А я с упоением и ненавистью, пристальным взглядом шарю по её лицу. Оно кажется уставшим намного больше, чем напуганным. Под глазами едва заметны тёмные тени, как от бессонной ночи. Губы истерзаны зубами, словно Тася совсем недавно неистово их кусала.

Потому что ждала, когда я появлюсь, умирая от страха? Или её усталость и бледность никак не связаны со мной?

Зависаю на этих губах. Взгляд словно приклеивается к ним, и я неосознанно склоняюсь чуть ниже. Рецепторы подсказывают, что даже сейчас, я помню их вкус. Сладкий. Невероятный.

К чёрт всё! Я здесь не для этого!

– Где моя дочь? – выплёвываю ей в лицо.

– Спартак… – вновь тихо повторяет моё имя. – Что ты намерен делать?

Хищно улыбаюсь и рычу напротив её губ:

– Я заберу её у тебя!

Её губы начинают дрожать, взгляд полон неверия.

– Что?.. Заберёшь?.. – произносит она, судорожно вздохнув. – Ты… этого не сделаешь.

Глотая ртом воздух, начинает пятиться. Хочет сбежать от меня.

Интуитивно прижимаю её к себе и тут же дёргаюсь к закрытой двери слева. Дверная ручка сразу поддаётся, и я заталкиваю Тасю в пустой тренировочный зал. Вхожу следом и, захлопнув дверь, начинаю наступать на неё.

Нет, сейчас я достаточно вменяем. Но ей может казаться и по-другому. И я не стану её переубеждать.

Пускай боится, чёрт возьми!

– Спартак… не надо, – вжимается в стену спиной, когда я нависаю над ней, поставив руки по обе стороны от её головы.

– Давай без истерик, – бросаю как можно безразличнее.

Это сложно… Ведь в ноздри ударяет запах её тела. Дурманит мой рассудок… Заставляет мир, стоявший на месте, снова вращаться очень быстро.

– Алиса – моя дочь! – с надрывом выплёвывает Тася. Её глаза вмиг наполняются слезами, а губы, кажется, дрожат ещё сильнее. – Алиса – моя, – повторяет уже шёпотом.

Алиса…

Так вот как зовут мою дочь… Нашу дочь. Алиса.

Протолкнув ком в горле, чеканю непреклонно:

– И моя! Она и моя тоже! А её шесть сраных лет воспитывал чужой мужик! Кто он? – вопрос вылетает из меня инстинктивно, и я тут же морщусь: – Нет!.. Я не хочу знать его имя! Мне плевать на то, кто он! Плевать на то, с кем ты связалась! И чьей подстилкой в итоге стала!!

– Ты сидел в тюрьме, – продолжает шептать Тася. Потом её голос крепнет: – За что ты сейчас меня осуждаешь? Тебя никогда не было в её жизни!

– Да я даже не знал о её существовании! – выкрикиваю ей в лицо, вдавливая сжатый кулак в стену.

Покосившись на мой кулак, Тася порывисто смахивает слёзы со щёк и спрашивает с фальшивым спокойствием:

– А новость о том, что у тебя есть дочь, что-то изменила бы?

Меня начинает трясти от всколыхнувшейся ярости. В голове мелькают воображаемые картинки, как Тася нежится в объятьях чужих мужских рук. И эти же руки держат мою новорождённую дочь. Потом эти руки придерживают её за маленькие ладошки, помогая сделать первые шаги. Эти руки обнимают её, когда она произносит первые слова.

Мама…

И папа…

У этих рук нет лица. К счастью. Иначе это лицо было бы тут же навсегда изувечено. А чёртовы руки – сломаны!

– ВСЁ! ЭТО ИЗМЕНИЛО БЫ ВСЁ! – реву словно загнанный в клетку зверь.

Я бы вышел… Чёрт! Не сразу, конечно. Но смог бы в разы уменьшить свой срок, использовав для этого все ресурсы.

– Это изменило бы всё… – повторяю тише, рвано втягивая воздух в попытке успокоиться.

Тася замолкает. Кусает губы, оставляя на них новые глубокие метки. Моя рука сама тянется к её лицу, и я провожу большим пальцем по нижней губе. Она перестаёт истязать их зубами. Немного приоткрывает, словно позволяя мне невесомо провести подушечкой пальца от одного уголка к другому.

Такие мягкие, нежные…

Ярость сменяется голодом. Голодом по Тасе. Он был в спячке всё это время, а теперь заполняет мой разум. Каждая клетка в теле стремится обладать ею. Насытиться уже забытой страстью и теплом…

Льну к её лицу, позабыв о ненависти. Вжимаюсь в хрупкое девичье тело – и меня начинает трясти ещё сильнее. Почти касаюсь желанных губ своими…

– Ты меня бросил, – шепчут эти губы.

Зажмуриваюсь. И тут же отпрянув, отрываю себя от неё. На это требуется куда больше выдержки, чем мне казалось, когда я был далеко от неё.

Да. Я её бросил. И у меня были на то причины…

Но Тася поступила куда хуже.

Ненавижу!..

– Спартак! – она вдруг сама подаётся ко мне. – Прошу тебя… Давай решим всё как цивилизованные люди. Умоляю тебя! – складывает ладони вместе. – Умоляю… Ты можешь навредить Алисе! Напугаешь её! Она тебя совсем не знает.

– Это ты виновата! – выплёвываю и тут же отворачиваюсь.

Не могу видеть её подавленное лицо. Слышать мольбу в её голосе. Так же, как раньше не мог видеть её слёз. Они ломали меня и создавали заново.

– Спартак… – в отчаянии цепляется за мою руку. – Пожалуйста, давай всё сделаем правильно. Я познакомлю тебя с дочкой.

Стряхиваю её нежные ладони со своего запястья. Вновь смотрю в голубые глаза, наполненные слезами.

Твою мать, как она это делает?

Почти открываю рот, чтобы дать своё согласие на все её чёртовы условия, но в этот момент в коридоре начинает происходить какой-то кипиш.

Слышен надрывный плач ребёнка… И крики взрослого: «Алиса!!»

Тася срывается с места и тут же вылетает из зала. Я настигаю её, когда она уже врывается в соседний зал, туда, где тренируется наша дочь. Для оценки ситуации мне требуется всего пара секунд.

Здесь проходят занятия по боксу!

Вашу мать! Боксу!!

Тренер – женщина… И в этой группе тренируются, по всей видимости, только девочки.

Похоже, сейчас было что-то типа спарринга. И это именно Алиса нанесла прямой джеб в лицо той, которая так надрывно плачет и вжимается в юбку матери, размазывая кровь из носа по всему подолу. Тренер отчитывает Алису, а та вроде бы невозмутимо разглядывает пол у своих ног.

Охренеть можно!..

– Лисёнок, что случилось? – Тася падает на колени перед дочерью и, взяв её лицо в ладони, испуганно его осматривает.

– Ваша дочь проявила жестокость! – взрывается мать пострадавшей. – Ей не место среди нормальных детей!

Тася смотрит на неё ошеломлённо. Потом переводит взгляд на тренера. Та ещё минуту назад была на стороне пострадавшей девочки, но вдруг замечает меня и тут же миролюбиво заявляет:

– Это же спорт! Без травм не обойтись. Давайте обработаем нос вашей Юле и просто забудем об этой ситуации.

– Что? Забудем?! – взвизгивает истерично мать Юли. – Но она же просто монстр! – тычет пальцем в Алису. – Зверёныш! Невоспитанный неадекватный зверёныш, а не девочка! Вы посмотрите, что она сделала! Монстр!

Сжимая в объятьях своего вопящего ребёнка, продолжает поливать грязью Алису.

Меня начинает накрывать…

Тася видит моё лицо, перекошенное яростью, и её взгляд становится умоляющим. Умоляет меня взять себя в руки…

Но как, чёрт возьми?

Не место среди нормальных, значит?

Зверёныш?

Монстр?

Скрипнув зубами, скидываю капюшон с головы и приближаюсь к этой чокнутой, которая продолжает сыпать ругательствами. Поворачиваю голову влево-вправо, хрустнув шеей, чем сразу привлекаю её внимание.

Я не бью женщин, но для этой могу сделать исключение из собственных правил.

– Ты ничего не знаешь о монстрах! – шиплю ей в лицо. – И я почти хочу это исправить.

В её выпученных глазах вспыхивает узнавание. Ядовитые слова застревают в горле, и она начинает пятиться. Схватив за руку ребёнка, стремительно покидает зал, отбивая громкую дробь каблуками по полу.

Вряд ли теперь вернётся… Потому что все знают, каким больным психом я могу быть.

Развернувшись, приближаюсь к Тасе и Алисе. Тренер едва заметно кивает мне в качестве приветствия и уходит к остальным детям, чтобы закончить тренировку. Дети нехотя отлипают от шоу, которое здесь только что происходило, и вновь встают по двое, продолжая спарринговать. На нас больше никто не обращает внимания.

– В чём дело, Лисёнок? – Тася пытается говорить строго, но даже сейчас в её голосе сквозит безграничная любовь к дочери.

– Ни в чём, – пожимает плечами девочка. – Просто Юля сказала мне гадости… И я разозлилась.

Тася тяжело вздыхает и с нежностью проводит по светлой макушке Алисы.

– Ещё очень много раз за свою жизнь ты можешь услышать гадости от людей, Лисёнок, – начинает нашёптывать Тася, но я слышу каждое слово. – Плохие, гадкие слова, безусловно, могут ранить, но силой ты ничего не решишь. Эти слова всё равно не сотрутся из памяти, даже если ты накажешь за них в сто раз сильнее. Люди говорят гадости лишь от своей слабости, Лисёнок. И твоя сила в том, чтобы их не слушать.

Алиса очень внимательно слушает, впитывая каждое слово матери, но на её лице всё равно отражается несогласие.

И я тоже впитываю слова Таси…

А ещё понимаю, что девочке достались не только мои глаза… Но и некоторые черты характера. Не самые лучшие… И вместе с тем есть кое-что, мне не присущее. Раскаяние. Алиса раскаивается в содеянном и глубоко внутри страдает из-за этой ситуации. В то время как я обычно отключаю подобные чувства.

Шмыгнув носом, неожиданно вскидывает взгляд вверх и сосредотачивается на моём лице. Этот пятилетний ребёнок смотрит очень внимательно и не по возрасту вдумчиво.

– Что именно она тебе сказала? – слова вылетают из меня прежде, чем успеваю их остановить.

Алиса отвечает не сразу. Сначала смотрит на Тасю, словно дожидаясь её разрешения говорить со мной. И когда та кивает, шепчет:

– Юля сказала, что у меня нет отца… Потому что никто его здесь не видел. Меня приводит всегда только мама, и значит, папа меня бросил…

Глава 7

Метнув взгляд на Спартака, снова вижу, как его лицо искажается гримасой ярости. Не самый удачный момент выбрала Алиса, чтобы говорить об отце.

Хотя любой момент будет для этого неудачным… Ведь это же Андрей! Тот, кто довёл Спартака до ручки шесть лет назад.

Правда, на месте Андрея мог быть кто угодно. Спартак всегда быстро воспламеняется. А я больше не хочу и не должна быть его огнетушителем.

– Пойдём переодеваться, Лисёнок, – поднимаюсь с колен, стряхиваю невидимые пылинки с брюк. – Я думаю, нам надо серьёзно обсудить это твоё странное увлечение боксом, – силюсь улыбнуться, а заодно и перевести тему.

– Нет, мам! Мне нравятся эти занятия! – всегда спокойная дочь неожиданно начинает бунтовать.

Мы направляемся в раздевалку, и мне приходится практически тащить Алису за руку. Открываю её шкафчик, достаю вещи.

– Давай дома поговорим об этом, ладно? – заглядываю в зелёные глаза в надежде найти понимание.

Не хочу обсуждать её тренировки при Спартаке. Для него и так было сюрпризом, что дочка выбрала именно этот спорт. А уж для меня-то каким это стало сюрпризом!..

Это произошло буквально за несколько минут, когда она увидела возле дороги яркий баннер, на котором две девочки, сжав кулаки, стояли в стойке. И призывную надпись: «Научись побеждать!»

Алиса читать хоть и умеет, но пока ещё путает слоги. Мне пришлось прочитать лозунг по просьбе дочери, и она буквально загорелась…

Научиться побеждать!

Ничто в ней не вызывало столько эмоций. Ни рисование, ни танцы. Разве что походы в зоомагазин можно было сравнить с занятиями боксом по накалу эмоций у Алисы.

– Переодевайся! – смотрю на дочь с нарочитой строгостью. – Мы обсудим всё дома!

Она смиренно плюхается на лавку и стягивает кроссовки. Развернувшись, выхожу из раздевалки и подхожу к ожидающему в коридоре Спартаку.

– Да! Это твоя дочь! – неожиданно для себя выпаливаю я.

Конечно, чёрт возьми, его! Полностью! Алиса – его точная копия! Даже упрямство, с которым она вновь и вновь забирает в свою комнату Тайсона – это генетика Спартака.

Вроде бы и нет в этом ничего такого – любить животных. Но это вызывает гнев у Андрея. И я не уверена, что в следующий раз рядом окажется Захар и спасёт меня и мою дочь от беды.