Бесполезный стал лес для человека и опасный. Вроде и не сгинул там никто, но плутали и опосля седыми выходили многие. Поговаривали, что Богумил в лешего превратился. Вроде как знал, с каким намерением человек в его лес идёт, и каждому по заслугам воздавал. Оберегал владения свои. Детишек никогда не обижал и не пугал, а взрослых недолюбливал.

С той поры и пошло название – Богумилов лес. Неофициальное, на картах не значащееся, но у местных жителей из поколения в поколение передающееся. А ещё этот лес Проклятым называли, но реже. Ни дат, ни имён, ни логики в поступках… Сказка, да, но ведь нужно было хоть какое-то объяснение тому, что на этом клочке лесных угодий творится. И жестокость человеческая к месту приплетена, потому как иначе природа сама по себе против человека не попрёт.

Что дерево из леса этого не горит – точно сказка. Сколько Поповка существует, столько дрова в Богумиловом лесу и запасают. Не через трассу же таскать, когда под боком сухостоя полно. Всё в печи полыхает и радостно потрескивает. А в самом лесу – да, костры не горят. Бумага и трава сухая сгорают, а береста и ветки даже не нагреваются, можно голыми руками перекладывать. Потому аномальным это место и считается.

Ягод действительно нет и съедобных грибов тоже, а целебную силу лесных растений никто тут не проверял – страшно же. Приезжие учёные вроде какие-то исследования проводили и говорили, что с травами всё в порядке, но пробовать их применять на деле никто не рискует. Скотинка какая если в Богумилов лес удерёт и там налопается чего, то не травится, но всё же… Зверь – он ведь не человек, звери Богумилу ничего плохого не делали. А за дорогой нормальный лес, вот туда все травники и шастают.

Призраки… Видали, да. Клавдия Петровна самолично одного лицезрела, причём средь бела дня.

Подняли как-то местный спасательный отряд на поиски двух пропавших студентов, вот она за мужем в лес и увязалась – лишние глаза никогда не помешают, а своих лес не обижает. Добрела до болотины и видит – прямо через топь мужик идёт незнакомый и не проваливается. Одежда странная, шапка дурацкая какая-то, в руке лук, а на спине колчан. Метрах в двадцати от неё прошёл, всё до последней завязки на куртке разглядеть успела. И шёл-то совершенно бесшумно, будто по воздуху плыл. Ни одна травинка под его ногами не согнулась, ни единая кочка не примялась. Из-за одного дерева вышел, а за другим исчез.

Жуть, конечно, но любопытно же. С той группой, от которой студенты-потеряшки отбились, умник какой-то приезжал. Вроде профессор, но документов у него никто не спрашивал. Так вот умник этот в ответ на рассказ Клавдии Петровны об увиденном заявил, что у болот своя память имеется. Ну, мол, газы болотные как фотоэлементы работают, а потом при точном совпадении света, температуры воздуха, угла обзора и прочих деталей повторяют «увиденное». Вроде как запись воспроизводят.

Сомнительная теория, но студенты так убедительно поддакивали и с каждым словом соглашались, что Клавдия Петровна и сама уверовала. Всем в деревне рассказала и даже со следующей группой учёных своими знаниями гордо поделилась, но те только пальцем у виска покрутили. Спасибо, что хоть на смех не подняли. А другие о своих встречах с призраками лесными помалкивали предусмотрительно, чтоб дураками не выглядеть.

Потерявшихся парней тогда быстро нашли – они, что говорится, в трёх соснах заблудились, да ещё и в таком месте, что в десяти метрах за кустами выход к реке. Чем они лешему не угодили, так и осталось тайной. Сколько ни пытались какую-то систему вычислить, что-то общее во всех потеряшках отыскать – бесполезно. Точно знали только одно – Богумил не любит шум, свинство и когда на его владения кто-то покушается.

Взять тех же геологов и почвоведов – бегут из лесу так, что аж пятки сверкают. Каких только планов местные власти насчёт этого уголка не строили – и добычу торфа организовать хотели, и осушить болото, лес вырубить и под поле распахать… И даже какое-то строительство замышляли. Не то туристическая база в эко-стиле прямо посреди леса, не то ещё нечто подобное… Не вышло ничего.

И ведь как на лбу у людей написано, зачем они в лес идут. Для науки – пожалуйста, берите грунт, растения и всё остальное, а как до разработок каких дело доходит, так ничего нельзя взять. Лес не выпустит, пока взятое не бросишь. С бензопилами и ножовками – только по дрова. Удумаешь вырубку устраивать – вся техника будет переломана, да ещё и спасибо скажешь, что сам жив остался. Раз рабочего прямо в бульдозере так деревом придавило, что еле выходили потом.

Администрация районная на Богумиловом лесу уже давно крест поставила. Любая инициатива – одни расходы бессмысленные, а от туристов и учёных хоть какая-то прибыль бюджету. И реклама не нужна – слухи об аномалии сами расползаются.

Одно время охотников за сверхъестественным столько приезжало, что в Поповке народ выл – палатки кругом, аппаратура, провода, толпы полутрезвых учёных… Шагу ступить нельзя было. А потом всё как-то поутихло. Осенью и весной, когда грязища по колено, и вовсе тишина и покой. Зимой холодно, мало кто на путешествия в странные места решается, а летом… Что там того лета? С мая по сентябрь нашествие незваных гостей пережить можно, да не так уж их теперь и много.

Основная масса – безвредные любопытные туристы. Погуляют по лесу, заночуют в палатке, а потом сворачиваются и уезжают восвояси, потому что леший – не клоун, он не для развлечения гостей природой придуман. Пугнуть может, если шумят сильно или сорят. Да и без костра в лесу делать вроде как нечего. Ну попробуют разжечь, и что? Убедятся, что не получается. Проникнутся до глубины души, что в аномальном месте побывали, и потом до старости детям и внукам этим хвастаются. На таких в Поповке даже внимания не обращали, поскольку знали, что ежели чего – Богумил их сам из лесу выпроводит.

А в прошлом году вот опять кого-то заинтересовал участок этот. Приехали трое мужиков на машине, взвалили рюкзаки на спины и попёрлись в лес, никому ничего не объяснив. Один на следующий день сам вышел – бледный, как смерть, глаза дикие, ободранный весь, словно с медведем дрался. Два дня его фельдшер местный за компанию со знахаркой бабой Соней в реальность возвернуть пытались, пока мужики деревенские с собаками остальных по болоту высматривали.

Думали, что всё – сгинули приезжие. В топь провалились или в реку попадали. Там в одном месте обрыв крутой имеется, с которого ночью в темноте свалиться – раз плюнуть. Ан нет, лешак-то их вообще за трассу увёл, хотя они клялись и божились, что дорогу не переходили. Машин не слышали, и собаки их след не взяли. Сообразили, что не туда забрели, только когда домик лесничего на следующий вечер увидели. Лесник их к Поповке и вывел.

Не местные, понятное дело. Объяснили, что какая-то компания на лесок Богумилов виды имеет. Чего-то там на винтовых сваях строить хотят, вот и прислали людей грунт исследовать – надо ж знать, на какой глубине твёрдый слой. Ну и заодно пробы какие-то взять. Попробовали ещё раз в лес зайти и хотя бы недалеко от деревни в земле поколупаться, но выскочили оттуда, как ошпаренные, затолкали товарища своего невменяемого в машину и уехали, не солоно хлебавши.

А теперь вот дочка того, спятившего, приехала… Зачем? С каким интересом? Что ей папенька понарассказывал?

Клавдия Петровна задумчиво посмотрела вслед парню с девушкой, направляющихся в ту сторону, где в лес уходила старая, глубокая и довольно широкая тропа. Аномалия им нужна? Ну пусть посмотрят. Если верить россказням, то тропа эта существует с тех самых времён, когда Богумил ещё своими, человеческими ногами по земле ходил. Направо на развилке свернёшь – к большой луже, где Васька карасей разводит, выйдешь. А налево… Там и есть болото, в центре которого топь гиблая.

Маленькая такая топь, правильной квадратной формы. Может, там и стояла когда-то сгоревшая хижина ведьминого сына? Кто ж знает-то? В этом лесу много странного и необъяснимого. Такого, например, как Васькин пруд. Где видано, чтоб рыбу в стоячей воде посреди леса разводили? Да ещё какого леса…

Глава 2

Широкая тропа, выстланная слоем старой сосновой хвои, действительно разделялась в полукилометре от деревни. Точнее, она делала небольшой поворот влево, а вправо от неё уходила узенькая стёжка. Похоже, охотники за аномалиями не особенно интересовались Васькиными карасями, что было не так уж и удивительно – карасей везде полно, а аномальные зоны ещё поискать надо.

– Слышь, мелкая, – Михаил поправил на спине рюкзак и огляделся по сторонам. – А нафига ты бабке-то наврала? Я ж видел, как ты сама в электричке эту лужу на карте фломастером обводила.

– Если много будешь знать, то быстро состаришься, – философски заметила Мила. – Ну чего встал? Иди давай, нам ещё палатку поставить надо, пока не стемнело.

– Не, мы так не договаривались. Я не этот… Как его… Поди туда, не знаю куда. Я разумное существо, которому нужны объяснения.

– Да? Прямо здесь и сейчас?

– Ага, – кивнул парень. – Стрёмное место… Ты заметила, что здесь даже комаров нет? А в деревне нападают, как стая голодных Дракулов… И птиц тоже не слышно. Тишина могильная вообще, а мы ещё до аномалии этой твоей не дошли даже. Я это ещё в первый раз заметил.

– Миш, этот лес весь целиком – одна большая аномалия, – вздохнула девушка, нетерпеливо переступив с ноги на ногу. – Просто там, куда мы идём, аномальность зашкаливает. Понятно? А с картой я смухлевала, чтобы точно узнать, в каком направлении двигаться. Ну всё? Полегчало? Идём дальше?

– Не, всё равно не понял, – Михаил задрал голову и уставился на клочок синего неба, окружённый ветками высоких сосен. – Эта старушенция там ещё с утра сидела. Нельзя было сразу к ней подойти и спросить? Нафига ты меня полдня по лесу таскала, если даже не знала, куда идти?

– Хотела проверить теорию, что попасть вглубь этого леса можно только одним путём.

– И убила на это четыре часа? Ты больная?

– Слушай, Миш, чем ты недоволен? – Мила сердито стряхнула свой рюкзак со спины на мягкий зелёный мох, ковром расстилающийся вдоль тропы.

– Да всем, если честно, – он сплюнул себе под ноги и упрямо посмотрел на спутницу. – Тайны все эти, загадки, секреты… Я себя чувствую, как баран, которого молча ведут на скотобойню. Ты ж в курсе, что Саня мне башку отъест, если узнает, что я с тобой попёрся?

– Мы это уже обсуждали…

– Да, но тогда всё было иначе.

– И что изменилось сейчас?

– А сейчас мне стрёмно. Это всё нифига не похоже на романтическую прогулку. Ты врёшь или увиливаешь от вопросов, тащишь меня хрен знает куда, разговариваешь, как с шавкой надоедливой… Я не дурак, Мил. Чё ты забыла в этом лесу?

– М-да… – вздохнула Мила. – Когда ты молчал и изображал из себя счастливого шарпея на поводке, было проще… Ладно, раз тебе вдруг приспичило получить объяснения, ты их получишь.

– Очень на это надеюсь… Ты чё делаешь? – Михаил нахмурился, наблюдая за тем, как его спутница складывает прямо посреди тропинки небольшую пирамидку из сухих сосновых веточек.

– Костёр я делаю.

– Ты ж говорила, что из-за аномалии тут это бесполезно…

– Бесполезно, да, – Мила вынула из кармашка рюкзака блокнот, вырвала из него несколько листочков и просунула между веточками. – Поджигай.

– Нафига?

– Ну тебе же нужны ответы?

Михаил закатил глаза и полез в карман за спичками. Бумага вспыхнула. Языки пламени облизывали сухие ветки до тех пор, пока от маленьких белых листочков не остались хрупкие клочки пепла.

– Фигасе… И правда, не горит… – парень послюнявил пальцы, чтобы не обжечься, и осторожно дотронулся до одной из веток. – Офигеть! Мил, она холодная!

– Попробуй ещё раз, – Мила снова напихала бумажек в крошечное подобие костра.

Результат получился тот же – бумага сгорела, а ветки и даже сухая хвоя под костерком остались нетронутыми. Глаза Михаила светились таким восторгом, будто ему только что подарили виллу на Карибах.

– Дай сюда спички, – девушка сунула под ветки всего один вырванный из записной книжки листок и чиркнула серной головкой по коробку.