– Но что, если они освоили межзвездные полеты? – спросил Рори.

Я улыбнулся.

– Это невозможно, – ответил я. – Даже чтобы приблизиться к скорости света, потребуется огромное количество энергии – я бы сказал, астрономическое.

– Но развитая цивилизация, чьи технические возможности росли бы по закону Мура, могла бы забирать энергию у внешних источников.

– Что? – хмыкнул я. – Термоядерный синтез?

– Может быть, и синтез. Неважно. Если бы можно было собрать воедино всю энергию на планете, этого бы, вероятно, хватило.

– Не хватило бы. Посчитай темпы расходования энергии и умножь на расстояние, которое необходимо преодолеть.

Я знал это. Изучил. Цивилизации первого типа. А он дошел до этого просто своим умом.

Папа улыбнулся, а потом подмигнул мне.

Рори почесал затылок.

– Можно было бы использовать энергию звезды. Этого бы хватило.

– Что?

– Чтобы поддерживать жизнь на планете, нужна звезда. Если собрать всю энергию солнца, этого бы хватило.

Чистой логикой он додумался и до цивилизаций второго типа. Я прекратил улыбаться.

– Не получится. Это невозможно, – сказал я.

Папа потер руки и улыбнулся Рори.

– Или все-таки возможно? – Он вопросительно взглянул на него.

Рори приподнял пальцем бровь. Меня раздражало, что он постоянно так делал, именно пальцем.

– Стой. А что, если, ну не знаю, построить какую-то штуку вокруг солнца, которая бы вобрала в себя всю его энергию или большую ее часть? Тогда бы у тебя появилось нечто, способное к воспроизводству, используя энергию солнца.

Я встал, резко отодвинув стул. Бросил на него полный ненависти взгляд и вышел. Позже я обвинил его в жульничестве, а он убеждал меня, что ничего не делал. Он говорил: «С точки зрения статистики разница между победой и поражением в том, что в конце концов неудачники сдаются сами. Ты слишком быстро сдаешься», – прямо добавил он. У него не было желания поиздеваться, похвастаться или побесить меня, он просто сказал то, что думал, озвучил свое наблюдение.

– И поэтому побеждаешь ты, да? – оборвал его я.

– Победа мне безразлична. Возьми нож себе. – Он протянул его мне.

– Тогда зачем?

– Чтобы решить уравнение. Иногда нужно идти до конца, чтобы решить. Ты же сдаешься. Не борешься.

* * *

Что-то стучит по макушке. Что-то острое, ледяное, будто иглы. Пытаюсь продрать глаза, но тепло сна затягивает меня обратно.

– Эй, парень, – слышу я голос.

Нехотя открываю глаза и переношусь из одного места в другое – туда, где холоднее. Из двери тяжело нависает какая-то фигура, и на секунду я представляю, что на меня сейчас нападут.

Фигура неподвижна. Флуоресцентная вспышка на рукаве.

– Пэ Эс триста семьдесят пять Экс Ти. Нужна помощь на Лордшип-лейн-ист, Далич. Нужна скорая.

Полиция.

Сердце ускоряется. Значит, они как-то нашли ее труп и уже связали его со мной.

– Я этого не делал, – говорю ему.

Он делает знак подождать и продолжает вещать себе в плечо:

– И еще Ю. Принято. Сэр, к нам едут парамедики. Можете назвать ваше имя?

– Что? Ксандер Шют.

Только эти слова вылетают, нещадно кляну себя. Будь я хоть на толику не такой сонный, назвался бы по-другому. Но он застал меня врасплох, в тумане дремоты.

– Ладно, Ксандер. Просто сиди на месте и не опускай голову. Они приедут с минуты на минуту.

Моргаю, пытаясь осмыслить происходящее.

– Парамедики? – наконец выдавливаю я.

Солнце только-только начало окрашивать небо цветом, нанося на мир позолоту, как бывает во сне.

– Да, сэр. У вас очень неприятная травма. Просто не опускайте голову, – продолжает он и легонько приподнимает мне лицо.

Бутылка. Тот идиот швырнул в меня бутылкой. Порез, видимо, закровоточил. Осторожно дотрагиваюсь до головы, запускаю пальцы в волосы. Кончики у пальцев красные. Пытаюсь встать на ноги, но в глазах все кружится, и я вынужден снова сесть.

– Офицер, подождите, – кричу я в его светоотражающую спину.

Он утыкается в свой приемник на плече.

– Сидите спокойно, сэр. Постарайтесь не двигаться, – говорит он вполоборота.

– Нет, правда, – настаиваю я, – мне не нужны парамедики. Да я вот прямо сейчас встану и пойду.

Он продолжает бормотать себе в плечо, выставив ладонь, чтобы остановить меня. Закончив переговоры, он присаживается рядом со мной.

– Они уже едут. Я запишу кое-что, пока мы ждем. Адрес? – спрашивает он, однако, заметив грязь и лохмотья, добавляет: – У вас есть место жительства?

Мотаю головой, и он ставит галочку в формуляре в блокноте.

– Дата рождения?

– Тридцатое, седьмой, шестьдесят девятый.

– Семья? Ближайшие родственники?

– Никого. Мать умерла. Отец тоже.

– Ладно, – говорит он, бросая озабоченный взгляд на мою голову, – а что тогда здесь произошло?

Пытаюсь раскопать все, что осталось в памяти. Ведь что-то случилось, но я не могу сразу сообразить. Там был человек. Бутылка.

– Поскользнулся, – отвечаю я.

Женщина в доме вытеснила все остальное, и я в своем расшатанном состоянии не понимаю, стоит ли мне что-то скрывать. Я бы мог спасти ее. Становлюсь ли я тогда так или иначе виновным в убийстве?

Он записывает что-то в блокнот, смачивая языком кончик ручки.

– Где?

Встаю, опираясь на дверь, чтобы получше его разглядеть. Он молод. Его лицо светится юностью.

– Где поскользнулся? Без понятия.

Он с подозрением смотрит на меня.

– В парке, – спешу тут же уточнить, – в Гайд-парке.

Слегка улыбается и проводит рукой по волосам. Светлые – под утренним солнцем они отливают золотом.

– Как это случилось?

– Я же сказал вам. Упал.

Чувствую, как во мне закипает раздражение.

Он сглатывает и снова смотрит на меня – ручка наготове.

– И как же все-таки? – спрашивает он. – Почему вы упали?

– Я не знаю. Было мокро. Я упал.

– На что вы упали?

– На землю, – щурюсь я в ответ на его настойчивость. – Какое это имеет значение?

– На траву? – продолжает он.

– Да. Офицер, послушайте, мне уже лучше. Я бы хотел уйти, – говорю я и пытаюсь подняться на ноги.

Ловлю на себе взгляд молодой женщины, которая в этот момент проходит мимо. Ей всего лишь любопытно; она, наверное, возвращается домой с вечеринки, но даже этот брошенный походя взгляд создает некую эмоциональную связь, которую я ощутил.

– Стойте, вот и парамедики, – говорит он, махнув приближающейся на всех парах карете скорой помощи.

Он снова усаживает меня на землю и продолжает расспросы, пока машина не останавливается.

– Я не понимаю. – Он втягивает носом воздух.

Мое сердце на секунду замирает.

– Что? Не понимаете что?

– Как вы порезались, упав на траву?

Я закрыл глаза.

– Я упал на траву, но ударился об угол скамейки, пока падал.

В этот миг у меня в голове проносится картинка падающей женщины, ее ноги беспомощно подламываются под весом тела. Голова бьется об угол стола. Он записывает мой ответ, а затем идет представиться бригаде парамедиков. Их двое – мужчина и женщина, – и держатся они на удивление свободно. Слишком они легкомысленны для скорой помощи.

– Привет, Ксандер, так ведь? – радостно восклицает женщина, подойдя ко мне.

Она широко улыбается не только ртом, но и глазами – так, что я могу разглядеть зеленые пятнышки в коричневых радужках.

– Я просто задам несколько вопросов. Вы можете назвать свое имя?

Я вздыхаю.

– Зачем спрашиваете, если и так его уже знаете?

– Тогда запишу, что вы в сознании и отвечаете на вопросы, – так же радостно продолжает она и, надев мне на указательный палец пластиковую прищепку, замеряет пульс. – Мы быстренько отвезем вас в больницу на обследование. С травмами головы лучше не шутить.

Снимаю прищепку с пальца и встаю. Все это мельтешение, свет от мигалки, шум – от них кружится голова и начинает мутить.

– Для этого нужно мое согласие?

– Да, – отвечает она, – но благоразумным на вашем месте было бы…

– Отлично, – прерываю я, кутаясь в пальто. – Тогда я никуда не еду.

Глава седьмая
Среда

Сижу на краю больничной койки, а медсестра промакивает мне голову. Затем она уходит и снова появляется с небольшим набором, похожим на хирургический. У нее такие голубые глаза. Если б меня хватило еще на несколько шагов, перед тем как подкосились ноги, меня бы здесь не было.

– Сейчас наложу пару швов, – говорит она.

Тон у нее веселый, чуть ли не игривый, чтобы не было страшно.

– Надеюсь, шрам быстро заживет. Просто сиди ровно, вот умница. Так.

– Спасибо, – отвечаю я. – Это было совсем не обязательно.

– Здесь у вас кровоточит. Вам бы всю одежду залило кровью, – говорит она.

Ее мысли не поспевают за голосом, и она слишком поздно это осознает. Делает вид, что и правда думает, будто мою одежду еще можно испортить пятнами крови.

Мои джинсы были во вполне приличном состоянии, когда я достал их из ящика для переработки в супермаркете. Похоже, сегодня одежду выбрасывают почти новой – только ради места в шкафу. Когда я нашел эту большую красную рубашку в клетку, на ней даже были все пуговицы. А серый джемпер – как ни странно, из кашемира – наследство от моей прошлой жизни. Храню его потому, что теплый, а вовсе не из сантиментов. Мое пальто из благотворительного магазина. Зима тогда выдалась суровой, холоднее нынешней, и я, собрав немного подаяния, зашел в магазин за носками. А вышел с этим тяжелым шерстяным пальто. Сотрудники магазина пожалели меня, а я в тот день слишком замерз, чтобы гордо отказываться.

– Далеко вам до дома? – спрашивает она, не прекращая работы.

И тут же замирает, медленно закрывая глаза.

– Моя кровать – весь мир, – отвечаю я так радостно, как только могу.

В этот момент я дергаюсь, и подо мной рвется бумажная подстилка на койке.

– Простите меня, – говорит она, заканчивая зашивать, – вам действительно некуда пойти, даже на одну ночь?

Встаю с кровати и потираю ладони. Хочется пожать ей руку, но на моей коже столько грязи, что не решаюсь. Вижу в углу небольшую раковину; отправляюсь к ней, включаю локтями сразу оба крана. На белый фарфор льется поток коричневой воды.

– Спасибо вам за это, – указываю себе на голову. – Теперь буду в порядке. У меня неподалеку живет друг, остановлюсь у него.

У меня и правда когда-то неподалеку отсюда был друг.

Вот он – улыбается – Себ. Кидали друг другу фрисби во дворе напыщенного исторического дома. Руки его загорели после лета на семейной вилле. Он бросал диск – тот взлетал высоко, планировал мимо меня и плавно приземлялся у двух пар ног. Нины и Грейс. Как давно это было!

Закрываю глаза.

– В первые пару дней возможно легкое головокружение, но вряд ли тут что-то серьезное, – говорит медсестра, и я снова возвращаюсь. В больницу.

Вытираю рукавом глаза. Женщина из того дома, с красным пятном на белой блузке, расталкивает все остальные мысли.

– Ой, поосторожней, – вскрикивает она, – вы сдерете швы.

– А вы что, зашили мне глаз?

Я сажусь и кончиками пальцев провожу по брови.

– Да. Не волнуйтесь. У вас могут возникать периодические провалы в памяти. Все будет хорошо, не накручивайте себя, – улыбается она.

– Надо было все-таки что-то сделать, – отвечаю я.

Она вопросительно смотрит на меня.

Я позволил ей умереть. Наблюдал за тем, как ее убивали.

Она идет к двери.

– Проверю, есть ли доктор неподалеку, чтобы сделать сканирование, – говорит она и выходит.

Выглядываю в коридор. Там теперь другой полицейский, не тот, что привез меня. У него выражение человека, привыкшего убивать время, глядя в смартфон с детским выражением лица. Увидев меня, он приходит в движение со всем своим громоздким обмундированием.

– Готово, – говорю я, выглядывая из комнаты.