Мистер Хорнби занимает важное и доверенное положение в бизнесе своего дяди Джона Хорнби, оценщика и дилера золота и серебра и вообще драгоценных металлов. Некоторые операции проводятся за пределами фирмы, но главный бизнес заключается в проверке и очистке образцов золота, поступающего из шахт Южной Африки.

Пять лет назад мистер Рюбен и его кузен Уолтер, еще один племянник мистера Хорнби, окончили школу и оба поступили в фирму дяди с перспективой стать его партнерами; с тех пор они здесь остаются, занимая, как я сказал, ответственные должности.

Теперь несколько слов о том, как ведутся дела в фирме мистера Хорнби. Образцы золота получает в порту полномочный представитель фирмы, обычно мистер Рюбен или мистер Уолтер, который встречает корабль и в зависимости от обстоятельств отвозит образцы в фирму или в банк. Конечно, прилагаются все усилия, чтобы в самой фирме находилось как можно меньше золота, и слитки при первой же возможности отвозят в банк, но все же неизбежно слитки значительной ценности остаются на ночь в фирме, и для их сохранности установлен большой сейф. Сейф находится в кабинете главы фирмы под его непрерывным присмотром, а в качестве дополнительной предосторожности хранитель, выполняющий и обязанности ночного сторожа, находится в комнате непосредственно перед кабинетом, а по ночам периодически обходит все здание.

Так вот с этим сейфом произошло нечто очень странное. Так случилось, что один из клиентов мистера Хорнби из Южной Африки владеет алмазной шахтой и, хотя фирма не занимается драгоценными камнями, он время от времени посылает мистеру Хорнби пакет необработанных алмазов, чтобы тот поместил их в банк или передал дилерам, занимающимся продажей.

Две недели назад мистер Хорнби получил сообщение, что пакет с алмазами будет доставлен на пароходе «Эльмина Кастл»; партия очень большая, и в ней алмазы необычайно большого размера и ценности. При таких обстоятельствах мистер Рюбен отправился в порт, надеясь встретить корабль и отвезти камни в банк. К несчастью, так не получилось, и алмазы пришлось отвезти в фирму и положить в сейф.

– Кто поместил их в сейф? – спросил Торндайк.

– Сам мистер Хорнби, которому мистер Рюбен передал пакет, вернувшись из порта.

– Да, – сказал Торндайк, – и что произошло дальше?

– На следующее утро, когда сейф открыли, алмазов в нем не было.

– Помещение взломали?

– Нет. Все было заперто, как обычно, и хранитель, который совершал свои обычные обходы, ничего не слышал; сам сейф внешне не тронут. Очевидно, его открыли ключом, а потом, взяв камни, снова закрыли.

– У кого были ключи от сейфа? – спросил Торндайк.

– Обычно ключи у мистера Хорнби, но иногда, когда он отсутствует в офисе, он отдает их одному из племянников – тому, кто в это время будет на работе. Но на этот раз с того времени, как он закрыл сейф, поместив туда камни, и до того, как снова его открыл на следующее утро, ключи находились у мистера Хорнби.

– Было ли что-нибудь такое, что бросило бы на кого-нибудь подозрения? – спросил Торндайк.

– Да, – ответил мистер Лоули, кинув неловкий взгляд на клиента, – к несчастью, было. Кажется, человек, забравший камни, порезал или поцарапал палец, потому что на дне сейфа нашлись две капли крови и одна или два пятна крови на листке бумаги, и вдобавок удивительно четкий отпечаток большого пальца.

– Тоже в крови? – спросил Торндайк.

– Да. Очевидно, большим пальцем стирали кровь, потом, пока палец был еще влажный, его прижали к листку, когда его доставали, или еще как-то.

– И что дальше?

– Что ж, – сказал адвокат ерзая, – коротко говоря, отпечаток был опознан как принадлежащий мистеру Рюбену Хорнби.

– Ха! – воскликнул Торндайк. – Это становится вдвойне интересно. Мне лучше кое-что записать, прежде чем вы продолжите.

Он достал из ящика маленькую, обтянутую бумагой записную книжку, написал на обложке «Рюбен Хорнби», потом положил книжку на блокнот с промокательной бумагой, который держал на коленях, и сделал несколько коротких записей.

– Теперь, – сказал он, закончив, – об этом отпечатке большого пальца. Нет никаких сомнений в идентификации?

– Никаких, – ответил мистер Лоули. – Люди из Скотланд-Ярда, конечно, забрали этот листок; его передали начальнику отдела отпечатков для сравнения с собранием. Специалисты сообщили, что отпечаток не совпадает ни с одним отпечатком преступников в их собрании, что у этого отпечатка очень своеобразный рисунок, вызванный шрамом, который делает опознание очень легким и неоспоримым, и что во всех отношениях отпечаток совпадает с отпечатком большого пальца мистера Рюбена Хорнби. В этом совпадении нет никаких сомнений.

– Есть ли возможность, – спросил Торндайк, – что листок с отпечатком большого пальца подброшен?

– Нет, – ответил адвокат, – совершенно невозможно. Это листок из книжки мистера Хорнби для памятных записок. На нем он сделал несколько записей о камнях и положил на конверт, закрыв его в сейфе.

– Кто-нибудь еще присутствовал, когда мистер Хорнби утром открыл сейф? – спросил Торндайк.

– Нет, он был один, – ответил адвокат. – Он сразу увидел, что алмазов нет, потом заметил листок с отпечатком, после чего закрыл сейф и вызвал полицию.

– Разве не странно, что вор не заметил отпечаток, ведь он отчетливо виден и сразу бросается в глаза?

– Думаю, нет, – ответил мистер Лоули. – Листок лежал на дне сейфа лицом вниз, и, только подняв его и перевернув, мистер Хорнби увидел отпечаток. Очевидно, вор взял пакет с листком на нем, потом листок упал на дно сейфа отпечатком вниз, очевидно, когда пакет перекладывали в другую руку.

– Вы упомянули, – сказал Торндайк, – что специалисты Скотланд-Ярда опознали отпечаток как принадлежащий мистеру Рюбену Хорнби. Могу ли я спросить, как у них появилась возможность сделать это сравнение?

– Ага! – обрадовался мистер Лоули. – Тут такая любопытная цепь совпадений. Полиция, поняв, что есть простой способ опознания преступника, захотела снять отпечатки всех работников фирмы, но мистер Хорнби не дал на это разрешение – очень по-донкихотски, как мне кажется, – сказав, что не допустит, чтобы его племянников подвергли такому унижению. Разумеется, поскольку эти племянники очень интересовали полицию – они ведь единственные, у кого бывали ключи от сейфа, на мистера Хорнби было оказало значительное давление, чтобы уговорить его разрешить снятие отпечатков.

Однако он оказался упрям, отвергал всякие подозрения относительно этих джентльменов, которым он полностью доверял и которых знал всю жизнь, и скорее всего, дело так и осталось бы загадкой, если бы не очень странное обстоятельство.

Возможно, вы видели в киосках и витринах прибор, который называется «тсамбограф»^[3]. Это книжечка с чистыми листками для собирания отпечатков пальцев друзей, к ней прилагается подушечка, пропитанная чернилами.

– Я видел такие изобретения дьявола, – сказал Торндайк. – У меня есть такое, я купил его на станции Чаринг-Кросс.

– Так вот, несколько месяцев назад миссис Хорнби, жена Джона Хорнби, купила такую игрушку…

– Кстати, – вмешался Рюбен, – это мой кузен Уолтер купил эту вещь и подарил ей.

– Ну, не имеет значения, – сказал мистер Лоули (хотя я заметил, что Торндайк записал данный факт в свою книжку), – миссис Хорнби была одержима этой вещью и собирала отпечатки больших пальцев своих друзей, в том числе и племянников. Так получилось, что детектив, занимавшийся этим делом, вчера утром побывал дома у мистера Хорнби, когда того не было; детектив хотел попросить миссис Хорнби, чтобы она подействовала на мужа и уговорила его разрешить снять отпечатки пальцев у племянников. Он указывал, что данная процедура необходима не только в интересах полиции, но и самих молодых джентльменов, которых подозревает полиция; эти подозрения рассеются, если сравнение покажет, что отпечаток не принадлежит ни одному из них. Больше того, оба молодых человека согласились сдать отпечатки, но дядя им запретил. Тогда миссис Хорнби пришла в голову замечательная мысль. Она неожиданно вспомнила о тсамбографе и, подумав, что это сразу решит вопрос, достала маленькую книжку и показала детективу. В ней находился отпечаток большого пальца мистера Рюбена (наряду со всеми остальными), и, так как у детектива была с собой фотография отпечатка, немедленно сделали сопоставление; можете себе представить ужас и изумление миссис Хорнби, когда оказалось, что отпечаток ее племянника Рюбена полностью совпадает с тем, что оставлен в сейфе.

В этот момент появился мистер Хорнби и тоже пришел в ужас от того, как разворачиваются события. Он хотел бы замять это дело и из своих средств заплатить за потерю алмазов, но это практически означало бы сокрытие преступления, и у него не было выбора. В результате выдали ордер на арест мистера Рюбена, тем же утром его применили. Моего клиента отвезли в Боу-стрит^[4] и предъявили обвинение в краже.

– Были получены какие-нибудь улики? – спросил Торндайк.

– Нет, только произведен арест. Задержанного отпустили под два поручительства и залог в пятьсот фунтов за каждое поручительство.

Выслушав рассказ, Торндайк какое-то время молчал. Как и мне, адвокат ему не понравился, тот как будто считал вину клиента само собой разумеющейся – позиция, которую с учетом обстоятельств можно понять.

– Что вы посоветовали своему клиенту? – спросил вскоре Торндайк.

– Я рекомендовал ему признать вину и просить суд о снисхождении, поскольку это первое преступление. Вы сами видите, что защита невозможна.

Молодой человек покраснел, но ничего не сказал.

– Но давайте определимся со своим положением, – продолжил Торндайк. – Мы защищаем невиновного или мы стараемся облегчить приговор человеку, признавшему свою вину?

Мистер Лоули пожал плечами.

– На этот вопрос может ответить только мой клиент, – произнес он.

Торндайк вопросительно посмотрел на Рюбена Хорнби и заметил:

– Я не призываю вас признавать вину, мистер Хорнби, но я должен знать, какую позицию вы намерены занять.

Я снова сказал, что могу выйти, но Рюбен прервал меня.

– Вам нет необходимости выходить, мистер Джервис, – произнес он. – Моя позиция такова: я не совершал ограбление и ничего не знаю об отпечатке большого пальца, найденном в сейфе. Я, конечно, не надеюсь, что при наличии подавляющих улик против меня вы мне поверите, но самым торжественным образом перед Богом клянусь, что абсолютно не виноват в этом преступлении и ничего о нем не знаю.

– То есть я так понимаю, что вы не признаете себя виновным? – сказал Торндайк.

– Не признаю и никогда не призна́ю! – пылко ответил Рюбен.

– Вы были бы не первым невиновным, кто признал свою вину, – заметил мистер Лоули. – В безнадежных случаях это часто бывает лучшая политика.

– Я никогда не соглашусь с такой политикой, – сказал Рюбен. – Вероятно, меня признают виновным и приговорят, но, что бы ни случилось, я буду продолжать утверждать, что я невиновен. Вы считаете, – спросил он, повернувшись к Торндайку, – что в этом случае сможете взяться за мою защиту?

– Я могу согласиться взяться за это дело только в таком случае, – ответил Торндайк.

– И… могу я задать вопрос? – тревожно настаивал Рюбен. – Вы можете поверить, что я действительно невиновен?

– Конечно, – ответил Торндайк, и я заметил, что у мистера Лоули поднялись брови. – Я человек фактов, я не адвокат, заметьте это. Тем не менее, – продолжал он, видя надежду на лице несчастного молодого человека, – если бы я не считал, что вы, возможно, невиновны, то не стал бы тратить время и энергию, пытаясь доказать вашу невиновность. Я должен подтвердить, что дело представляет огромные трудности и что, несмотря на все усилия, мы можем столкнуться с непреодолимыми препятствиями.

– Я не ожидаю ничего, кроме признания себя виновным, – спокойно и решительно ответил Рюбен, – и могу встретить это, как мужчина, если вы не будете считать мою вину само собой разумеющейся и дадите мне шанс, пусть самый малый, на защиту.