По мнению аналитиков, англосаксы явно себя переоценивают, и от успехов в Африке у них закружились головы. Увы, напряжение сил Европы на восточном фронте потребовало ресурсов, и африканские части остались почти без снабжения. Их остатки с невероятным трудом и риском удалось эвакуировать из ливийского Тобрука.

Англичане и американцы сумели даже высадиться на Сицилии, но обещанная русским в Тегеране высадка во Франции точно станет самоубийством. Уже пошли в серию новейшие подлодки «S-35», они остановят трансокеанские конвои, войска останутся без снабжения.

Турбореактивные истребители совершают первые полёты, вскоре их станет много. Вместе с ракетами ПВО они закроют от врага небо Европы, а на земле противник встретит «тигров», «пантер» и новейшие самоходки «фердинанд».

А встретятся они, когда войска Гардарики уже будут разгромлены в операции этого года…

На этом месте у Артура фон Хофена рефлекторно поджалась и заныла прострелянная осенью жопа. Парень старательно расслабил булки, думая про себя:

– Как раз к маю обещают выписать. Господи, только не на восток! Пусть мне встретятся эти англосаксы, только не Гардарика опять!

* * *

Народы Европы тоже думали о ближайшем будущем с болью. Очень многие семьи получили официальные письма из европейского министериума обороны. «С прискорбием сообщаем…» или «Примите во внимание, что…»

Ещё год назад они не сомневались, что Гардарика будет вскоре разгромлена, а сегодня всё чаще звучит:

– Если всё будет хорошо…

И за такие слова уже не забирают на перевоспитание. Люди устают от фанатизма, никто не может испытывать сильные эмоции долго. Они по инерции ходят на работу каждый день, где подолгу стоят у оборудования.

Смены часто прерываются из-за воздушных тревог и всё чаще из-за поломок. Станки нельзя гонять круглосуточно очень долго, это не люди – на них уговоры не действуют. Наладчики что-то делают, снова их запускают и говорят:

– Пока поработают…

Что означает это «пока», уже никто не уточняет. «Сарафанное радио» доходит до всех. Русские не ведут зимнее наступление? Почему тогда соседи регулярно получают похоронки?

Кому-то повезло служить в Дании, так они пишут письма. Снабжают солдат всё хуже. Русские восстановили повреждённые в прошлом году корабли и блокируют порты Дании с запада. Авиация не справляется с самолётами русских. А ведь хотели наступать на Скандинавию вместо этого кошмарного разгрома под Москвой!

Европеец поздно вечером приходит домой и, если не выключили электричество, варит эрзац-кофе и слушает официальное радио. Ему так хочется верить пропаганде! Всё будет хорошо! Или всё равно как-нибудь будет…

Он ложится спать, уже не сомневаясь, что всё будет именно как-нибудь, чтобы подняться в шесть и по инерции тащиться на завод…

* * *

А я в конце студеня ехал в Москву, пил крепкий чай, смотрел в тёмное окно и по своему обыкновению грустил. Даже воинские эшелоны от фронта без остановок теперь едут целую ночь.

Проснулся в шестом часу утра, однако и в штабном плацкартном вагоне особенно не попрыгаешь. Кое-как размялся в коридоре и сходил под контрастный душ – ждать, когда я барахтаюсь в снегу, никто не станет. Хоть стоп-кран срывай!

Но это тоже не выход и вообще получится очередной боярский выпендрёж, только так к этому все отнесутся. Парни проснулись ровно в шесть и теперь выясняли, кто тут размахался конечностями в проходе и почему в титане вода еле тёплая.

А я невозмутимо ел бутерброд с колбасой и сыром и смотрел в окно. Пусть я и не различаю цвета, родные пейзажи мне не бывают чёрными, уверенно вижу все элементы в любое время суток.

Вот любовался я видами, слушал парней и думал, что не напрасно войну считают продолжением той же политики другими средствами. Бояре всегда первые не потому, что у них много прав, а оттого что думают наперёд и просыпаются раньше. Ещё с Корпуса умею назначить себе момент пробуждения.

Или, если у тебя натура рыси в мирной жизни, на войне появятся пятнистая шерсть, когти, уши и кошачьи глаза и драться будешь как рысь. Большая война показывает саму суть Гардарики, как говорится, имеющий глаза увидит.

Парням моим самое большее по двадцать одному году, и они опытные танкисты, офицеры. На этой войне боец считается опытным, если смог пережить три боя, а у этих ребят давно полоски на знаках чёрные.

И каждый их бой значит, что для очень многих европейцев он стал последним. Юные и бесшабашные парни быстро и хорошо учатся, а потом убивают взрослых европейцев. В Европе носятся с такими ребятками, а в Гардарике безжалостное старичьё шлёт их на войну.

Парни ещё не наработали навыков в мирных профессиях, их и не жалеют. Да они сами себя и никого на свете не пожалеют. Умудрённое годами безжалостное старичьё запросто пожертвует любым их количеством, но оно же относится к солдатам, как солдаты к патронам. Никогда не высыплет на землю, каждый на счету. В результате соотношение потерь в нашу пользу с крупным счётом.

Гардарика воюет без сантиментов, строго по холодной логике старых магов, и в этом её суть. Точно так она живёт всегда. Бояре считают далеко вперёд, и им важен только дебет-кредит, плевали они на чью-то юность.

В зрелых мужиков страна уже вложила драгоценное время наставников, они работают на производстве. Воюют мальчишки. Они быстрее, выносливее врага и у них самое лучшее оружие.

Милая Гардарика воюет с Европой, но в принципе так же относится ко всему остальному миру. В каждом мы всегда готовы встретить врага. Просто одним врагам выгоднее пока улыбаться, а других прямо сейчас приходится уничтожать.

В мире не понимают, как воюет Гардарика, почему, что она вообще такое. Все как всегда считают себя очень умными, и старые маги не спешат их разубеждать. Мне тоже полезнее для здоровья понимать это молча…

Глава 2

На московском вокзале вышли из поезда в половине восьмого и строем прошли на станцию метро. Гражданские поезда ходили редко, но штатских уже пускали ждать, а для нас подали военную электричку.

Она за час практически без остановок забросила ближе к Центру. Там полчасика прошлись до места, и ещё не евший личный состав пошёл в столовку завтракать, а я отправился в кабинет Антонова.

В приёмной поздоровался с сержантом Аркашей и сразу вошёл. Пожелал здравия и доложил о прибытии. Майор сказал, что это очень хорошо, меня на служебной парковке уже дожидается «москвич».

Под мой приезд с фронта подгадали заседание представителей княжеств, королевств и Царства, их созвал Председатель Совета обороны хан Керим. Все откликнулись быстро, один я где-то воевал. Где именно военная тайна, и вообще дело важное, не хотели отвлекать, зато известно, когда я должен приехать в Москву. Так меня, наверное, уже ждут в Доме Советов.

Я снова откозырял, сказал, что всё понял, и спросил разрешения отправляться. Пётр Алексеевич меня отпустил, я бодрым шагом направился на служебную парковку. Уселся на заднее сиденье «москвича» и поприветствовал Валеру с автоматом и шофёра. Только закрыл дверь, машина тронулась.

Старый Дом Советов разрушил артиллерией проклятый европеец, а новый пока расположился в загородном особняке князя Ивана тоже на восточной окраине. Доехали за двадцать минут.

Автомобиль остановился у богатого крыльца, я вышел и поднялся по ступеням. У больших дверей предъявил офицерскую книжку подтянутому лейтенанту, довольно сильному магу. Он и взялся меня проводить.

Вместе с офицером прошёл в просторный холл, где парень предложил повесить шинель и шапку на вешалку. А номерка мне не дали! Ладно, вряд ли в таком доме сопрут офицерскую шинель.

Поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Прошли по просторному коридору и остановились у дверей из дорогого дерева. Лейтенант сказал:

– Тебе сюда, – и открыл передо мной дверь за бронзовую ручку.

Я вошёл в большую комнату. Почти всю площадь занимал овальный стол, а за ним сидели представительные люди и дружно на меня смотрели. От смущения уши прижались, а шерсть затопорщилась. Я поискал взглядом пустой стул за столом. Один нашёлся во главе стола, но в том месте не было никакой надписи. Другой нашёлся в серёдке, и там стояла табличка с какой-то надписью, она была от меня повёрнута.

Я проговорил:

– Здрасти, – и, помахав ладошкой, в смущении прошёл к пустому месту.

Присел на стул, повернул к себе табличку, убедился, что написано на ней «Московское княжество», и посмотрел на собравшихся людей. Среднего возраста солидные мужики и дамы откровенно меня рассматривали, некоторые с открытыми ртами. Наверное, сравнивали с фотографиями в газетах.

Я нашёл глазами представителя Смоленска и вопросительно на него уставился. Он подобрал челюсть и заговорил хорошо поставленным голосом:

– Наконец-то, мы дождались представителя Москвы! Можно начинать собрание! Нас созвал Председатель Совета обороны, он уже должен сюда идти…

Сзади открылась дверь, и в комнату кто-то вошёл, присутствующие дружно перевели на него глаза.

– Всех приветствую, – услышал я голос хана Керима.

Послышались его шаги, он уселся во главе стола. Я осмотрел собрание, рядом с табличкой «Печенежское ханство» сидел незнакомый азиат в гражданском костюме. Я подумал, что хорошо устроился тут хан, а он заговорил:

– Я попросил вас собраться для принятия очень важного решения. Мы ведём страшную войну, но воюем не только потому, что на нас напали. Мы должны исключить нападение Европы в будущем. Англичане и американцы готовы открыть второй фронт и принудить Европу к полной капитуляции, тогда мы сможем настаивать на своих условиях её послевоенного устройства. Кроме того второй фронт значительно сократит войну. Однако Британия и Конфедерация плюс требуют взамен нашего участия в войне против Японии. Они высадятся в Европе в этом году, если вы сейчас одобрите вступление в войну с Японией через три месяца после европейской капитуляции.

За столом повисла полная тишина, представители обдумывали слова хана, будто впервые слышали. Хотя это я всё уже проходил в школе в прошлой жизни, а для них оно действительно неожиданно.

Один седовласый генерал поднял руку, и представитель Совета сказал:

– Слово предоставляется представителю Рязани.

Генерал прокашлялся и проговорил:

– А разве англосаксы не ведут с Европой войну? Они не откроют второй фронт без условий?

– Тут всё дело в сроках, – ответил хан. – Если вы проголосуете, они начнут вторжение в этом году, а не будут отодвигать его начало и дальше. Поверьте, англосаксы могут просто бомбить Европу очень долго.

Подняла руку строгая дама. Хорошо поставленный голос произнёс:

– Слово предоставляется представителю Тьмутаракани.

Женщина сказала:

– А если мы проголосуем, а англосаксы не откроют второй фронт?

– Тогда пусть сами воюют с Японией, – проговорил Керим. – Япония ведь это не только острова. Посмотрим, как они со своими крейсерами и авианосцами станут воевать в Корее или в Манчжурии.

Мужик в чёрном костюме поднял руку. Представитель Смоленска молвил:

– Слово предоставляется представителю Новгорода.

Тот хрипло проговорил:

– Ага! Они высадятся и встанут колом! А мы проголосуем за ещё одну континентальную войну!

– Если союзники не проявят активности, велика вероятность, что силы Европы сбросят их в море, – терпеливо ответил хан. – Они просто не могут допустить столь масштабного и унизительного поражения. Тут англосаксы, или идут вперёд, или их вышвырнут с континента.

Снова повисла пауза, руки более не поднимались. Заговорил представитель Смоленска: