* * *

Закончились две недели московской жизни, и поехали мы воевать. В штабном плацкартном вагоне необычно просторно, несмотря на то, что опять прихватили всё барахло, и едут с нами сержанты группы. Нет у нас танковых или пехотных практикантов.

Грустно и даже не понимаю, зачем это всё надо. Глупо просто что-то исследовать и не делиться результатами, никого не учить. Ладно, в Центре мои ребята занимались с бойцами рейдовой пехоты, но они поехали воевать с батальоном капитана Жоры Григоровича, бывшим заместителем Димы Матвеева. А где ещё передавать опыт, если не на войне!

Танковых практикантов нам тем более не дали. Едем куда-то на войну, сами не знаем, куда начальство забросит, и понятия не имеем, что будут делать наши танки.

Оно как бы логично. В развитии мы сильно обгоняем даже лучшие части, отрываемся, становимся элитой. Ничего хорошего нам это не сулит. Усложнятся задачи, и однажды скажут нам, что мы остаёмся воевать на постоянной основе. И поставят кому-нибудь в подчинение, разведке какого-нибудь фронта.

А мне больше двух недель без девушек из фонда «Детский праздник» оставаться нельзя, совсем озверею. Да и регулярно видаюсь со Светкой и Ванькой, ребята тоже на меня положительно влияют.

Придётся мне тогда идти к хану Кериму лично и просить, чтоб вернул нас в Центр. А чтоб оно не случилось слишком быстро, будем придуриваться. Приказы, конечно, нельзя саботировать, но и напрашиваться не станем.

Вот куда-нибудь прикрепят, тогда и будем совершать подвиги. За подвиги, вроде бы, дают отпуск, появится возможность заглянуть к хану. А то дезертировать совсем нет желания, за это расстрел. Ну, меня расстрелять трудно, всё равно некрасиво, не хочу портить репутацию.

С такими мыслями ехал я на фронт. Совсем бы загрустил, да некогда. Ребята взяли в дорожку запасных пластин для бронежилетов, наносили на них руны – вагон светился изнутри, я угорал, как подорванный.

Отходил за чаем с бутербродами. Магнитофон играл популярную эстраду. Хозяйственный сержант Ваня на походном примусе жарил колбаски. Они горячие, поджаренные намного вкуснее. В среднем ехали нормально.

* * *

Вечером на станции маленького городка в вагон зашёл пехотный майор и сказал, что мы приехали. На площади близ вокзала погрузились в два грузовика с тентами, они отвезли нас в ближние тылы.

Как много раз до этого, передали нас полку, распределили в три батальона и поставили задачу помогать рвать европейскую оборону. На целых пять дней зажили мы нормальной, привычной фронтовой жизнью.

Ползали по нейтральной полосе и обезвреживали противотанковые мины. Я и ночью приводил бинокли вражеских наблюдателей в негодность. Утром наводили артиллерию на вражеские блиндажи.

Днём выбивали у врага снайперов или атаковали вместе со всеми окопы противника. Поддерживали пехоту танки «рысь-2». Среди ночи ползали к врагу за «языками».

Само собой, питание по расписанию, в свободные мгновенья наносили на пластины бронежилетов и на каски руны. Уже непременным фоном постоянный грохот и мороз. Изредка грелись в блиндажах, а гром войны не прекращался даже во снах.

Но вот на пятый день под вечер прорвали мы оборону. Целый полковник Кравчий, начальник разведки армии, провёл со мной беседу и поставил задачу.

Нам придали взвод специалистов и всех скопом передали батальону рейдовой пехоты старшего лейтенанта Вити Сенцова. В его подчинении мы залезли на броню танков и поехали на вражескую территорию.

Немного проехали, и танки встали. Скомандовали спешиться. Старлей Витя сказал, что тут рядом деревенька, и его батальон идёт её захватывать. А наша группа идёт первой, страхует от магов.

Я отдал честь, сказав:

– Слушаю, – и мы пошли в указанном направлении.

За нами на почтительном расстоянии цепью двигались солдаты. Мы должны заранее почувствовать вражеских магов, обнаружить огневые точки и возможные узлы сопротивления и доложить командиру. Ради этого у моего сержанта Вани пока отобрали магнитофон и дали рацию. Разведка называется.

Я увидел в сумерках крыши строений и почувствовал одного слабенького мага. Бедняга беспокойства не проявлял, никого не ждал, скорей всего, ему ещё не сказали, что фронт прорван. Наше присутствие он ощутить не мог.

На въезде в село из мешков с песком устроили баррикаду и поставили станковый пулемёт. Ручные пулемёты у взвода европейских солдат тоже имелись, просто они не держали их на виду.

Не-маги нас увидеть не могли и не поняли, кто их всех зарезал. Оставили на месте четырёх бойцов, разделились на четыре подгруппы и в режиме маскировки разошлись по деревне. Я как старший пошёл к большому дому в центре, там и ощущался вражеский маг.

Подошли к добротному деревенскому дому в пять окон, у ворот немец с автоматом. Он умер от ножевых ранений в живот, а мы вошли во двор. У забора росло какое-то лиственное дерево, наверно, яблоня или груша. Над крыльцом алое знамя со свастикой и ещё один немец с автоматом.

Он тоже скончался, а мы разделились. Два бойца встали охранять, трое пошли проверять хозяйственные постройки, остальные вошли внутрь. Миновали богатые сени, входим в прихожую и прям в верхней одежде зашли в большую комнату.

За столом, накрытом цветастой скатертью, у самовара с пирогом сидели слабенький маг в форме немецкого обер-лейтенанта и бородатый мужчина средних лет благообразной наружности в пиджаке. Ещё какие-то люди чувствовались в другом помещении.

Я врезал по немчику направленным рысьим подавлением. Маг потерял сознание и свалился со стула, а я к нему подошёл, нагнулся и воткнул очень острый рысий тесак ему под левую лопатку. Разогнулся и сказал благообразному:

– Здрасти. Лапы держи на столе.

Тот оторвал от немца взгляд, прикрыл рот и судорожно кивнул. Я обратился к своим парням:

– Проверить дом.

Ребята разошлись, а я отодвинул стул и уселся. На стол положил дисковый автомат и принялся в чистую кружку наливать чаю. Пирог был с брусникой, для меня ничего интересного. Через пару минут Женя доложил:

– Женщины и старики этого в соседней комнате, более никого.

Я благодушно проговорил:

– Тогда подождём докладов от других. Присаживайтесь, – я обернулся к хозяину. – Ты же позволишь?

Благообразный часто закивал. Парни прямо в тулупах принялись располагаться, только шапки сняли. Наливали чаю, резали пирог. Вскоре пришли парни из подгрупп с докладами.

Они захватили ещё две баррикады на выездах с пулемётами, у четвёртого выезда взяли полугусеничный броневик. Европеец чувствовался в деревенских домах, теперь уже не чувствуется. Я отодвинул кружку с чаем и автомат, велел Ване:

– Рацию.

Он установил компактную коробку с антенной на столе напротив меня, вручил наушники и повернул какой-то тумблер. Я надел наушники и сказал в микрофон:

– Витя, как слышно?

– Хорошо слышно, – ответил голос старшего лейтенанта.

– Всё под контролем, заходите в деревню, – доложил я.

– Что под контролем? – неприязненно уточнил он. – Докладывай подробней!

– Ну, всё значит всё! – тоже раздражился я. – Взяли мы деревню!

– Вам же приказали только разведать, – проговорил он растеряно.

– И что теперь? – не понял я. – Вернуть всё обратно?! Если так положено, иди сюда и воскрешай немцев!

– Да иду я, иду! – ответил Витя и выключил связь.

* * *

Во дворе росла яблоня. Весь седой дед сказал, что посадил дерево на рождение первенца. А теперь его, благообразного мужика в пиджаке, повесили на ветке яблони как европейского пособника. Мужик служил старостой.

В селе нашли ещё пяток полицаев, но вешали их прямо на местах, где поймали. Казни предателей не вызвали особенных волнений даже у их родных, все будто знали, что это просто часть сделки с оккупантом, этим всё и должно закончиться.

Впрочем, вслух никто из селян не комментировал. Бойцы тем более чихать хотели на штатские проблемы. Распределились по домам, моя подгруппа осталась в том же здании, и я с новым главой семьи, седым дедом расплачивался рублями за постой и домашние продукты.

Утром принесло командира батальона старшего лейтенанта Сенцова. За чаем он поведал, что село мы захватили приличное, и кроме большого дома старосты тут имеется управа, бывшая администрация сельхозпредприятия, там ещё и почта раньше была.

Вот возле управы захвачен «опель-капитан» в хорошем состоянии, да в деревне взяли три грузовика с тентами «опель-блиц». Машины эти для наших дальнейших планов очень подходящие.

Я закончил чаепитие и перешёл к делам. Вызвал к себе троих пацанов, владеющих немецким без акцента и велел им подобрать для себя форму рядовых. Сам тоже переодевался. Оберлейтенант оказался нищим, запасного мундира у него не нашлось, пришлось сдирать с мертвеца.

Я давно уже не переживаю из-за такой чепухи, но немчик при жизни мог бы быть пошире в плечах. И вообще европейская форма казалась неудобной и тонкой, ещё и с дырами. Мне-то с мехом рыси форма не очень нужна, а парней жалко.

Мы вчетвером погрузились в легковушку, за руль уселся Петя. В моём отряде все водят любые машины, а мне нельзя – немецкие офицеры за баранкой не сидят. За нами на грузовиках выдвинулся отряд и командированные от разведки армии.

Ехали по дороге с нормальной скоростью. Слабого мага я почувствовал за целый километр, а он ничего не ощутил. Я сказал Пете:

– Впереди противник.

Он кивнул и плавно остановил машину. Короткая остановка это сигнал моим бойцам, чтоб снизили магическую заметность, а я, как обычно, вызвал дух рыси и спрятался в тотеме.

На развилке стоял передвижной жандармский пост. Половину дороги перегородил броневик, направив на нас стволы пулемётов, у мотоциклов стояли солдаты с автоматами. Маг в чине лейтенанта всем этим командовал.

Я сосредоточился, собрал силы пацанов в легковушке и отключил его от эфира – он на долгую минуту стал обычным человеком. Немецкий солдатик жезлом скомандовал остановку, Петя послушно притормозил.

Открываются все дверцы, из машины выскакивают парни и нападают на жандармов. В пузо солдатика с жезлом я воткнул большой нож, мага зарезал Серёжа. Беру под контроль экипаж броневика, они тоже ничего не замечают.

Петя запрыгнул на капот и перерезал горло пулемётчику. Следующим из-за руля вывалилось тело водителя. К тому моменту жандармов ликвидировали, и броневику хватило бы лимонки в люк, но зачем так обращаться со своим уже имуществом?

Бойцы выпрыгнули из кузовов и подбежали помогать, но к их приходу остались организационные вопросы. Со мной десяток солдат надели шинели и бляхи жандармов, взяли их автоматы.

Я назначил первую смену в броневик. Долго в этом железе без печки не просидеть. Мертвецов затащили в кузов грузовика. Сами грузовики поставили на обочине и велели парням носу из них лишний раз не показывать.

В коляске одного из мотоциклов обнаружилась рация. Приданные специалисты хотели её тут же и растерзать в научных целях, но я их отогнал от европейской техники – вдруг, да вызовут жандармов, а рацию разобрали.

Так-то я и сам всё интуитивно понял. Загорится лампочка, надо щёлкнуть тумблером и слушать в наушник, а отвечать в микрофон. Ну, всё, как у нас. Мысли же сходятся не только у гениев.

Стояли на морозе с полчаса, и ребята начали замерзать, как я снова почувствовал слабого мага. Крикнул парням, чтоб приготовились. Бойцы сделали европейские суровые вражеские рожи…

Бесполезно им говорить, что европейцы такие же люди. Это трудно объяснить, пусть пока корчат рожи, может, они такие от рожденья. Европейцы тоже бывают всякие.

Показалась колонна грузовиков, а впереди ехала легковушка. Серёжа жезлом скомандовал остановиться. «Опель-капитан», чуть его не задавив, притормозил.

Я опознал мага, снова обера, и врезал направленным рысьим подавлением. Переключая подавление с направленного на общее воздействие. На такой дистанции противник от ужаса впадает в ступор.