достойна. Понятно? А ты занимайся своей личной жизнью, а не чужой.

– Чужой, значит?! Ладно. Делай как знаешь! – Он рубанул рукой воздух и пошел вперед, перегоняя меня.

Я проводила его сердитым взглядом, отмечая про себя, что мое зрение начало меняться. Вот оно, единственное доставшееся от отца визуальное отличие от человека. В пылу гнева мои зрачки вытягивались, отчего расположенные близко объекты расплывались и менялись оттенки цветов. Драконье зрение днем скорее мешало, а вот ночью или в Разломе было как раз кстати.

Но была и негативная сторона: быстро сменить зрение на человеческое не получалось. Для этого требовалось полностью взять эмоции под контроль. Я не справлялась. Передо мной маячила высоченная фигура раздражающего до зубовного скрежета однокурсника. Какое он вообще имел право решать, по чьим постелям мне прыгать?!

Странное дело, как меняется восприятие о человеке (или драконе) в зависимости от его поведения! Вчера Макс был мне почти другом, а сегодня, после пары фраз, брошенных камнем в самое хрупкое, стал неимоверно бесить.

– Лачи и Тирош в пару, – добил меня голос профессора Луксиа́ра. – Вижу, вам не терпится проявить себя. Покажите-ка нам всем, как рисовать пентаграмму защиты от злого призрака. И, чтобы не тратить время зря, даю срок в… скажем, шесть минут. Потом разозлю духа. Если не успеете обезопасить нас, вся группа будет дико благодарна.

– Не-е-ет… – дружно «обрадовались» однокурсники, прекрасно понимающие, что в состоянии «разбушевавшийся дракон» справиться за отведенный период почти нереально. В иные дни мы с Максом смогли бы работать слаженно и быстро, как одно целое. Но не сегодня…

Я чувствовала вину, однако поделать ничего не могла: раздражение и злость на себя и на Макса продолжали свое черное дело. Внутри буйствовали эмоции, совладать с которыми не получалось.

И, скорее всего, случился бы очередной постыдный «неуд», но спасение пришло, откуда не ждали. Наш бессменный ректор, тот самый некогда Великий, а теперь сильно ослабевший рассудком, вошел на кладбище и радостно всех поприветствовал, уточняя:

– Еще не началось? Я думал, опоздаю!

Мы все притихли, поглядывая на профессора Луксиара. Тот стоял мрачнее тучи, но ничего не мог поделать. У ректора был пожизненный контракт на его должность, что бы ни случилось. По факту его работу давно выполняла секретарь – госпожа Роза́лия Сно́уф – полулепреконка милейшего вида с характером цепного пса. А сам Элиос Драк стал местной достопримечательностью, с которой старались смириться.

Старик всегда был очень тепло одет, а сверху обязательно носил длинную черную мантию. Дело в том, что столь древний дракон уже не мог контролировать не только разум, но и собственное тело. На его лице, помимо множества морщин и странной кустообразной седой щетины, постоянно появлялись зеленые чешуйки. Зрачки ректора всегда были вытянуты, а с некоторых пор у него также стал вываливаться хвост, разрывая штаны. Тогда-то Великого Элиоса и убедили носить мантию.

– Вечеринка! – объявил ректор, щербато улыбнувшись. – Что за постные лица? Вы не любите танцы?

– Боюсь, вы ошиблись адресом, – сдержанно ответил профессор Луксиар. – Это – кладбище.

– Да?! – удивился ректор. – Не декорации? Вы уверены?

– Уверен, – заверил профессор, бросив грозный взгляд на гнусно хихикающих студентов.

– И правда, я узнал место. А зачем вы пришли на кладбище танцевать? – снова уточнил ректор.

– У нас урок. Не вечеринка, – с нажимом проговорил профессор.

– Тогда почему я получил приглашение на вечеринку именно сюда? – не унимался ректор.

Профессор поджал губы, видимо не находя ответа. Или находя, но жалея наши уши.

– Вы просто не хотите, чтобы я танцевал с вами! – «понял» Элиос Драк. – Думаете, раз я ректор, то со мной нельзя по-настоящему веселиться? Зря! Конечно, я не в восторге от выбора места. – Он перешел на громкий свистящий шепот, сообщая нам всем, видимо по секрету: – Здесь похоронена моя матушка, и она не одобряла вечеринки при жизни. В посмертии вообще может разозлиться. Так что, лучше переместите праздник куда-то еще.

– Хорошо, – кивнул профессор Луксиар.

– И скажите мне, где будете, – настаивал ректор. – Я с удовольствием покажу вам мастер-класс по вальсу. Там главное что? Знаете? Нет? Эх, молодежь. Главное – считать шаги. – Он принялся двигаться, неловко переставляя ноги: – Раз, два три. Раз, два…

Из-под мантии вывалился хвост.

– Скорее всего, мы перенесем танцы на административный остров, – вмешался в монолог ректора профессор Луксиар. – Но сначала закончим урок.

– Это очень правильный выбор! – обрадовался ректор. – Я пойду вперед и подготовлю музыку. Хорошо бы еще позвать фокусников. Я люблю цирк. Будет чудесно.

Мы все провожали ректора с улыбками. Кроме профессора.

– Так! – рявкнул он, как только Элиос Драк скрылся из вида. – А ну-ка собрались! Вы некроманты или где?! Вспоминаем пентаграмму призыва мелкой нечисти. Сейчас распределю всех на команды, и каждый ответит! Итак…

* * *

После полудня я решительно направилась к южному подъемнику, чтобы подкупить стража – господина Ховски – и спуститься в Разлом. Мне снова нужно было добыть мелкую нечисть. На этот раз для грядущего урока профессора Эйдса. Вообще предполагалось, что я поймаю нужный экземпляр сегодня утром, когда часть моей группы во главе с Зигмусом спускалась для рядовой проверки гнезд хиллисов. Но увы. Как раз в это время я пересдавала радынский.

Однако объяснять что-то Эйдсу было глупо. Тем более глупо просить отсрочки. Поэтому к завтрашнему уроку я обязана была прийти с докладом и нечистью в руках. Вот только неприятные сюрпризы никак не заканчивались.

– Подъемник не работает, – сообщил господин Ховски, отрываясь от чтения эрганского еженедельника.

– А если за пятнадцать монет? – попробовала торговаться я.

Лепрекон совсем посмурнел:

– Хоть за сто, – сказал он, грустно вздохнув, и пояснил: – Сожгли его, понимаешь?

– Как это? – обалдела я.

– Огнем это, – в тон мне парировал лепрекон. – Разбуянился тут один. С виду спокойный, но не зря говорят, что в тихой заводи нечисть водится. Да что там, у всех в конце учебного года крыши сносит.

– Феникс, что ли, воспламенился? – нахмурилась я.

– Ай, – отмахнулся господин Ховски. – Теперь чего уж? Вечером ремонтировать будут в общем. Так что, гуляй.

– Пойду к северному подъемнику, – пробормотала я.

– Там очередь, – остановил меня лепрекон. – Сегодня боевики должны были спускаться группами для практических занятий. Теперь все там. Говорю же, гуляй.

– Но…