Я, скорее, чувствовала себя раздраженной. Пресветлый сейчас – слабее трухлявого пня. Но остатки сил тратит на то, чтобы испортить нам жизнь. Каждым жестом и взглядом давать понять, насколько наше присутствие и упрямство ему неприятно. Во-от насколько. И еще немного.

И почему я это замечаю? Ведьмам же плевать на подобное отношение… Почему мне – нет?

Потому что бесит!

Что он продолжает искать возможность выпереть нас подальше – якобы по моему собственному желанию. Зачем-то объявил войну и даже ее возглавил: явно же и ученики, и те, кто здесь работал были против нашего приезда с его подачи.

Хорошо хоть что-то останавливает инквизитора от того, чтобы прогнать силой и властью. Договор? Закон? Нежелание привлекать внимание? Что бы то ни было, оно пока будет служить нам защитой. А все попытки главы испортить жизнь двум ведьмочкам настолько, чтобы мы сами ушли, я буду пока делить на два, а то и на пять.

Пусть считает, что доставляет нам проблемы. Наверное он не знает, что для ведьмы нет такой проблемы, которой она сама не создаст.

Привыкайте!

Мы подошли к крыльцу – невысокому каменному порожку – и остановились. На двери ни замка, ни запора. И наглухо закрытой – ни попасть, ни выйти – она не выглядела.

Странно было то, что внутрь хотелось…

Вот прям зудело все, чтобы зайти, посмотреть, разобраться!

И не чувствовала я чужого присутствия или магических искр, может какого отворота, охранок… Но что-то там было. Что?

И с этим "чем-то" следовало совладать прежде, чем пускать внутрь дочь или решать, соглашаться ли на “щедрое” предложение главы. Которое точно с подвохом!

Поэтому я обернулась к маленькой ведьмочке и лохматому:

– Аника, – сказала “тем самым голосом”. Который не предполагает возражений. – Побудь пока с главой Бхавином на улице…

“Но…” – раздалось от обоих, только я успела раньше их возражений:

– Мало ли что там поджидает, я должна защитить дочь. Вы же не откажетесь присмотреть за милым дитя? – заявила я одному. Светлому.

– Милая, ты видишь – главе нехорошо. Если он упадет замертво, могут и ведьм обвинить. Понаблюдай за ним, если что позовешь на помощь, – а это – темненькой.

Теперь оба смотрели на меня возмущенно. Инквизитор – явно лишившись дара речи от такой наглости.

– Вам не кажется, что вы сами себе противоречите?

А, нет. Не лишился. Разговаривает. Но здесь так – или он меня, или я его. И пока я окончательно не поняла расстановку сил, буду наглеть. Наглость – не просто второе счастье. В данной ситуации это единственная возможность остаться там, где я хочу.

– Не кажется, – покачала головой.

– И что не слишком уместно говорить в таком свете о своем главе?

– Рада, что вы уже признали, что я здесь работаю, – улыбнулась мило, – И я не хотела вас обидеть – случайно просто повезло.

Открыл рот, чтобы.... ну не знаю, заорать может. Но закрыл. И закатил глаза наверх, будто спрашивая Свет, за что ему такое наказание.

Да-да, лохматый инквизитор, лучше не продолжать разговоры. Я все оберну против тебя. Особенно когда ты в таком состоянии. В искусстве взбесить противника словами ведьмам нет равных. И ты сам дал мне оружие в руки: я все больше убеждаюсь, что ты не будешь уничтожать нас Светом или связывать и отсылать прочь. Пусть ты и страшен на вид, но, если я буду действовать хитро и в рамках законного договора, ты ничего не сможешь сделать. И кстати, даже если дом нас устроит, даже если с нами будут нормально обращаться в дальнейшем – в чем я сомневалась – я точно не забуду твоего отношения. И слов.

А что? Я не злая. Но память на гадости мне сказанные и сделанные – хорошая.

Снова повернулась к лохматому задом, а к дому передом и толкнула дверь. А потом плотненько прикрыла ее.

Тихо.

Вот что меня удивило сразу. Оглушило почти. Меня будто отрезало от остального мира. Там остался запах болот, угасшая природа, дочь и пресветлый, которые теперь охраняли друг друга друг от друга или еще как. Здесь происходила какая-то другая магия. Или никакой?

Пыльно, мебель перевернута, какие-то котелки и метелки на полу, двери в другие помещения есть – и другие помещения, значит, есть – чуть скособочены. А через две выбоины-щели в стенах свет проникает.

Но сухо. И будто не много лет прошло с момента, как этот дом оставили. Пара месяцев, не больше. И нет ощущения гнили хоть какого рода…

– Что думаешь? – спросила у Ворона, который, конечно, не удержался – полюбопытничал.

– Ничего, – вырвалось у него тихое.

– Это и я могу сказать, – поморщилась.

– "Ничего" в том смысле, что здесь вообще ничего. Будто вычищено. Прошлое и будущее, вне и внутри… – если бы он мог ежиться, поежился бы. – Понимаю ведь, что опасно может быть… но и опасности нет.

Кивнула, соглашаясь.

Ведь даже осознать, плохо здесь или хорошо невозможно. Потому что и правда ничего.

Так не бывает.

У любого предмета, вещи, человека, мага всегда есть следы, изнанка, искры. Что-то можно увидеть, что-то увидеть внутренним взором, что-то целенаправленно – или нутром – почувствовать. А как быть с… когда никак?

– Но тебя я чувствую… – протянула, мысленно прикасаясь к нечисти. – И себя.

Я осмотрела все внимательней.

Окна не только ставнями прикрыты, но и промасленным пергаментом, частично пришедшим в негодность. Исправимо. Каменный пол хорошо промазан, почистить да половиком прикрыть – и все будет замечательно. И стол есть, и утварь, и стулья, кресло, глубокие и большие кадки, которые для мытья можно использовать. За одной из дверей – маленькая комнатка с кроватью, на которой мы с Аникой поместимся, еще и останется. Грязноватый мешок размером с кровать полон свалявшихся перьев и сена, но это тоже не проблема. Тем более, что в захламленной кладовке за второй дверью много чего обнаружилось. И шкуры, и шерстяные тряпки, и даже парочка грубых гобеленов – на стены для тепла их повесить можно. Но главное – большая каменная печь.

Я таких и не видела прежде.

Она круглой была, располагалась не посреди комнаты, а посреди домика, прямой каменной трубой уходя вверх. Сам дом вокруг нее обернут, внутренние стенки смыкались на ее боках, и так получалось, что в каждой комнате – даже в кладовке – был кусок этой печи. А значит везде будет тепло.

Для меня, постоянно мерзнущей в последнии дни, это стало решающим аргументом.

– Уверена? – Ворон понял без слов. – А проклятие и вот эти все странности?

– Они когда еще будут проявлены, – кивнула сама себе решительно, – А есть, спать, греться и мыться мы хотим уже сейчас.

Я вышла на крыльцо и сообщила благосклонно привалившемуся к дереву инквизитору, который с трудом оторвал настороженный взгляд от Аники…

…ну рисует ребенок пентаграмму – ловушку на земле, чего так смотреть?

– Так уж и быть.

– Что? – нахмурился инквизитор.

– Я согласна остаться. И работать в академии.

– Но я и не… – попытался возразить инквизитор.

– И взять на себя ваши заботы и хлопоты.

– У меня нет забот и хлопот! – возмутился инквизитор.

– Теперь будут. И дом неплох на первое время. Только прикажите, чтобы нам принесли наши вещи, продукты, дрова, сено – наверняка же запасли для живности! – лучшие ваши подушки и приборы столовые, чтобы кадку с чистой водой поскорее доставили, чернильницы и пергамента побольше, веревки толстые, веревки тонкие, глину для щелей…

– И это все? – спросил язвительно инквизитор.

– Завтра список может пополниться.

– Знаете… – Киану Бхавин явно хотел выругаться, но покосился на Анику, наносящую последний штрих, и не стал, – Почему то, что вам надо, делать должен я?

– Привыкайте, – пояснила ему охотно. – Теперь это часто так будет.

Бедные пресветлые

– Ма-ам… разве у пресветлых на всех не хватает денег? – Аника сидела на стуле, смотрела на огонь в печи и задумчиво качала ногой, – Мы же бывали в других замках, у наставниц, там по-другому! Почему в этой академии все так странно?

И бедно. И неуютно. И грязно… У малышки за плечами уже столько ля и событий, что иному и не снилось. Потому ее рассуждения были порой настолько взрослыми и совершенно в искру.

Пресветлые не бывали бедными.

Как и оракулы в нашем королевстве, они всегда были близки с властью – сами представляли власть! Это означало собственную армию, казну, драгоценные камни, лучшие ткани, книги, дворцы. Мы в этом убеждались – и не раз – в Агре и окрестностях. Чего только стоит главная академия инквизиторов, в которую мы с моей наставницей ездили в гости, посмотреть, как там всем ведьмы управляют?

Точнее "перенять опыт преподавания", но ведьмы называют вещи своими именами.

Белоснежный замок в багряном лесу – сам как государство в государстве. С настолько роскошным убранством что мне делалось постоянно не по себе. Будто я неловким движением могу уронить какую-то особенно дорогую статуэтку, а потом в жизни не расплачусь. Суровое на вид Его Светлейшество, марширующие нога в ногу инквизиторы в роскошных одеждах.

И хитрые ведьмочки, прибравшие там все к рукам.

Я полагала, что все прочие учебные заведения такие же. Я видела подобные в Агре. Мне рассказывали, что пресветлые всегда берут лучшее и самое дорогое. И ведьм теперь берегут. Ждут. Но то, что здесь…

Академия “одаренных” – и теперь я четко отслеживала издевательские нотки в этом названии – разместилась на самом неудобном, влажном, холодном и продуваемом месте. Я насчитала семнадцать неказистых домов разного размера. Хозяйственные, учебные, несколько одноэтажных длинных построек для учеников – даже не заглядывала туда, и так понятно, что все вповалку. Все они на разном удалении друг от друга, ни единой мощеной дорожки, кругом грязь, топи, неуютные скалы…

Не знай я, о чем идет речь – приняла бы за тюрьму. Из которой каждый волен уйти, но никто не уходит, потому что некуда.

Не имей я дела с пресветлыми прежде, теми самыми пресветлыми, которые каждого своего мальчишку, одаренного искрой, пестовали со значением – решила бы, что учеников здесь унижают и наказывают просто за факт их существования.

Не увидь я славных фамилий в списке учащихся, который мне нехотя предоставил комендант Чирага Мишти, была бы уверена, что сделано все только для бедняков.

Что скрывала эта академия? И пресветлые?

Почему здесь не просто ведьмы не приживались – их, в конце концов, никто не ждет – но женщин тоже не было? Даже среди слуг?

Зачем создана такая академия на самой окраине королевства, куда и добраться не то что трудно – не хочется никому?

И почему, Триединая, я вынуждена сталкиваться с этими вопросами?!!

Я ведь не хочу. И не хотела. Иметь проблем больше, чем уже существовали в моей жизни. Я всего лишь искала место, которое могла бы считать хотя бы на какое-то время нашим домом, а нашла это… искажение. По-другому не назовешь.

– Не знаю, милая, – ответила запоздало на вопрос дочери, – Возможно, чтобы воспитать их характер такими трудными условиями.

– Взрастить злость, чтобы они сильнее кидались на окружающих, – сделала свои выводы ведьмочка.

Она и сама злилась. Не нравилось ей здесь. А может просто устала. Два дня мне помогала отмывать домик, чистить, прилаживать. Торф училась собирать болотный. Пусть нам принесли все, что я потребовала, но дрова, продукты и прочие важности, которых потом можно и не дождаться, следовало расходовать экономно. Потому параллельно с обустройством нашего жилья я исследовала окрестности – что растет здесь, что горит.

Что убить может – а что оживить.

Ну и готовилась к занятиям. Мне дали передышку…