– Это значит, что они были готовы к Космической Мести. Будь у тебя такая пушка с Лучом Смерти, стал бы ты из нее стрелять из окна собственного дома? Чтобы каждый, в кого попали, но не добили, мог ответить тебе с лихвой?

– Ага! Строишь адскую машину в полностью анонимной точке пространства и наверняка еще уничтожаешь ее после использования, так что даже если бы мы когда-нибудь туда долетели и исследовали остатки, то ничего бы не узнали.

– Да. Самый быстрый и самый простой ответ. Но на самом деле он ничего не объясняет. Прежде всего он не отвечает на вопрос о мотивах. Но существует намного более обширная гипотеза: что там не было никакой машины, никакого генератора Луча Смерти.

Гжесь даже ничего не эмотировал, лишь почесал тяжелой левой лапой «Хоруса» бронированный лоб.

– Это уже выше моего понимания.

– Окей. Но имей в виду, что это единственный гонорар, которого ты можешь ожидать от «Норада».

Пять секунд. Десять секунд. Пятнадцать секунд.

– Единственный гонорар, – повторил Гильгамеш. – Да?

– Да. Говори!

– Хорошо, – «Хонда Х» на мгновение подняла к небу угловатую башку, словно вызывая в свидетели созвездия Дискеты^[157] и Картриджа^[158]. – Семнадцать световых лет – это слишком близко. Семнадцать световых лет – это ничто, это выстрел в упор, как если бы приставить нам обрез к груди.

– Шутишь? С такого расстояния попасть в цель, в планету, не допустив при этом рассеяния энергии – подобная точность намного превосходит все наши возможности и теории!

– Мы даже не уверены, что это, собственно, было за излучение. Все указывает на некий пучок из многих компонент, и приходится смириться с тем, что о большинстве из них мы не узнаем, поскольку не можем вернуться назад, чтобы поставить во время Погибели соответствующим образом откалиброванные датчики; мы можем опираться лишь на косвенные следы, на то, что уцелело из тогдашних достаточно случайных измерений.

– Быстрые нейтроны, я сам их видел в данных от «Го Цзя Хан Тянь Цзюй».

– Да, была такая компонента, наверняка. Но сама ли нейтронная волна очистила всю биосферу Земли? Мы в «Нораде» считаем, что Луч состоял в первую очередь из частиц, настроенных специально на частоту, разрушающую связи ДНК.

– Им пришлось бы сперва откуда-то взять эти параметры, – Гжесь начал поспешно шарить в древних базах по химии и биологии. – Не знаю, видна ли вообще ДНК в спектре планеты, наблюдаемом из космоса…

– Отступи назад, ты все еще смотришь с чересчур близкого расстояния. Подобная цивилизация – это не дворовый хулиган, стреляющий из воздушки через забор соседа. Речь идет о масштабах галактики, скопления галактик. Если не Вселенной.

– Не верю. Им пришлось бы найти способ обойти ограничение скорости света, иначе все это…

– С этого мы начали.

– С чего?

– С теорий, возникших еще до Погибели. Мы докопались до расчетов. Теперь, естественно, никто их до конца не понимает – перед погибелью не заайэсился ни один физик-теоретик, а новых с нуля мы потом не обучили, впрочем, их некому учить, какому-нибудь живорожденному самому приходится вытаскивать себя за уши на уровень Эйнштейна и Хокинга. Так что остались лишь голые гипотезы. Как открыть червоточину^[159], как ее стабилизировать, как удержать связь, сколько тех или иных экзотических частиц для этого требуется. Впрочем, сперва нам пришлось бы построить ускоритель диаметром с Солнечную систему. Но это мы, человечество, – а каков шанс, что никто никогда во всей Вселенной не додумался до этого раньше?

– Знакомые аргументы, – пытаясь поспеть за Гильгамешем, Гжесь параллельно читал рефераты научно-популярных статей из архивов Замка. – Уравнение Дрейка^[160], парадокс Ферми^[161], гипотезы Хокинга^[162]…

– И сразу же начинают громоздиться практические проблемы. Окей, у тебя есть технологии, ты можешь открывать туннель-червоточину в любое сколь угодно далекое место в космосе – вот только до тебя дошла информация исключительно о ближайших таких местах, о тех, из которых уже успел долететь сюда свет. Допустим, что за миллиард световых лет отсюда развилась некая иная цивилизация, и ты мог бы перебросить к ней туннель в мгновение ока. Но ты о ней не знаешь, и не узнаешь еще миллиард лет.

…Что можно сделать? Можно вести наблюдение за небом на максимальной чувствительности, и на основе текущих данных об отдельных звездных системах и планетах, а также на основе всеобщих астрофизических знаний создать карту вероятности развития жизни и технологической цивилизации в сколь угодно далекой системе в видимой Вселенной. До той звезды миллион световых лет, – «Хонда Х» подняла руку и показала пальцем на какое-то солнце из анонимной галактики, – и ты видишь сейчас ее образ миллионолетней давности. Тем не менее на основе самого этого образа ты можешь сделать вывод, разовьется ли там через миллион лет жизнь и разум. Десять, двадцать, пятьдесят процентов подобного сценария. И точно так же ты наносишь на карту все небо. А потом открываешь свои туннели-червоточины.

…Даже боги, однако, должны как-то управлять ресурсами. В мириады сторон сразу в любом случае не разорваться. Самым эффективным методом было бы разослать какие-нибудь зонды с искусственным интеллектом для сбора данных о текущем состоянии космоса. Что сегодня происходит на планете, телескопический образ которой повествует нам о положении дел тысячи веков назад? Так создается гигантская база информации о путях жизни во Вселенной – в каких условиях среды с какой вероятностью зародится та или иная жизнь и возникнет та или иная культура. А поскольку в твоем распоряжении имеются превосходящие скорость света червоточины, ты забираешься далеко за пределы нашей видимой Вселенной и собираешь в этой базе триллионы триллионов примеров, любые возможные астрофизические и биологические комбинации, причем отслеженные вплоть до их естественного конца.

…И потом у тебя уже есть алгоритм, готовый справочник миров и цивилизаций – будто у космического часовщика, который держит планеты пинцетом под лупой. В такой-то среде и из такой-то биологии в девятистах девяноста семи случаях на тысячу рождается космическая раковая опухоль – и мы выжигаем ее в зачатке.

– Землю они тоже так превентивно выжгли? И именно нам так не повезло оказаться в тех трех случаях на тысячу, collateral damage^[163] садовника Вселенной?

– Почему в трех на тысячу? Почему не именно в тех девятистах девяноста семи? Ты что, думаешь, они ошиблись?

– А ты нет? Мы что, замышляли какой-нибудь космический блицкриг^[164]?

– А что, австралопитеки замышляли Хиросиму? Этот самый садовник Вселенной, как ты говоришь, он не смотрит на сто лет вперед – у него карты вероятности развития цивилизаций на миллион, миллиард лет. А через миллиард лет – откуда ты знаешь, до каких космических извращений дошли бы потомки и наследники Homo sapiens?

Гжесь подумал об ириготи, о живорожденных Чо, о векторах матерницы и райских эпигенетиках Фергюсона.

– Миллиард лет – этого невозможно знать.

– Но он знает! Не потому, что ему известен результат, – но потому, что перед ним статистика, охватывающая все звезды и планеты Вселенной, все ее биологии и разумы. Это не вопрос вины и наказания – это вопрос гигиены.

– И что? И поэтому семнадцать световых лет? Неужели не видишь, сколько допущений вам пришлось вытащить из кармана? Это сказка.

– Не сказка, а проверенная гипотеза. Семнадцать световых лет нужны были не для того, чтобы мы не нашли их родную планету или остатки сверхпушки – но чтобы мы не считали сигнатуру червоточины, ее IP-адрес, дорогой мой спец по харду.

Гильгамеш90 в очередной раз придал своему меху позу жреца, охватив обеими руками туманности^[165] и квазары^[166], между которыми нацелилась чаша гибридного радиотелескопа.

– Знаешь, что наша сборка сейчас слушает? Эхо мусорного излучения после открытия червоточины. Поскольку чисто ее открыть невозможно, всегда останется шрам. Обычная физика. Мы докопались до расчетов.

Пять секунд.

– Вы верифицируете гипотезу?

– Верифицируем гипотезу. Тут нет никаких сказочных допущений, одни лишь логические выводы. Ибо если в нас самом деле выстрелили Лучом через червоточину – это означает, что существует по крайней мере одна цивилизация, имеющая доступ сверх скорости света ко всему видимому и невидимому космосу, из чего, в свою очередь, следует, что они располагают полной базой всех возможных путей жизни и технологии, а из этого следует садовник Вселенной и все, что я тебе тут рассказал.

Но Гжесь уже смотрел в противоположную сторону, под ноги, сквозь редкий каркас чаши, на проплывающую под ними светлую сторону Земли.

– Только зачем? Зачем, зачем, зачем? Зачем им было нас столь изощренно стерилизовать? Властители червоточин могли бы просто поглотить Землю в черную дыру, и делу конец. Так что это вовсе не был Луч Смерти – раз они устроили все именно таким образом, значит, хотели достичь именно того, чего достигли. Не всеобщей погибели. Они нас не убили.

– И достигли.

– Чего достигли? Нескольких веков задержки в неумолимой кавалькаде прогресса? В чем разница между цивилизацией людей до Погибели и цивилизацией людей после Погибели?

Гильгамеш90 эмотировал бородатого старика, прогуливающегося с собакой по осенней вересковой пустоши.

– Чего достигли… В самом деле не видишь? Что это не цивилизация людей? И не машин. Что это вообще не вопрос прогресса – никакого перескока через Технологическую Сингулярность не произошло. Нет-нет, я не так выразился, вернись! – Гильгамеш отмагнитился и медленно поплыл к «Хорусу» Гжеся. – Помнишь те вопросы? Те вызовы, проблемы, границы? У меня это в памяти. «Человек или не человек», «машина или не машина», «есть сознание или нет сознания», «разум индивидуальный или коллективный», «органический или неорганический», и так далее, по кругу. Не видишь, чего они достигли? – «Хонда Х» слегка дунула соплом из-под передней пластины и зависла прямо перед «Хорусом I», эмот в эмот. – Что стало с предметами всех этих усилий и пытливых исследований, которые тогда казались нам важнее всего? Они попросту растворились.

Эмот в эмот:

Пустая автострада под затянутым грозовыми облаками небом.

Рушащиеся церкви и крошащиеся римские статуи.

Сорвавшийся с привязи воздушный змей.

– Что имело значение – не имеет значения.

– Каждая цивилизация меняется, эволюционирует, мы сами тоже преодолели бы этот этап прогресса.

– Но это не прогресс! Не видишь? Не видишь? Мы ведь на самом деле ничего нового не открыли, не добавили ни одного кирпичика в пирамиду знаний. Мы не используем никаких технологий, которые не существовали еще до Погибели. Домашняя промышленная робототехника, поверхностные нейросканы, Интернет, RFID, Маттернет, телеприсутствие^[167] и нейропротезы, химический и биологический синтез, ДНК из пробирки и человек из пробирки, генетические архивы, метаматериалы, углеродные волокна^[168] и молекулярная инженерия^[169] – все это уже было у нас раньше. Хуже или лучше разработанное и внедренное, но уже придуманное, уже ассимилированное цивилизацией. После Погибели мы лишь оказались вынуждены использовать эти инструменты иначе. Тот Луч вышвырнул нас из однонаправленной очевидности. Технология не изменилась; изменились цели и смыслы, для которых мы ее применяем.

Повисшая вертикально перед «Хорусом» «Хонда» протянула руку и стукнула похожим на отвертку пальцем в механическую грудь Гжеся:

– Скажи честно – когда в последнее время тебе вообще приходили в голову такие вопросы: «Человек ли я?», «Есть ли у меня сознание?»