Фрави давно проснулся и лежал, свернувшись калачиком, слушая препирательства Эши и этого странного биста с механической рукой. Глаза предательски защипало: ведь то, что говорил Торден, было правдой. Но даже если так, и у него ничего не получится в Академии, он будет меньше жалеть о провале, чем если даже не попытается поступить. Лисёнок стиснул зубы, сжал кулаки и постарался не заплакать. Ведь в Силурии говорить ему будут вещи и похуже, и не только за спиной, но и в лицо.

Илламиль любовалась искрящимися прожилками открывающихся бутонов. Одна за другой расцветали новые лилии. Земля под ними была усеяна мёртвыми лепестками вчерашних цветов. Рибу сопел на развилке росшего недалеко кряжистого низкого дерева.

«Как иногда странно сплетает нити Судьба» – думала Илламиль. В своих несчастьях она столько лет винила неизвестную девочку, которую должны были обменять на её свободу. И вот, накануне сделки, всё перевернулось в одно мгновение. Девочка исчезла, а её, дочь сенатора, выставили как животное на торги. Элвинги в Аббарре ценились высоко – чем знатнее, тем дороже. И за неё платили рубинами. Отец был бы впечатлён, узнав, сколько рубинов принесла Белая Лилия Илламиль своим хозяевам.

Каждый раз, когда её тело продавалось, душа ненавидела безликую элвинг, и тьма росла, кормясь болью и обидой. За каждого биста, что владел ею, за каждый лепесток цветка, что выбит на её шее, она злилась на эту неизвестную девочку всё сильнее.

И вот сегодня она увидела её – ту, которую когда-то ненавидела больше всего на свете. Вот только внутри уже не было тьмы, лишь лёгкая тоска по тому, что могло было быть, но не случилось. И она увидела такую же пустоту в глазах незнакомки.

У Илламиль был Рибу, она была признательна Орму, что выкупил её и дал свободу. Он любил её, и она со временем по-своему полюбила сурового биста. Она не сказала гостье, что уже давно могла уйти и вернуться в Силурию. Но её дом был тут.

Парме улыбнулась, дотронувшись до очередного раскрывающего лепестки бутона и ахнула: в самом центре пульсировал алый камень. По прожилкам прошла красная искра – словно кровь по венам – и лепестки налились багрянцем.

Слёзы скользнули из изумрудных глаз элвинг.

Она не заметила, как пришёл Вэл Тар Орму. Он подхватил сына как пушинку и, подойдя, обнял Парме.

Рибу потянулся, потёр кулачками глаза и сонно проговорил:

– Мама, ты плачешь? Смотли, папа плишёл. Мы накажем всех, кто тебя обидел.

Правитель Аббарра, самый влиятельный бист пустыни Мэй, а возможно и всего мира, наклонился и поцеловал свою любимую жену в макушку. Его взгляд был полон нежности и заботы, которых не видел никто, кроме Илламиль и Рибу.

Парме прижалась к Вэл Тар Орму и сыну, а слёзы всё продолжали течь, и вместе с ними из прекрасных изумрудных глаз Илламиль уходила печаль. И с последней слезинкой Белая Лилия поняла, что она счастлива, здесь и сейчас, прямо в этот самый момент.

История третья
Пожиратель

Глава 1
Дети Маан

Ночь обняла песок, охлаждая жар и даруя покой. Луна наблюдала с бархата небес, как по волнам барханов двумя точками, маленькой и побольше, бредут путник и зверь. До рассвета оставалась всего пара часов – ничтожно мало для тех, кто отважился ступить на Сковороду Гаара, самое опасное место пустыни Мэй. Но странники упрямо шли вглубь, словно забыв о рассвете. Не думая о том, что как только проснётся Орт, песок раскалится добела. Чтобы спастись, путники должны уже сейчас поворачивать обратно, бежать со всех ног, добраться до тени гор или укрыться в ближайшем оазисе. Одна проблема – сложно прислушаться к голосу разума, когда в достижении цели ты упёртый, как гвара в достижении цели, и не в силах признать поражение, даже потеряв дракона в шархи.

«Признай уже, что ошиблась. И тут нет ничего, кроме песка, но зато его-то, и правда, в избытке, – мысленно проворчал зверь, – огромный рогатый кайрин, что на севере и западе зовётся королевским грифоном. – А к полудню, может, раньше, наши выбеленные скелеты украсят это дивное место», – не унимался зверь, переставляя когтистые лапы по ещё холодному песку.

Путник остановился, посмотрел на звёзды. Капюшон спал, и лунный свет заиграл серебром на светлых короткостриженых волосах с косичкой у левого уха и длинной прядкой – у правого. Это была элвинг, известная в песках Мэй как Ашри – Пепельная Птичка.

– Не может быть, – произнесла Ашри, нахмурив брови.

«Может, может. Мы в самом пекле. Думаешь, его зря назвали Сковородой Гаара? Хотя ночью тут холодно так, что клык на клюв не попадает!»

– Мы там, где надо, и в полнолуние, как указано в расчётах, – Ашри сверилась со звёздами, повернулась, осматриваясь. – Я не понимаю, как такое возможно. Оно должно быть здесь!

«Вот только здесь его нет», – рыкнул зверь.

Элвинг достала листок, подсветила его лиловым огоньком, возникшим на кончиках пальцев. Долго и пристально всматривалась в пергамент, похожий на вырванную из старой книги страницу: пожелтевший, потёртый, с непонятными отметками поверх текста.

– Кто до рассвета к нам придёт, путь к драгоценностям найдёт, а кто до солнца не решит, того дракон испепелит, – прочла Ашри.

«Вот строчка про дракона – явно про нас», – продолжал ворчать кайрин.

– Ты в свете полной лишь луны следы от солнца отыщи.

«Вот тут и рифма сбилась, и смысл съела Бездна», – вставил своё веское замечание зверь.

– Иногда я скучаю по молчаливому Сваргу, – задумчиво произнесла элвинг, убирая пергамент в карман, и зашагала дальше.

Они ещё прошли вперёд, сделали небольшой круг, но всё напрасно. Ни намёка на поселение – старое, новое, заброшенное, разрушенное. Ни камня, ни отметины. Ровным счётом ничего. Лишь полная луна окрашивала песчинки, местами заставляя их блестеть подобно самоцветам. Сияющее Око Тьмы словно насмехалось над путниками, сидя на небесном престоле.

Поднявшись на очередной бархан, Ашри выругалась и натянула гоглы. Она всегда так делала, когда хотела отгородиться от мира или решить сложную задачку. Но чаще всё-таки первое. Посильнее закутавшись в плащ, она повернулась, чтобы окликнуть Сварга, признать поражение и попытаться успеть убраться до того, как Сковорода раскалится и поджарит их. Элвинг открыла рот, но слова так и не обрели форму. Ашри ахнула. Через цветное стекло гоглов она увидела то, что было недоступно обычному глазу: на песке прямо перед ней вырисовывался узор.

– Я нашла! – завопила элвинг.

«Совсем ополоумела», – подумал кайрин как можно громче.

Эша попыталась ментально передать увиденное Сваргу и объяснить, что хочет от кайрина. В несколько прыжков зверь очутился рядом. Ашри ловко заскочила на спину грифону и два крыла – одно покрытое белоснежными перьями, а второе – отлитое из металла – разрезали воздух. Поднявшись над песком и не снимая очки, Ашри увидела круг с правильным треугольником и три линии, сходящиеся в центре.

Элвинг направила зверя в самый центр. Прыгнув на песок, Ашри сделала несколько шагов, различила инородную границу круга, присела и пропустила сквозь пальцы сверкающие песчинки. Теперь она явственно видела отличия – мелкие кристаллики неизвестного ей минерала вместо обычного песка. Она развеяла их в воздухе, но песчинки, словно повинуясь неведомой силе, изменили направление и легли ровно туда, где лежали.

«И что теперь?» – спросил грифон.

– А теперь будем копать, – Ашри покосилась на начинающее бледнеть небо. – И как можно быстрее.

Они начали отчаянно рыть. Когтистые лапища кайрина подняли настоящую песчаную бурю. Элвинг пришлось замотать лицо платком, чтобы песок не забил нос, но даже это не спасало: крупицы некогда величественных гор самым мерзким образом скрипели на зубах.

«Ты уверена, что там есть тайный ход, в который пролезет грифон?» – поинтересовался зверь.

Ашри зашипела, выдохнула и ругнулась, сплюнув песок. Конечно! Даже если там лаз, то явно не для кайрина.

– У нас нет выбора! Копай!

Когда яма была в два роста Ашри, они нашли то, что искали.

Наёмница и зверь замерли, не в силах поверить своим глазам.

«Серьёзно? – скосил оранжевый глаз кайрин. – Всё ради этого?»

Но Ашри не успела ответить. На востоке появился самый страшный монстр пустыни Мэй, враг безжалостный, прожорливый и непобедимый – Пылающий Орт. Голодное светило пробудилось ото сна и расправило огненные щупальца. Лучи расплавленного золота поползли по песку, нащупывая и обращая в пыль любую плоть… И, стоило им лишь коснуться искателей, как те обратились в прах…

Маленький бист индигового цвета хлопнул в ладоши. Сидящие вокруг него такие же малыши, но иной наружности, ахнули, кто-то даже пустил слезу. Самый пухленький рогатый бистеныш встал на кровати и, ударив себя кулаком в грудь, вынул из кармана леденец. Последний раз лизнув ярко-малиновую сладость в виде тритона на палочке, малыш героическим усилием воли кинул его в колпак индигового рассказчика.

Юный проныра довольно кивнул, окинул цепким взглядом всех собравшихся, спрятал конфету в мешочек, после чего натянул колпак на макушку, сплошь усеянную бугорками, прочистил горло и произнёс:

– Бы! Они обратились БЫ в прах, если бы не смелая Ашри, которая схватила за глазницы высеченный в плите хрустальный череп Пожирателя времени, – малыш изобразил захват и оскалил клыки. – И дёрнула на себя…

Сказочник выпучил глаза с горизонтальными зрачками, выставил вперёд ручонки с перепонками, поймал момент и, полностью завладев вниманием собравшихся, замогильным голосом произнёс:

– И тогда…

– И тогда все маленькие бисты легли спать!

Дети как по команде оглянулись. В дверях, уперев руки в боки и изогнув брови, стояла Вэлла Маан, вызывавшая в каждом из собравшихся малышей не только безмерную любовь, но и священный трепет.

– Быстро! – ледяным тоном произнесла Маан, и она знала – повторять ей не придётся.

Вмиг зашлёпали босые пятки, заскрипели кроватки, послышалось сопение. Все нарушители порядка улеглись на свои места и, накрывшись с головой, притворились дохлыми варанами.

Но стоило лишь стихнуть шагам на лестнице, как одно из одеял зашевелилось, вынырнула макушка с острыми ушками:

– Эй, что было дальше с Ашри, Зурри?

– Зурри опять шантажом зарабатывал конфеты!

Гаруна Маан возвела свои огромные карие глаза к потолку и плюхнулась в кресло.

– Местный хулиган? – Эша протянула бокал с горячим пряным вином подруге.

– Хуже! – воскликнула аллати и шёпотом, пододвинувшись почти вплотную к элвинг, произнесла: – Сказочник!

Гаруна откинулась на спинку и расхохоталась до слёз.

– Кто сегодня доверчивый олень? – утирая слёзы, обратилась она к элвинг.

– Уна, меня утешает, что я – сегодня, а ты – всегда, – парировала Эша.

– А что? Я этим горжусь! Может, у меня и Белая Лань где-нибудь в роду отметилась.

Маан и правда была родом с Северных земель, имела две маленькие веточки рогов и оленьи ушки. Но вот кроткого нрава ей природа явно недодала. А благодаря трудолюбию, жажде приключений и крутому норову жизнь забросила её так далеко от дома, практически на другой конец света.

– Не скучаешь по Северу? – спросила Эша, делая глоток.

– Если подумать, то изменился лишь цвет: снежных гор на ржавые скалы, белых пустошей на пески. Но не нужно вечно кутаться в шубы, стучать зубами от холода и ждать, пока кончится Долгая ночь. И ещё, тут, в Аббарре, вино гораздо слаще и в большем достатке, – аллати подняла чашу. – В гораздо большем.

Но, подумав, добавила:

– Хотя снег тает, не оставляя следа, а вот песок, он повсюду: и на зубах, и в штанах. И эта ужасная жара, шкуру можно с себя снять. Да, я бы, пожалуй, скучала по Северу, но мои детки не дают расслабиться.

Надежда – это робкое и бессильное чувство, – говорила Маан, раздувая ноздри. – А вера способна менять мир!